Гости ждали главного – выступления царя, о котором были предуведомлены. Слуги разлили вино, подали вместе со свежими овощами, зеленью и лавашем дичь, подстреленную на охоте, и наконец Тигран III встал. В зале установилась тишина. Подняв золотой кубок, он произнес тост:

– Однажды царь спросил армянского мудреца: «Как заставить других уважать себя?», на что тот ответил: «Не теряй самоуважения, и внушишь почтение окружающим!» Тогда был задан другой вопрос: «Можно ли сокрушить несокрушимую преграду?», и был ответ: «Будь самостоятельным, и научишься невозможному!» Выпьем! Да будет всегда незапятнанной наша честь, да будем мы истинными хозяевами своих очага и земли. Хлеб и вино да пребудут на нашем столе. Пусть в жизни все зависит только от нас!

Все сдвинули кубки и осушили вино. Не навязывая своей политики ни Риму, ни Парфии, царь отстаивал лишь самобытность страны; ему не нужны ни римские, ни парфянские опекуны, он мечтал сделать царство Великая Армения самостоятельным, а значит, свободным, а свобода – это прекрасное состояние блаженства, когда можно упиваться собственным могуществом, неизведанным восторгом и грядущим величием.

Государь торжественно обвел взглядом присутствующих:

– Последнее время при дворе циркулируют слухи о предательстве. Презираю изменников. Предав друзей и отечество, изменник несет тяжелый груз на душе всю жизнь. Боги возвестили мне, чтобы я поспешил объявить имя наследника престола.

Лоллий, услышав это, поперхнулся и бросил тревожный взгляд на Гекату. Гречанка насторожилась. Царь возвестил:

– Мой сын Торос – наследник престола и с этой минуты соправитель царя, но придет время, и под именем Тигран IV он станет во главе страны самостоятельно.

Торос, чье имя означало «энергия», 25-летний сын армянского монарха, поднялся со своего места, подошел к отцу, и они обнялись. На указательный палец левой руки царевича отец надел знак царской власти – золотой перстень с красным сердоликом в виде трехлистного клевера – символа богини Анаит.

Грант с довольной физиономией, подняв кубок, предложил:

– Тост за наследника престола! – Когда все затихли, он начал: – Как-то богача спросили: «Ты счастлив?» «Конечно! – отвечал он. – У меня золотых монет, как звезд на ночном небе, работников, как песка на морском берегу, любовниц, как рыб в океане». «Так почему же ты домогаешься всеобщего уважения?» «Потому что вся моя жизнь и мое богатство зависят от чужого мнения». Так выпьем же за то, чтобы вера в себя никому не позволила усомниться в способность творить тобой чудеса!

Под одобрительные возгласы мужчин-воинов, порывисто вскочивших с мест, все выпили, а Грант, обнявшись с Торосом, прошептал ему на ухо:

– Не теряй веру в себя, даже если другие будут о тебе лгать.

Вахинак, поменяв озлобленное лицо на приветливое, возвестил:

– На охоте наш царь Тигран III убил одним выстрелом из лука большого льва. По традиции победитель состязания охотников награждается наивысшим знаком отличия – почетным венком.

Раб внес в зал на красной подушке награду – венок из миртовых ветвей, фиалок, роз и шерстяных лент. Управляющий царским двором торжественно водрузил венок на голову Тиграна, который принял награду с благодарностью. Увенчанный венком царь предстал перед знатью во всем блеске своего величия. Греки, армяне, римляне в качестве награды за талант, доблесть или добродетели носили корону (венок) – круглое украшение из металла, листьев или цветов, которое им вручали сородичи, и не было в античную пору большего признания заслуг человека, чем эта высшая награда. В Риме триумфальный венок из листьев лавра (часто золотых) носил полководец во время триумфа, а лицам божественного происхождения (например, армянским царям и римским консулам) был положен лучевой венок. Армянская тиара с остроконечными зубцами как раз изображала лучи солнца и была символом монархической власти.

Царь Тигран, распираемый гордостью, сел на место и что-то весело начал рассказывать царице. Заиграла музыка, вступили дхол и зурна, появились девушки в алых платьях, краситель для которых, необычайно яркий кирмиз (он никогда не блекнет), получали из высушенных мелких насекомых араратской кошенили, и начался танец тавих. Публика, затаив дыхание, следила за движениями девушек – грациозными, утонченными, плавными.

Самки пауков-каракуртов выползли из укрытий и быстро поползли к столику царя. Они, готовые к спариванию, почувствовали запах вплетенных в венок самцов-каракуртов, которые привлекли внимание самок особыми сигналами и выделениями летучих феромонов. Паучихи как безумные бросились к самцам со всех ног. Залезая под одежду царя, они ползли к венку, чтобы зачать потомство. У Тиграна стала зудеть кожа, он забеспокоился, заерзал, принялся чесать ноги, живот, голову, похлопывать себя по телу. Потревоженные паучихи кусают человека немедленно, и всякий укушенный обречен на смерть. Яд пошел гулять по организму, у царя появились невыносимая боль, бледность, головокружение, на лбу выступила испарина, его сознание затемнилось, и он, круша утварь, рухнул на стол.

В зале раздались крики и рыдания, гости вскочили с мест, начался переполох, музыканты прекратили игру, испуганные танцовщицы забились в угол, лекарь бросился к царю, Грант и Торос попытались помочь. Смерть Тиграна III наступила быстро. По его безжизненному лицу ползали пауки-каракурты.

На другой день в присутствии царедворцев и родовой аристократии в торжественной обстановке венцевозлагатель повязал на голову Тороса белую ленту – диадему, символ предводителя нации, и водрузил золотой венец с восьмилучевой звездой и фигурами двух орлов – символ власти монарха. Подошел Вахинак и увенчал голову царевича армянской тиарой (короной) – красный с золотым шитьем и остроконечными зубцами головной убор армянских правителей. Тороса усадили на трон, и верховный жрец вложил в его правую руку скипетр – царскую регалию, знак верховной божественной власти в стране.

– Скипетр вручают царю боги! Божественная сила с тобой! – возвестил жрец.

Венцевозлагатель провозгласил:

– Царь Великой Армении Тигран IV!

Все присутствующие опустились на колено, склонив головы.

В галерее скульптур произошла встреча Гранта и Вахинака.

– Вахинак, я просил о встрече, чтобы предупредить: не мешай Тиграну IV проводить самостоятельную политику.

– Грант! – Управляющий сделал обиженное выражение лица. – Несправедливые подозрения порождают домыслы.

– Философы утверждают, что подозрения обычно оправданны. – Грант выжидательно смотрел на оппонента.

Вахинак, отведя глаза в сторону, парировал:

– Философы, конечно, умеют выводить хитроумные заключения, но мы, простые люди, знаем: большинство подозрений – ложь!

Советник твердо заявил:

– Вахинак, твоя приверженность идеалам Рима открывает стране прямой путь в рабство. Полагаю, простым людям это не понравится. Романизация Армении – иллюзия неисправимых мечтателей.

Управляющий двором криво усмехнулся:

– Дорогой Грант, ты явно преувеличиваешь мои скромные заслуги в укреплении дружбы с Римом, который способен посадить на трон Армении кого захочет.

– «Миролюбивый» Юпитер угрожает Арарату? – советник насторожился.

– Всякое может случиться, – с издевкой сказал Вахинак и ушел.

Одним из вечеров после похорон отца молодой царь Великой Армении Тигран IV направлялся в окружении охраны в зал мудрости, где уже собрались философы и историки, чтобы подискутировать о будущем страны. Внезапно большой камень упал сверху прямо к его ногам. Тигран отпрянул, стражники обнажили мечи и, закрыв государя, приготовились к бою. Из тени появились вооруженные люди в черных одеяниях. Стрелы пронзили двух охранников из восьми, остальные воины мечами отбили их в полете.

В освещаемом факелами коридоре завязался неравный бой. Личная охрана царя и нападавшие, все виртуозно владевшие холодным оружием, со свистом рассекая воздух клинками, бились насмерть: то наносили мощные удары, то уклонялись от них, то делали выпады, то приседали и кружились, иногда ловчили. Покалеченные и убитые падали на каменные плиты один за другим. Хорошо обученный искусству боя на мечах Торос сражался наравне с воинами и, считывая по глазам намерения своих противников, умело сбивал их с толку. Рубанув мечом по голове одного, вывел его из строя, сделав выпад против другого, сразил его, но, отбиваясь от третьего, почувствовал, что силы его людей на исходе, мятежники теснят, и уже решил отдать жизнь дорого, как появился Баграм. Он и его люди, казалось, возникли из ниоткуда и стремительно бросились на помощь царю, яростно разметая нападавших, которые, завидев помощь, отступили, а потом и вовсе поспешили убраться.