Эх, если бы знать об этом, когда продавали дом!..

— Однако вы можете получить ту же услугу бесплатно, по полису обязательного страхования, — продолжил говорить врач.

Даари почувствовала, что к ней возвращается дар речи.

— В нашей лечебнице эту болезнь не диагностировали…

— По закону вы можете принести выписку из моего журнала приема и результаты анализа, сделанные у нас, и вам обязаны подтвердить диагноз. Вот только… — лекарь замялся: очевидно, этика не позволяла ему чернить государственную систему здравоохранения.

— Придется подождать очереди? — напрямик спросила Даари.

— Да, скорее всего, — кивнул лекарь. — Я сам долго работал в государственных лечебницах. Они делают, что могут, и качество процедур там не намного хуже, чем у нас. Но, как я уже сказал, этот синдром в основном поражает людей после пятидесяти лет, и у них он очень сильно ухудшает состояние здоровья. У молодежи средняя продолжительность жизни при отсутствии лечения составляет пятнадцать-двадцать лет, у пожилых — пять-шесть. Поэтому…

— Поэтому мы окажемся в хвосте очереди? — тут же поняла Даари.

— Боюсь, что так, — лекарь развел руками. — Но дольше трех-четырех лет редко кому приходится ждать.

Когда они уже собирались уходить, целитель нанес последний удар:

— Скажите, у вас есть еще родственники мужского пола? Я бы рекомендовал им также провериться, даже если у них сейчас нет симптомов.

...Итак, они подтвердили диагноз Инге в государственной клинике и заодно проверили Тарика. Конечно, у него оказалось то же самое — слава богу, что у детей этот синдром проявляется редко. Даари проверилась и сама — выяснилось, что она являлась носительницей.

Тогда Даари поклялась не иметь детей, никогда и ни при каких обстоятельствах. «Возьму какого-нибудь сироту, который не знает своего родства, чтобы выполнить долг перед предками», — решила она.

Инге становилось все хуже и хуже. Вскоре он уже не мог ходить в школу, пришлось перейти на домашнее обучение. Тарик старался, но, конечно, одиннадцатилетний мальчишка не мог тянуть на себе всю домашнюю работу, да еще учиться, да еще ухаживать за лежачим братом.

Перед Даари встала безрадостная перспектива. Она могла оформить для Инге инвалидность, а для себя — статус домашней сиделки, и на получаемое пособие кое-как протянуть, пока не подойдет очередь на операцию для Инге. При этом все время с ужасом ждать, что Тарик может так же свалиться, когда станет подростком. И все время видеть страдания Инге.

А могла…

Даари сама не знала, что она еще могла, пока Тарик не раскопал кое-какую информацию в Сети и через друзей отца не сошелся с исследователем, который рассказал ему: есть древняя, чуть ли не столетней давности научная статья, о пациентке, излеченной от магической гиперчувствительности антидотом на драконьей крови. Та женщина вроде как работала при одном из дворцов — прачкой была, что ли — и ей выдал этот антидот сам Дракон.

— Старшая сестра, — в возбуждении сказал тогда Тарик, — а почему бы тебе не устроиться во Дворец или в Академию? Там есть такие должности, на которых антидот выдается каждую неделю!

И развернул перед ней на экране компьютера официальный сайт Академии с надписью «требуются работники».

Тут уже возмутился Инге. Он тогда еле сидел на диване, подложив под спину подушки, но запротестовал на удивление бодро:

— Правильно, потому что эти антидоты там людям нужны! Как старшая сестра будет там работать без них? Мутацию зарабатывать?

— Большинство мутаций не опасны, если не будешь беременеть, — заметила Даари. — А я этого не хочу. Вы знаете, почему.

Оба брата отвели глаза.

— А еще я читал, — хмуро сказал Тарик, — что на самом деле при умеренном контакте с магией можно до двух лет протянуть без антидота! Честное слово, хочешь, сам у того папиного знакомого спроси!

— Знакомого знакомого! — взорвался Инге. Он только с посторонними стеснялся, а с членами семьи не церемонился. — Слушай, ты как специально хочешь, чтобы Дайки рисковала! Какая тебе в том выгода?!

— Выгода — чтобы ты не лежал все время! — воскликнул Тарик. — И чтобы старшая сестра не билась тут с нами, как рыба об лед! В Академии еще и неплохо платят! Я посчитал, если так же экономить, можно за полтора года накопить тебе на платную операцию! И я еще подрабатывать буду, я знаю, как!

— Вот ты не должен нигде подрабатывать, это моя обязанность! — тут же возразил Инге. — Я буду главой семьи!

— Ну, — сказал Тарик, — тогда тебе тем более надо встать на ноги, верно?

— И все равно я не хочу, чтобы сестра так рисковала! Это же преступление — воровать антидот, разве нет?

— Преступление было бы, если бы ради продажи! А так она не обогащается. Хочет — принимает, не хочет, не принимает… Ее даже по Драконьей Хартии не могут заставить никакого лекарства пить, если она не желает!

— Да ей же плохо станет!

— Не станет! В первый год точно! И потом, сестра у нас крепкая и здоровая, не то что ты!

— Ты эгоистичный мальчишка!

— А ты просто дурак! Я же говорю, никакого риска!

— Так, стоп! — резко оборвала их Даари. — Вы спорите беспредметно!

Это было любимое мамино выражение для таких случаев — «спорите беспредметно». У Даари сжалось сердце, когда она это сказала. Да и лица братьев сразу сделались несчастными.

— Вы спорите беспредметно, — повторила она в резко наступившей звенящей тишине более мягким тоном. — В Академии или во дворце на любую должность, даже уборщика, огромный конкурс. Я могу еще и не пройти.

— Пройдешь, — уверенно сказал Тарик. — Ты способная. Только это называется не «уборщик», а «чистильщик». Знаки те же, но читаются по другому. Они не мусор убирают, а последствия применения магии. Это как раз одна из тех должностей, на которых выдают антидот.

Так Даари отправилась пробоваться на должность младшего чистильщика. Вопреки собственным опасениям, конкурс она прошла. Это даже оказалось как-то неожиданно легко. При всем том, что в школе у них плохо преподавали боевые искусства, прыгать и подтягиваться все-таки учили, а с родителями Даари часто ходила в походы, в том числе и зимой, на лыжах. Это помогло сдать общую физическую подготовку. Письменный же экзамен оказался вовсе не бей лежачего. Чуть посложнее школьного, но для заядлой читательницы — ничего сложного. Даари, конечно, не считала себя такой же умной, как Тарик, но все-таки библиотеку, собранную родителями, освоила еще в детстве, в том числе книжки по истории и граждановедению.

К тому же, как оказалось, антидот был очень сильным, и Инге вполне хватало половины той дозы, что выдавали Даари раз в неделю, чтобы нормально себя чувствовать. То есть половину дозы Даари вполне могла принимать сама.

А месяца через три после начала ее работы в Академии у Тарика тоже начали проявляться симптомы…

Квартира, в которой Даари с братьями жила теперь, не могла даже сравниться с их прежним, родительским домом. Там было просторно и светло, там на стенах висели дедушкины картины (Даари удалось пристроить их с сетевого аукциона все скопом, потому что в новой квартире их просто негде было разместить), а на подоконниках стояли мамины цветы (их она просто раздала соседям).

Но все-таки за те три года, что они тут прожили, молодые Саты постарались сделать свое жилье как можно уютнее.

Чтобы стены не так давили, покрасили их в молочно-белый цвет. Чтобы скрыть старенькую мебель, укрыли ее пестрыми покрывалами и покрывальцами, часто сшитыми из лоскутов. Шил, кстати, в семье Инге: находил это успокаивающим. Даари мама тоже научила, но ей шитье не очень нравилось.

Некоторые цветы они тоже сохранили, например, любимую мамину белую герань. И две из дедушкиных картин: папин портрет в детстве и пейзаж со старым деревенским домом, где бабушка и дедушка раньше жили.

Из трех комнат одна была общей, гостиной и кухней заодно, другая, побольше, начинала как комната Тарика и Инге, а та, что поменьше — как комната Даари. Но с течением времени маленькая комната превратилась в комнату Тарика, потому что только ему постоянно требовалась маг-станция для доступа к Сети, и он занимал её очень надолго в любое время суток. В спальне побольше теперь ночевали Даари и Инге. Вроде бы не очень прилично взрослым брату и сестре жить в одной комнате, но их это не особенно беспокоило. Во-первых, у обоих частенько бывали вечерние и ночные смены, так что все равно они спали в разное время. А во-вторых… ну и что тут такого? Переодевались они все равно в туалете.