Глаза девушки изумленно распахнулись.

— Откуда вы знаете… — тут она внимательно присмотрелась к Даари. — А, вы ведь та самая вольнослушательница с младшего курса, которую сам Дракон назначил? Значит, у вас все-таки есть какие-то магические способности?

— Очень немного, — не стала пускаться в подробности Даари. — Но заклятья я вижу.

— А видите, кто его наложил? — девушка подалась к Даари.

— К сожалению, нет.

— Ну и ладно, я и так знаю… Она у меня еще попляшет! — многообещающе воскликнула девица. — Только… а снять вы можете? — она поглядела на Даари с такой надеждой, что у той язык не повернулся отказать.

— Если вы раздобудете амулет для обращения с магией, например, перчатки чистильщика… — начала Даари.

— Жреческий нож пойдет? — перебила ее девушка.

— Наверное, — неуверенно произнесла Даари. И еще подумала: ну правильно, откуда у адептки перчатки? А вот жреческий нож, скорее всего, есть почти у всех, кто проводит ритуалы.

— Тогда без проблем! Когда вы можете?

— Ну… на перемене, наверное. Или после занятий.

— Можете на длинной перемене встретиться со мной в аудитории сто пять в Башне Полной Луны, она будет пустовать?

Даари согласилась.

Адептка принесла с собой жреческий нож и привела подругу в тех же клановых цветах, которая придирчиво наблюдала за действиями Даари (было бы за чем наблюдать, таким ножом даже масло не намажешь!). Ей и в самом деле удалось срезать комок пережатых нитей с задней части шеи адептки, после чего несколько белесых нитей сами собой выпали у нее из волос и из-под одежды.

Вторая адептка поводила над первой руками и сказала удивленно:

— Действительно, магия течет куда свободнее… Прости меня, дорогая, я правда думала, что это твои месячные очищения проходят особенно неприятно! Но, слава богам-духам, все исправлено.

— Большое вам спасибо! — воскликнула адептка, протягивая Даари обеими руками конверт, явно с деньгами.

Первым побуждением Даари было отказаться: ее родители не так воспитывали. Брать деньги за помощь, которая ничего ей не стоило, да еще и у человека, который проявил к ней сплошную любезность…

А потом подумала: какого беса!

И взяла.

Потом опять испереживалась: когда она открыла конверт, сумма оказалась по ее меркам чрезмерная за такую мелочь. Однако когда она рассказала эту историю Тоннар, та ее успокоила: "Да ведь это вовсе не мелочь! За снятие проклятья ты спокойно можешь выкатить ценник в полтора раза больше, и люди еще будут говорить, что дешево! Но я поняла, о какой девице ты говоришь, на пятом курсе только одна еще от акцента не избавилась… у нее денег-то мало: клан, который ее принял, приемных дочерей не балует. Ей прямо очень повезло, что ты такая скромная и сразу с нее не запросила!"

Тогда же Тоннар разработала для Даари прейскурант и, очевидно, разнесла слухи. Даари нигде не видела никаких объявлений, ни в Сети, ни на стенах коридоров Академии, но вскоре к ней начали подходить адептки, которые просили осмотреть их на предмет проклятья.

Даари не хотела сначала что-то брать за осмотр, потому что ей буквально не нужно было для этого ничего делать, но Тоннар велела ей "не палить контору" — мол, пусть не знают, как это быстро и легко! Да еще велела каждый раз тянуть время и пользоваться для отвода глаз бумажными амулетами (и сама нарисовала для Даари целую пачку нерабочих амулетов с внушительной каллиграфией).

Короче, за прошедшие две недели Даари удалось заработать сумму, которая вдвое превышало все ее месячное денежное довольствие как вольнослушательницы и кандидатки в судьи!

И это было очень кстати, тем более, что надвигалась еще и подготовка к Большому академическому турниру, куда затащила Даари неутомимая и неугомонная Тоннар… ух. Да и сама Тоннар — чем не источник для беспокойства? Даари до сих пор, даже спустя две недели после знакомства, не знала, чем та живет и дышит, не знала, почему она стала набиваться Даари в друзья — в смысле, она делала секрета, что собирается как-то Даари использовать в своих целях, но как именно?

Короче, поводов загрузиться хватало. Но если бы не скучнейшая на свете болтовня Беорна, Даари бы об этом не вспоминала, а думала бы только о брате, который последнюю неделю, лишенный поддержки драконьей крови, чувствовал себя все хуже и хуже, так, что жалко было на него смотреть, и время до обещанной операции тянулось так медленно…

Вот, опять!

Даари усилием воли вернула себя к рассказу бывшего напарника.

— ...она видела даже самого главного евнуха, представляешь? Такой важный тип, но помощник его чуть ли не важнее, мужик с розовыми волосами, ну, из клана Утреннего Тигра… Знаешь, смешные названия у них у всех у этих кланов, да еще и цвета названию не всегда соответствуют, так еще смешнее выходит. Об этом не принято говорить, но, по-моему так все думают, да? — последний вопрос он задал, понизив голос.

Даари подумала о другом члене клана Утреннего Тигра/Лотоса, с которым — точнее, с которой — ей предстояло свести знакомство вот буквально сегодня во второй половине дня, и вздохнула.

— Да, Беорн, мне они тоже кажутся забавными. Но ты же в курсе, так исторически сложилось. Они эти названия сами не выбирали, а сейчас за честь имени любого порвут. Так что смотри при клановце такое не ляпни!

— Я что, самоубийца? — удивился бывший напарник. — Ладно, слушай дальше! Потом моя сеструха…

Даари снова украдкой посмотрела на магфон. Время тянулось ну о-очень медленно.

Обычные адептки размещались в общежитиях Академии в комнатах по трое; на младших курсах проживание там было обязательных даже для тех, чьи семьи обитали в Ло-Саароне или могли позволить себе снять квартиру поблизости от Академии.

На взгляд Даари, комнаты эти напоминали неплохие гостиницы. Ну, разве что порядки немного старинные: никаких кроватей, спите прямо на матрасах, которые расстилают на полу, на день матрасы положено убирать в шкаф… Зато туалет с душем не на этаже, а при каждой комнате, столы нормальные, и магстанция каждой адептке положена не самая плохая. В общем, Даари сказала бы, что это если и не люкс, то весьма высокий уровень комфорта.

Так вот, Гешвири, дочь Утреннего Лотоса, занимала двухкомнатные апартаменты в гордом одиночестве, и все здесь дышало роскошью — самой настоящей, а не «почти».

Роскошь начиналась уже от порога: под ногами Даари и Тоннар оказался не просто какой-то там половичок, а аккуратный такой серый коврик из плотного пеноматериала; Даари заметила, что в этот половичок вплетено множество перламутровых магических каналов. Что они делали, она догадалась, когда тонкие перламутровые ниточки аккуратно поднялись и стряхнули с туфель Даари и Тоннар почти незаметную пыль (много ли ее в чистеньких коридорах академических башен?).

А кроме того, обстановка. Спальню отделяла от гостиной закрытая дверь, поэтому что там, Даари не увидела. Однако в самой гостиной стоял большой диван, два кресла и журнальный столик, а на окне висели длинные, в пол, шторы — все отличного качества и благородных расцветок. Явно собственная мебель, а не собственность общежития! Даари такие дорогие предметы обстановки ранее видела только в фильмах.

Одну стену, совершенно пустую, украшало каллиграфическое панно в традиционном стиле с тигром на берегу лотосового пруда и фамильным девизом, написанным столь затейливо, что Даари не смогла его сходу прочесть — тут нужно разглядывать и догадываться.

— Я не собираюсь участвовать в турнире, — холодно проговорила Гешвири, дочь Утреннего Лотоса, едва посетительницы уселись в кресла; сама она заняла место напротив них на диване, по другую сторону журнального столика. На столик она даже для проформы чаю не поставила и никакого угощения не предложила.

Эта девушка произвела на Даари странное впечатление.

Во-первых, странно было видеть свою ровесницу в цветах первого курса — обычно-то в белом и синем ходили только младшие девчонки. Во-вторых, она казалась не такой хорошенькой, как прочие адептки. Большинство из них как по одному лекалу подбирали: круглые личики, миндалевидные глаза, одинаково гладкая бронзовая кожа (некоторые чуть бледнее, другие чуть темнее, не суть важно). При том, хотя официально правила Академии запрещали декоративную косметику, адептки шли на разные ухищрения, чтобы выглядеть как можно лучше — кожа у них буквально светилась, аккуратно расчесанные брови чернели волосок к волоску, ногти только что не сияли. Гешвири же выглядела почти болезненно бледной, под глазами у нее темнели мешки, волосы были коротко обрезаны (это допускалось, но не приветствовалось: уставная прическа считалась предпочтительнее), и даже их цвет казался каким-то тусклым и безжизненным. Это клановый розовый-то! Кроме того, Даари решила, что даже когда девушка ухаживала за собой, она вряд ли могла похвастаться исключительной красотой: нос длинноват и великоват, глаза маловаты, подбородок слегка скошенный… вроде бы считается, что такие у слабовольных натур, но слабовольной Гешвири никак не выглядела: ее карие глаза опасно блестели, как будто она готова была наброситься на гостий и растерзать их.