Тигран объявил стране и миру о передаче власти Артавазду и о своем уходе на покой. Во главе кавалькады преданных воинов отец и сын скакали на лошадях в отдаленную крепость, где легендарный правитель проведет остаток дней. Так думали все. В полночь отряд остановился у скалы Зымзым, что недалеко от озера Ван. В свете луны скала имела загадочный и непостижимый вид. На ее вершине куда вела тропа, была пещерная каменная дверь во Дворец власти – обиталище богов. Тигран и Артавазд с факелами в руках вдвоем поднялись по тропе наверх. Гладкая каменная поверхность двери была покрыта почти истершимся тонким рельефным узором и клинописью. Царь погладил ладонью теплую шершавую поверхность, ощутив кожей пальцев изображение цветка сезам, снял с шеи цепь с золотым талисманом «солнце и луна». Природа внезапно замерла: воцарилась зловещая тишина, почернело небо, прекратился ветер, замолчали птицы.

– Прощай, сын! – Тигран ласково смотрел на Артавазда, стараясь подбодрить и рассеять страх взволнованного сына. – Тоска по ушедшему ведет к скорби, а скорбь – плохой советчик в делах. Живи и воплощай мечты в жизнь.

Они обнялись.

– Прощай, отец! – Слезы подступили к горлу: новый армянский царь Артавазд II, задыхаясь, едва сдерживался, чтобы не заплакать.

Тигран дотронулся талисманом-ключом до двери и трижды произнес магическое слово «Сезам». Прокаркал ворон и раздался скрежет камня о камень. Дверь со скрипом отодвинулась назад, в проеме появилось неяркое голубое свечение. Лошади внизу, под горой, заметались, заржали, птицы неистово защебетали, подул ветер, луна окрасилась в багровые тона.

Врата вечности открыты! Царь обратился к Артавазду:

– Возьми талисман! Ты знаешь, что делать… – Затем посмотрел в глубину пещеры: – Бог Арамазд в обиду не даст! – И вошел в скалу.

Дверь с шумом и скрипом закрылась. Всё успокоилось, луна вновь стала серебристой, и замерцали звезды.

Артавазд в царском одеянии восседал на троне, слушая своих советников. За спиной мужа стояла царица Анаит, темпераментная обладательница гордой осанки и редкой красоты, с венцом, украшавшим пышные черные волосы. Слева и справа – царедворцы: брат Аршам назначен главой службы безопасности царя; ловкий придворный Гнуни по-прежнему ведал финансами и налогами царства; глава старейшин родов Багратуни, великий венцевозлагатель, отстаивал интересы алчной аристократии; верховный жрец Мигран заботился лишь об усилении влияния на царя; главнокомандующий войсками Багунци безуспешно бился за деньги для армии; философ Амфикрат все еще пытался поучать царя. Уехали из столицы в свои крепости отстраненные от дел Мамиконян, Кухбаци и Гурас, а Евсевий и Вараздат ушли в

мир иной.

– В Арташате нет большого храма Солнца в честь бога Михра, – говорил Мигран. – Государь, повели построить храм!

– Дорогостоящее дело! – возразил Гнуни. – В казне нет средств!

– Армия не развивается. Нахарары не выполняют план согласно зоранамаку[101]. – Багунци был озабочен.

Зоранамак требовал от всех княжеских династий предоставлять в случае войны конницу и крестьянское ополчение.

Гнуни был непреклонен:

– Жизнь в твоем царстве, государь, спокойна, войны давно нет, все довольны. Для укрепления армии нужно много денег, а сейчас не лучшие времена. Казна не справится!

– Ты, государь, должен объявить о новых привилегиях родовой аристократии: подати с крестьян надо увеличить вдвое! – напыщенно разглагольствовал Багратуни.

– С этим можно повременить! – Гнуни, опасаясь бунтов, не сдавался.

– Все разбогатели в твоем царстве! – Амфикрат пытался достучаться до царя. – Посмотри, как купаются в роскоши нахарары, как преуспели храмовые общины, как процветают торговцы! Простой народ беднеет, государь, деревня в упадке. Снизь налоги!

– Невозможно! Денег не хватает! Знать, конечно, соперничает, кто богаче, но в деревне любят умеренность. Конфликта здесь нет! – рачительный Гнуни негодовал.

Анаит положила руку на плечо мужа:

– Не докучайте царю! Он, как когда-то его великий отец, заботится о благе страны: все могут свободно работать и торговать, а жизнь царства подчиняется вечному ритму: природа дает, народ берет.

Артавазд слушал безразлично: окружение соперничало, требуя уступок. Конечно, он понимал, что жадные нахарары пекутся прежде всего о своем благе, а не о народном процветании, бюрократия на местах сильно подрывает его авторитет, в казну не поступают налоги в полном объеме. Народ ропщет. Но что он, порядочный и благородный, любитель драматургии и словесности, слабо пригодный к руководству большим государством человек, мог сделать? Как использовать для возвышения Армении ее природные богатства и людской потенциал, непонятно. Управлять страной – не мечом махать!.. Успокоил себя мыслью, что все будет совершаться по раз и навсегда заведенному великими предками порядку. Основатель династии Арташесидов Арташес I установил верховную власть на всей территории Армении, издал законы, разделил страну на области, провел реформы. Его отец Тигран II раздвинул границы державы, присоединив много земель, сделал страну богатой и сильной. Он, Артавазд II, дал храмам, землевладельцам, любимым родственникам много земли и рабов, в том числе из царских резервов, но примирить аристократию ни с центральной властью, ни между собой не мог, а знать требует привилегий все больше и больше. Тяжелое бремя, которое взвалилось на его плечи, придавило волю царя. Наконец он нерешительно произнес:

– Отец учил: «Ни перед кем не склоняться, никогда не давать себя в обиду!». Поэтому военные отряды, которые непосредственно подчиняются мне, получат лучшее оружие и снаряжение.

Все склонили головы в знак согласия.

Аршам предложил:

– Происхождение власти – божественный процесс. Твой отец, государь, был верховным правителем Востока, и тебе надлежит именоваться титулом «царь царей», а на драхмах надо писать «божественный».

Это Артавазду понравилось. Себя он видел в роли справедливого правителя, свое предназначение – в великодушии, свою миссию – в спасении. На его голову возложены белая повязка – символ предводителя нации, золотой венец с восьмиконечной звездой и орлами – символ державы Арташесидов, красная с золотом тиара – головной убор армянской монархии; и все это накладывает великую ответственность (конечно, в рамках личного миропонимания), а что касается Рима и Парфии, так придется соблюдать нейтралитет.

Царь встал:

– На моей диадеме изображены орлы – единственные птицы, способные преодолеть путь от земли к небу, к богам. Боги дали мне абсолютную власть, моя природа божественна!

К римскому наместнику в Сирии Габинию, который разместился в резиденции царей в Дамаске, привели парфянского царевича Митра. Этот молодой человек вместе с братом Ородом убил царя Парфии Фраата (своего отца), и братья начали править совместно,

но потом между ними разгорелась непримиримая борьба за царство. Сначала верх взял Митр; его, легко внушаемого, поддержала родовая знать, но влиятельный полководец Сурена, человек недюжинного телосложения и исключительной отваги, сместил правителя и поставил царем своего ставленника Орода. Брат бежал и теперь просил помощи у Габиния:

– Наместник! Я законный правитель Парфии. Ород захватил власть. Царь я! – Митр негодовал, уговаривая: – Помоги сесть на трон, убей Орода!

Габиний, сидя в кресле перед стоящим царем, со свойственным ему цинизмом поинтересовался:

– Что может заставить меня нарушить закон Рима о невмешательстве в династические споры царей?

– О наместник! Я щедро заплачу!

– Где золото?

– Ты захватишь для меня столицу и из царских запасов получишь пять тысяч талантов.

– Мало! Египетский царь заплатил десять.