Подумав об этом, старик в очередной раз согнулся в приступе рвоты. Желудок аристократа переваривал сам себя, кишки превращались в гниющий кисель, остальным органам приходилось не лучше.

Полуслепым взглядом Ленский обвел роскошную обстановку своего тайного убежища. Сколько денег сюда вбухано? Сорок миллионов? Пятьдесят? Да пропади они пропадом, как и все остальные капиталы, даже те, которые аристократ заработал честно… Сейчас он хотел одного: хотя бы на пять минут почувствовать себя человеком.

Увы, такой роскоши не купить ни за какие деньги.

***

Линда сидела на кухне и смотрела в окно. Вид открывался убогий: помойка, рядом стоянка для автомобилей, соседний дом — такая же серая коробка-пятиэтажка, яркое граффити на стене которой смотрелось до ужаса чужеродно. Оно было словно жалкая попытка порадоваться, когда все вокруг затапливает тоской.

По идее женщина должна была радоваться: журналисты, правительство и всевозможные эксперты едва ли не из каждого утюга вещали об исчезновении Столпов. Значит, Илья справился. Спас мир. Соответственно, и усилия ее, Линды, не пропали даром. Но радоваться не получалось, и на то было немало причин.

В соседней комнате хрипел ее уродец-сын, погруженный в тяжелый сон. Каждый день рядом с ним был похож на кошмар: младенец то страдал от сильнейшей боли и жара, то впадал в безумство. Успокоить его стоило немалых трудов, и во время каждого такого кошмара Линда едва сдерживала желание взять подушку побольше и прекратить все раз и навсегда. Ради самого ребенка, ради себя и, в конце концов, ради Константина.

Мужчине Линда была благодарна безмерно. Он принял ее и крошечное хрипящее нечто без вопросов. А ведь много лет назад женщина разбила ему сердце, из-за чего Константин из преуспевающего бизнесмена превратился в закоренелого, унылого, ни к чему не стремящегося холостяка, все интересы которого сводились к пиву, дивану и телевизору. Ну да ничего, Линда приведет его в чувство, тут она ни капли не сомневалась. Константин возьмет себя в руки и станет заботиться и о Линде, и о ее жутком чаде. А та найдет чем его отблагодарить. Как, впрочем, и всегда.

Беда лишь в том, что кроме благодарности женщина не питала к бывшему любовнику каких-либо иных чувств. Душа ее стремилась обратно. К юному, полному сил и безрассудному Илье, от одного проницательного взгляда которого начинали дрожать коленки. Однако второй раз Линда не предаст Константина. Это она решила твердо.

Неожиданно хрипы сына стихли. Линда насторожилась. Проснулся что ли?

Непохоже: каждое пробуждение уродца сопровождалось истошным ором.

— Лин… — донесся до нее удивленный голос Константина. — С малышом что-то происходит.

Вздохнув и на пару секунд прикрыв глаза, Линда поднялась и прошла в единственную комнату.

Уродец лежал в старом кресле рядом с балконной дверью, чуть заметно шевелился и… молчал. Это было удивительно. Как и Константин, зависший над креслом и наблюдающий за младенцем с ошарашенным видом.

— Что такое? — спросила Линда подходя.

— Сама взгляни. Я не понимаю…

Линда взглянула. И, как бы выразился Илья, натурально охренела. Впрочем, иначе и не скажешь, поскольку ребенок…

Он менялся. Из уродливого и жалкого существа сын Линды прямо на глазах становился обычным младенцем. Кожа переставала быть серой, приобретала нормальный оттенок. Черный рисунок сосудов таял, а руки, ноги и туловище больше не были болезненно худыми.

Как завороженная Линда наблюдала за превращением. И отмерла лишь когда малыш посмотрел на нее, улыбнулся и что-то тихо проугукал.

— Илья… — выдавила женщина, давая волю слезам и беря сына на руки.

— Лин… — вновь подал голос Константин. — Что происходит? Он что, исцелился?

Мягко прижимая младенца к груди, Линда закивала. Быстро, зажмурившись, едва дыша, потому что слезы текли рекой.

— Но… Так ведь не бывает. Чтобы мгновенно…

— Бывает… — все же выдавила она. — В жизни вообще всякое бывает.

***

Не спорю, темницу для князя тьмы организовали вполне себе уютную. Просторно, тихо, есть где полежать. Но «дома» все же как-то лучше.

Меня телепортировали обратно. Справа сияло раскаленное жерло Дарвазы, со всех остальных сторон — накрытая ночью равнина.

Так-с, организм мне восстановили, теперь посмотрим, как обстоят дела с магией…

Как оказалось, вполне себе прекрасно: я легко запульнул в темноту несколько пламенных сгустков, затем использовал пару десятков заклинаний посерьезнее. Энергоканалы справлялись идеально.

— Вот и чудненько, — произнес я и, напитав мышцы силой, рванул туда, где осталась моя банда.

Расстояние преодолел быстро и вскоре увидел всех троих, медленно идущих мне навстречу. Даже беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: и физрук, и Яна с Григорием в порядке. Не соврал, значит, засранец белокрылый.

— Ну что, орлы, — обратился я к своим ребяткам, останавливаясь напротив, — как дела?

— Удивительно, но полный порядок, — ответил мой блистательноголовый соратник. — У тебя, надо полагать, тоже?

— Да, финальный квест выполнен. Причем не такой уж и сложный оказался. Практически светская беседа. Хотя на пузе ползать задолбался.

— Вот этот момент хотелось бы уточнить, — взял слово Григорий. — Что случилось? Почему ты вдруг начал разговаривать сам с собой? Откуда нашел силы, чтобы отправиться к кратеру? Я ведь видел, что ты умирал.

— Считай, что второе дыхание открылось, — усмехнулся я, а затем все же рассказал про Амо.

— Почему мы тогда ее не видели? — спросила Яна.

— Понятия не имею, — я пожал плечами. — Может стеснялась, одежды-то на ней практически не было. Хотя… по своей сути она дама без комплексов.

— Ладно. А что дальше?

— Дальше я очутился в темной-темной комнате, где был заперт темный-темный властелин. Мы с ним славно побеседовали, кстати. Вот такой мужик оказался, — я вытянул руку с поднятым большим пальцем. — Потом еще один крендель заявился, с белоснежными крылышками и зудящим ЧСВ. Впрочем, тоже нормальный тип, и именно благодаря ему мы все снова можем ходить, бегать, прыгать и так далее.

Видя, что физрук и Яна с Григорием мало что понимают, вздохнул и начал рассказывать уже нормально.

— Ну дела-а… — протянул толстяк, когда я закончил.

— Нормально, — ответил я. — Мы же все хотели счастливый финал.

— Это верно, — согласилась Яна. — А какие у нас дальнейшие планы?

— Дальнейшие планы… — я улыбнулся. На сей раз не хитро и даже не кровожадно, а просто как счастливый человек, у которого с плеч упал тяжелейший груз. — Дальнейшие планы просты и сложны одновременно.

— Ты что-то задумал? — насторожился Артур Арсеньевич.

— Можно и так сказать, — я сделал загадочное лицо и обвел всех троих взглядом. — Но расслабьте булки, товарищи, я хочу просто жить и радоваться жизни. Давненько такой роскоши себе не позволял.

Страд остановил взгляд на очередном чудовище.

Оно было омерзительным. Голова – раза в три больше человеческой. Глаза, нос и уши, если они существовали, прятались под множеством костяных наростов, занимавших большую часть безобразного черепа. Серые, пористые, похожие на шишки, колья и изогнутые пластины, они образовывали жуткое подобие короны, которую монстр наверняка использовал как оружие: наклонял башку и бросался вперед, сминая чудовищной броней доспехи, сбивая всех, кто решился дать отпор, ломая копья, останавливая стрелы и арбалетные болты. Не скрытую под костяными наростами часть головы обтягивала темно-лиловая, почти черная, блестящая от слизи плоть, исчерченная толстыми, грязно-белыми сосудами. Из широкой раззявленной пасти торчали… нет, не зубы, а что-то наподобие паучьих или рачьих лап. Шею, довольно длинную, жилистую, защищало множество длинных серых игл. На туловище шкура была красно-коричневой, словно обожженной. Четыре лапы – каждая не меньше десяти футов длиной и толстая, словно бревно, – заканчивались костяными булавами, еще две – черными зазубренными лезвиями. Мощные ноги, усеянные буро-зелеными волдырями величиной с кулак, чуть сгибались, словно тварь готовилась к очередному броску.