Услышав, что Тарик пьет чай, закусывая мороженым, по дороге на работу, да еще в сопровождении приставленной Сиитом охраны, Даари уже не так волновалась за то, что он вот прямо сейчас сооружает в гараже гигантского человекоподобного голема или занимается чем-то еще столь же саморазрушительным. Но, во-первых, полностью тревога не исчезла, а во-вторых, спускать самоуправство Лаили она тоже не собиралась. И вообще, бесы подери, как же хреново, что у нее нет ни одного полностью верного человека, который проконтролировал бы, чтобы этот пресловутый поезд не пустили под откос! Может быть, стоило бы все-таки вызвать Гешвири из Тюреала? Ну и пофиг, что она замужем и сменила Клан; в ней Даари все равно была уверена всяко больше, чем в Лаили. К тому же, не похоже, что Дождевые Филины-и-Сливы запутаны в заговоре...

Но нет, Тюреал далеко, она дня три бы сюда добиралась (Даари уже посмотрела на карту, которая висела в главном зале станции, и убедилась, что Толосси находится в восьми часах езды по железной дороге от Таалы, в противоположную от Тюреала сторону).

Короче, Даари завершила утренний туалет и переоделась. Накануне вечером она уже сменила свою потрепанную в подземельях пижаму на чье-то бесформенное платье и тренировочные штаны, почти новые и очень чистые, хотя и в уродливых цветочках. Теперь же Канно привезла ей из Таалы дорогую одежду для беременных — хотя и не то, что когда-то заказывала Саюра для Даари. Ну, следовало ожидать. Если управление ее двора расформировали, то одежду могла постичь совершенно любая участь. А где, интересно, Саюра? Вот про кого надо было спросить!

Когда Даари допивала чай (с плюшками, с пылу с жару — в станционном буфете расстарались), явилась Лаили.

— Дети готовы, ждут вас, — сказала она.

— А Тарик?

— К сожалению, связаться с ним мы не можем.

— Вы опять за свое?!

Даари почувствовала, как ее окутывает холодный гнев — состояние, которое за время недавних приключений стало ей близким и родным. Левая рука даже машинально начала плести простейшую плетенку: так у других сжимается в кулак.

Лаили вздрогнула, спала с лица, затем бросила взгляд на ее руку и прямо-таки позеленела.

— Сиятельная госпожа, умоляю, это объективные трудности! В Точчиконе две минуты назад объявлено чрезвычайное положение!

— Что?! — Даари сделала шаг вперед, Лаили попятилась. — Какое нахрен чрезвычайное положение?!

— Вот!

Лаили вытянула вперед магфон с включенным экраном, закрываясь им, будто щитом. На нем видны были верхушки небоскребов, нависающие на какой-то более пасторальной улицей, что карабкалась вверх по холму. Даари никогда не была в Точчиконе, только иногда видела панораму города в фильмах или рекламе какого-нибудь маготеха. Поэтому помнила, что и холмы, и небоскребы там есть, так что улица вполне могла располагаться там.

Из одного небоскреба валил дым. На фоне черного густого столба золотым росчерком мелькнул змееподобный дракон — и пропал, скрывшись из кадра.

— Там нечистая тварь в виде дракона, город громит, — нервно произнесла Лаили.

И тут Даари поняла, что так никому и не рассказала, что пробудила дракона, и это никакой не демон, внешне на него похожий, а самый настоящий Узурпатор Неба — так их называли в старинные времена.

Впрочем, Дракон — Владыка — ведь наверняка понял это сразу же, верно? Вчера она в этом даже не сомневалась.

Или не понял?

Он так выбил ее из колеи этим «люблю тебя», что она даже не подумала ему сказать! И еще... Как он вызарился? «У нас тут аврал»? Даари сразу связала это с драконом, подумала, что Владыка уже готовится к его прилету — и как-то подсознательно успокоилась.

«Блядь, вот я идиотка...»

— Мне нужно связаться с Владыкой! — рявкнула Даари на Канно. — Немедленно! Мне пофиг, как вы это организуете!

А над всем этим билось паническое: «Тарик, мать твою!»

Гребаный тысячелетний сон!

Есуа Калтахи Шер-Шерген чувствовала себя хреново, и даже злость сорвать было не на ком: никого вокруг, одно голубое небо с редкими полосами довольно высоких слоисто-кочевых облаков. Такие нередко образуются над местностью со сложным рельефом во второй половине ясного, солнечного дня. Судя по деревьям и траве далеко внизу, стоял разгар лета. Да и воздух теплый. Что касается остального... Остальное-то и вызывало злобу.

Одно хорошо во всей этой паскудной ситуации: болезнь удалось избыть. Едва-едва, и это не делало чести Есуа. Разве она не ведущий маг-целитель своего домена? Разве не одна из лучших во всем Восточном полушарии? И все же ей не удалось переубедить даже свою тетку, матриарха гнезда Калтахи; не удалось доказать, что ее сестер и полусестер нужно лечить, вопреки древней традиции, которая говорит, что детей не лечат, покуда они не сумели впервые взлететь на два километра! А потом, когда болезнь перекинулась на всех остальных, единственное, что Есуа смогла, это погрузить себя в летаргический сон. Иначе заболела бы тоже.

«Запомни, милая, — когда-то говорила ей покойная прабабушка, член Созвездия Разумов, у которой Есуа подростком проходила ученичество, — это выход последнего шанса. Да, так твое тело победить почти любую болезнь. Но одновременно ты упускаешь контроль над внешней средой. Заберешься в глубокую пещеру — может случиться обвал, который похоронит тебя под обломками. Нырнешь на дно озера — погребет тоннами ила. Останешься на открытой местности... Нет, лучше даже не говорить, что с тобой произойдет тогда! Психованный юнец, пролетающий мимо, который решит оплодотворить тебя без твоего согласия — меньшее из зол».

Есуа, помнится, похихикала тогда над этой бабушкиной шуткой, но на ус намотала. Благо, усы у нее удались красивые, длинные — в отцовскую генетическую линию. А отца ей мама с бабушкой подобрали шикарного, грех жаловаться. Воин-маг Алтраис Шер-Шерген держал под своим крылом огромный домен, где хватало охотничьих угодий аж для восьми Гнезд.

Поэтому Есуа приняла все меры предосторожности, какие только могла придумать. Во-первых, окутала себя защитным композитом, твердым и упругим, пропускающим ровно столько воздуха, чтобы ей не задохнуться — тем самым, который пять тысяч лет назад изобрел знаменитый философ Суйгуян Тойминен, и не каждый маг мог такое повторить. Есуа же сумела. Жить захочешь — и не так извернешься.

Во-вторых, она забралась в пещеру на горном склоне, изрядно укрепив и своды, и стены — та должна была пережить почти все что угодно, кроме разве что изрядного землетрясения. В-третьих, чтобы не сдохнуть от голода (глупейшая смерть!), она запитала свой композитный кокон от нескольких природных источников, которые должны были поддерживать все нужды ее тела. В-четвертых, она с умом и очень тщательно сплела чары, таким образом, что они должны были в любом случае разбудить ее через триста лет сна, либо тогда, когда источники начнут иссякать, либо если в структуре горы вокруг Есуа начнутся изменения, либо если ее будут разыскивать родичи.

В последнее Есуа не очень верилось: их Гнездо наверняка было обречено, она не легла бы в спячку, если бы для ее теток оставался хоть малейший шанс. Но кто-то из других Гнезд Шер-Шергена мог выжить и начать разыскивать знаменитую естествопытательницу Есуа, кандидата в члены соответствующего Созвездия, чтобы заручиться ее помощью в борьбе с эпидемией. Могли ее сон потревожить и враги — скажем, представители Гнезд домена Кластонен, с которым враждовал ее отец. В общем, подстраховаться следовало.

Ни один из этих будильников не сработал! Источники не иссякли, никто из родичей или врагов не явился. А в последней части чар что-то, видно, спуталось, поскольку, проснувшись, Есуа сразу же поняла, что прошло куда больше трехсот лет — ведь ее разбудили люди.

Она сразу отметила про себя, что люди эти плели чары и использовали магические амулеты, демонстрируя такой уровень владения магией, какому ни за что бы не смогли научиться самостоятельно. Магия у этих грязных тварюшек на рудиментарном уровне: пробавляются тем, что чудом крадут из брошенных Гнезд или Башен, разрушенных после мужских кровавых битв. К тому же ее наметанный глаз естествопытателя отметил еще одно несоответствие, которое большинство пропустило бы: все особи, с которыми она столкнулась, оказались значительно крупнее размером, чем она привыкла видеть. Некоторые, встав у Есуа под брюхом, пожалуй, достали бы головой ее живота.