В лунном календаре, отделанном золотом и сапфирами, перемещался с помощью пружинного механизма диск синего цвета с изображением лун и звезд. В окне показывались фазы роста и убывания нарисованных лун вплоть до полнолуния, а в период новолуния выплывало звездное небо.

– Богам угодно принять твой подарок, – произнес Фраат, не очень заинтересовавшись игрушкой. Ларец с подношением забрал секретарь, а царь напрямик задал вопрос: – А эта женщина – тоже подарок?

– Да, великий царь, для твоего гарема! Муза – фаворитка императора Августа.

Как скульптор снимает покрывало со статуи, так Лоллий сдернул с головы женщины ткань. Фраат ахнул. Самообладание покинуло его при виде совершенной красоты. Пышные золотистые волосы, уложенные локонами и косами в сочетании с жемчужным венцом, утонченные черты лица, пухлые губки, блуждающий взгляд – обезоруживающая красота поражала. Муза источала неотразимость. Вот она медленно подняла глаза на царя, и он прочитал в них страсть, необузданность и чувственную энергию. Власть над мужчиной завоевана.

– Подарок с благодарностью принимаю, – мечтательно произнес царь. – Твоему императору будут возвращены орлы и пленные.

– Что?! – закричал венцевозлагатель. – О, победитель! Ты должен заставить Рим уважать себя, а не менять реликвии на какую-то блудницу!

– О, спаситель! – возмутился верховный жрец: – Они хотят подавить нашу волю, размыть нацию, уничтожить как государство! Возврат римских военных знаков и знамен лишь укрепит Августа в мысли, что с нами можно поступать как с рабами. Эти реликвии – вечный укор Риму. Она – шпионка! Богам угодно, чтобы ты ее казнил!

Фраата уже не волновали государственные интересы, заполучить красавицу стало навязчивой идеей, тем более что остальные родичи промолчали, проникшись восхищением к подарку.

Царь встал:

– Мы укрепим наши отношения с Римом, и первый шаг – вернем орлов!

Аудиенция завершена, Лоллий, удовлетворенный, поклонился и чеканным шагом вместе с Гатерием пошел из зала. Его истинные чувства просачивались на лице, несмотря на все попытки скрыть их. Гатерий увидел «триумф жулика».

Фраат подошел к Музе и, сосредоточенно глядя на красавицу, стал неторопливо ходить вокруг нее, мягко говоря:

– Содержание в гареме драгоценного алмаза послужит удостоверением дружбы с Римом и однажды укрепит наши политические связи.

Поздним вечером, когда дворец уже спал, верховный жрец, опьяненный Хаомой[145], молился в святилище бога солнца Шамаша. Рядом с каменным изваянием Шамаша по зороастрийским традициям горело неугасимое пламя священного огня, в котором жрец уже различал лик бога.

– Владыка дня! – говорил он, стоя на коленях. – Как праведный судья дай мне силы противостоять царю Фраату, уберечь страну от самозванки и авантюристки…

Внезапно за спиной промелькнула тень. Пожилой служитель культа вздрогнул и, озираясь, крикнул:

– Кто здесь?! О, никого! Показалось. – Он продолжил: – Пусть эта Муза сгинет!..

Помолившись, поднялся с колен и, шаркая, пошел к выходу. Колонны, увенчанные каменными бычьими головами, в свете негасимого огня отбрасывали длинные призрачные тени. Одна из теней, похожая на человека в плаще, отделившись от колонны, преградила ему путь. Не успел жрец вскрикнуть, как обнаженный клинок, ярко сверкнув в свете негасимого огня, вонзился ему в сердце…

В своих покоях венцевозлагатель готовился отойти ко сну. Оставшись в одной тунике и шапке, он подошел к столу и, взяв глиняный кувшин, наполнил вином свой серебряный кубок. Отхлебнув, довольный и счастливый, что-то бормоча себе под нос, подошел к кровати и, поставив кубок на приставной столик, полез под покрывало, говоря сам с собой:

– Еще посмотрим, кто будет властвовать в Парфии! Судьба правителя зависит от аппетита свиты.

Парчовая занавеска балдахина колыхнулась, огонек лампы на столике заплясал. Венцевозлагатель насторожился. В полутемной комнате промелькнула тень. Он вскочил с кровати и, выхватив спрятанный под подушкой кинжал, закричал:

– Кто бы ты ни был, я убью тебя!!

Услышав звук шагов в углу комнаты, ринулся туда и начал наносить яростные удары клинком, борясь с тенью и пустотой. Звук шагов послышался в противоположном углу. Он резко обернулся и с безумными глазами бросился в атаку:

– Я не боюсь тебя, потому что победить чудовище – это величие доблести!

Делая выпады, стремясь заставить противника обнаружить себя, он наносил удар за ударом в кромешную темноту. Устав, задыхаясь, побрел к кровати, сел, взял кубок с вином:

– Старею. Допускать промахи, чтобы потом исправлять ошибки – удел небрежных и глупцов.

Он выпил вино, в которое, пока шло сражение с тенью, подсыпали яд…

Во дворец армянского царя ворвались мятежники…

Неделю назад Санасар, хранитель государственной печати Великой Армении, тайно встречался с Агриппой. Римский проконсул в пурпурной тоге, с золотым венком на голове, прохаживаясь по акрополю на Лесбосе, давал последние инструкции сановнику, изменившему своему царю.

– Санасар, твои ненависть к царю Арташесу и преданность Риму считаю стратегией мудрости. Вероломство не только меняет историю, оно возносит заурядного человека к вершинам могущества.

– Проконсул! – воскликнул Санасар. – Рим – самое великое государство, которое когда-либо знал мир. Меня восхищают ваши честолюбивые замыслы, стремление нести покоренным народам закон и культуру, приобщать варваров к чудесам инженерной мысли, навязывать представления о целесообразном!

Агриппа остановился, бровь приподнялась, удивленное выражение лица сменилось восторгом:

– Да ты поэт! Все же должен огорчить: корона Великой Армении тебе не достанется, хоть и заслуживаешь. Римский закон не позволяет мне вмешиваться в династические основы власти, в том числе при наследовании трона. Свержение Арташеса II откроет дорогу к трону новому царю, при котором мы сделаем тебя самым влиятельным человеком.

– Проконсул! А если однажды случится так, что Арташесидов не станет, доверят ли мне основать новую династию?

Агриппа замешкался, но, вспомнив об особом задании Августа, вскрикнул:

– Да, Санасар!! Не вижу препятствий! Все будет решать император Август, который рано или поздно подчинит римскому народу всю вселенную.

Римскому народу очень импонировало мировое господство, позволяющее богатеть за счет покоренных народов.

– Кто еще из приближенных на твоей стороне? – поинтересовался римлянин.

– Многие, проконсул. Взять хотя бы управляющего царским двором Вахинака, его помощника Дживана или начальника охраны дворца Татула. – Армянский вельможа, как бы извиняясь, добавил: – Потребуется золото для колеблющихся…

Агриппа положил руку ему на плечо:

– Сундук золотых монет приготовлен. Для достижения победы оправданы любые средства! – Пытливо заглянув в глаза собеседнику, добавил: – Я надеюсь на тебя.

Начальник охраны дворца Татул, позволивший подкупить себя римским золотом, предательски разоружил стражу и впустил мятежников в коридоры огромного дворцового комплекса в Арташате: не менее ста человек, вооруженных мечами, топорами и пиками, просочились на первый этаж…

В своих покоях на третьем этаже царь Арташес и царица Эрмина, сидя за резным столиком, забавлялись игрой в кости. Каждый из них бросал три кубика с нанесенными на гранях не числами, а символами.

– Эрмина, – говорил государь, – значение выпавших символов – изъявление воли богов.

– Муж мой! – смеялась царица, – Божественную волю узнав, прими судьбы неизбежность.

– Дорогая, судьба преподносит совсем не те подарки, которые ожидаешь.

– Согласна. Как там в Риме наши дети Арат и Руфус? Все время думаю о них. Ах, если бы знать, каким образом избегнуть уготованные богами неблагоприятные события! – Она ласково смотрела на мужа.

– Сейчас все узнаем! Гадаем на твою судьбу.