Сёма снова вздохнул, мало чего понимая. Родослав махнул рукой, продолжая:

– Если мне объяснять тебе суть Первочеловека, порожденного Макошью и Сварогом, вообще уснёшь?

– Макошь – богиня-матерь? – тут же спросил Сёма. – Это её изображали толстой бабой пещерные люди?

Родослав вздохнул:

– Изображали. Как только не изображали.

– А Сварог?

– Его изображали символом неба. Триединым, замыкающим на себя правь, явь и навь. Немудрено – он занимался терраморфингом погибающей планеты по прибытии. Имеет право считаться создателем многих привычных сейчас вещей. Вроде одного неба, а не семи, как ранее.

– Замечательно, выходит, первые люди не слеплены, а порождены создателем неба и матерью?

– В каждом из нас заложено ДНК Рода. В каждом боге, полубоге и человеке. Ведь разделив единого человека на мужское и женское, он каждому дал симметричные спирали.

– Кто разделил?

– Род.

– Зачем?

– Для развития. Наша вселенная дуальна, иначе никак.

– А что там дальше с богами? – сыпал вопросами Сёма, словно открыл общую энциклопедию со всеми ответами.

– Старшие боги породили новых богов – богов второй волны, рождённых в этом мире. Все вместе с перволюдьми и их потомками, они поставили Врата. С вратами пришла третья волна молодых богов и все прочие для них стали старыми. Понял?

– Понял. Молодые или новые боги – пришлые. Не рождены они здесь.

– Это боги войны и охоты, пастыри вынужденного позже обстоятельствами животноводства, привычного ныне ремесла, а также нового типа отношений между иными пришлыми расами – торговли. Как следствие, все они привнесли новый виток знаний и мудрости. Но вместе с тем и новые заботы. Велес со своей резервацией и созданием «глиняных» людей, фактически разделил северную расу на арийцев и семитов. Все вместе их сейчас называют индоевропейцами.

– А Меченый чего-кого? – снова спросил Сёма.

– Меченый, как сын Миромира и Лилит, является полубогом второй волны, как и мы с братом. Мы рода из волотов – Световитовой крови.

– Почему он собственно Меченый?

– Мы трое меченных: я, брат и племянник. Денница нас пометил, будучи Наместником. У каждого из нас по три цифры на руке. – Родослав закатал рукав рубахи, оголив три чёрные единицы. – У брата семёрки, у сына его – шестёрки.

– Шестёрки? Это плохо. Почему вы не дали ему имени при рождении? Не о нём ли говорит мир, как об Антихристе?

– Денница сказал, что, когда нарекут его, наступит расцвет Кали-Юги. Так что никто не торопится. То будет время Катарсиса. Много крови. Иудеи прозвали Миромира и меня Гогом и Магогом. Знакомые имена?

Блондин подскочил с коврика:

– Так, Скорп, пойдём в горы, а? Перегруз мозга. Я не понимаю, как Денница стал Сатаной и прыгал между временными потоками, проявив себя раньше, чем он начал жить.

– Подожди. Чую, меня нечто связывает с Денницей. Это имя постоянно вертится на языке, – сказал Скорпион и поймал взгляд отца. – Отец, он как-то влиял на мою жизнь?

– Не всё сразу, – уклончиво ответил Родослав.

– А что же с Колядой?

– Ипостаси Спасителя, как Буддай и Бус Белояр. Ходил-бродил, Коляда, добрёл до Срединных гор. Урала, если по-нашему. Подгорный народец ему меч подарил. Из чёрного булата. Хорошая вещь. Он с ним и пошёл в Тартар за Адамом и Евой. Велес же схалтурил. Вроде умерли они физически, а реинкарнации для них не придумал, замкнул души, захватил. Но не пропадать же добру. В ад поместил свои изобретения, на особый этаж. Это Лилит бессмертие обрела за мучения, как дар богов, а не те двое, модернизированные. Они оказались просто долго живущими. Но и по тысячи лет не протянули. Без ДНК рода оттиск малоэффективен. А его копия тем более долго не живёт.

– Я понял! Понял, почему пантеон язычества развалился, – кивнул Сёма. – Пирамиду иерархии со всеми вашими волнами походу только сами носители званий – волхвы и знали. А одного бога проще почитать. Вот на этом три мировые религии и вывезли, будь то христианство, иудейство или ислам. Как, впрочем, буддизм, иудаизм и всякое там конфуцианство.

– А пророки тебе, святые, апостолы и прочие первозванные, чем не пантеон? – хохотнул Родослав. – О них ты больше знаешь? Или о них тоже только избранные знают?

– Вам с братом может быть и за сорок тысяч лет. И больше намозговать удалось, а мне некогда об этом думать. У человека срок жизни короткий: родился, вырос, туннель, родился, вырос, туннель. Скорп, пойдём уже в горы, а? Живу потрясём, может он тебе акупунтурно куда-нибудь нажмёт, ты и воспрянешь духом и телом.

– Да идём, идём, – отмахнулся Сергий. – Дай с отцом хоть поговорить.

Родослав расплылся в улыбке, глаза ностальгически закатились:

– Вы же молодые ещё. Вам ещё шагать и шагать. Ещё столько грабель по лбу собрать, столько шишек набить. Отделиться, попутешествовать, самим всё увидеть, а потом кивнуть в такт ранее произнесённым словам… Словам родителей.

Сёма развёл руками:

– Какие грабли? Страна зажата в тиски, Эмиссаров что убивай, что нет, мало что меняется, а тут ещё, то ли новая мировая религия, то ли возврат к прошлому, то ли вообще черте что. Мы за Лерой в командировку выдвигались. Нам не до богов, не до демонов. Нас дома ждут. Если вы такая чёткая семья богов, то какого Скорп в больнице очутился сиротой? Если бы не волхв, так и сгинул бы.

– У всего есть объяснение, – помрачнел Родослав. – Он жив потому, что мы приняли решение оставить его.

Сергий повернулся, слова едва не сорвались с уст, но промолчал, поджав губы. Не время разбираться с семьей. В себе бы разобраться.

Сёма прищурился:

– Ты точно сын светлого бога? Или с божественной точки зрения всё это снова не имеет значения? Так может наш мир – тюрьма вселенной? Поназаслали уголовничков, воюют друг с другом. А?

Родослав ещё более посуровел:

– Что с тобой станется, если не будет точки возвращения? Кто ты, если нет памяти прошлой? Как проклятые на вечное скитание цыгане скитаться будете из угла в угол? Или к чему-то придёте? Цыгане вот к морю пришли и счастье своё в нём обрели, став морскими цыганами. Но то не все. Прочие до сих пор скитаются.

Сёма почесал брови, заметил:

– Скорп, ну что у тебя за родня такая пасмурная? Вторую стадию ещё что ли не прошли?

– Стадию? – приподнял бровь полубог.

– Ну, с рождения человек – оптимист. Детство. Потом пессимист – половое созревание, первые кризисы, всё такое. Потом реалист. Как бы нашёл себя в жизни, устоялся. А четвёртая стадия – фаталист. О душе, о бренном думать начинает. Мысли о переходе за черту. Судьба. Всё такое.

– Я с тобой в связке не пойду, – буркнул Скорпион. – Говоришь много.

Сёма лишь отмахнулся:

– Что у тебя всё так по-детски? Кашу не буду, в связке не пойду. Совсем расслабился?

– Ты уморишь даже горы. И с чего ты решил, что фаталист – последняя стадия? Удобно думать, что за тебя уже всё предрешено? Пятая стадия – ответственный за свою судьбу, за свою жизнь, за свой путь. Сам ответственный, без всяких богов, – Сергий кивнул на отца. – Или просветлённый. Не единоличник-отшельник, занятый своим развитием и начхавший на мир как Буддай и всего его последователи, и всё прочее, а тот, кто движет мир вперёд. Движитель.

– Вот что значит про богов на солнцепёке, – протянул Сёма.

– Это мои предки, прямая родня. Как я могу отказаться от предков?

– Сейчас это какое имеет значение? Христианство позднего толка, тотальный коммунизм и урезанная версия исконной демократии давно подняли брата на брата, сына на отца и так далее, – возразил Сёма.

– При этом кланы, фамилии, в общем те, кто остался в единстве, и правят миром.

– Кх-м, – кашлянул Родослав.

– Что? – одновременно повернулись Скорпион и Леопард.

Синеглазый поводил перед глазами пальцем, кривясь, словно съел целиком лимон, буркнул:

– Дела творятся, пока разговоры говорятся. Иномирье ворота прорвало. Ближе всех Добро оказался. Дал бой.