– Вчера я молился Юпитеру и пообещал: если Палладиум будет найден, принесу богу жертву. Человеческую жертву. Северус!

Детина рубанул мечом сверху, чтобы рассечь перебежчика. Аддон увернулся. Разозленный Северус с зычным возгласом бросился к парню и нанес горизонтальный удар, чтобы разрубить пополам. Аддон отскочил и ткнул факелом в лицо бугая. Озверевший легионер ринулся в атаку – проткнуть наглеца, но малый, схватив с пола острую щепку, невероятно ловким разворотом ушел от клинка и вонзил деревянное острие в глаз Северуса.

С диким ревом легионер рухнул. Гай, изумленный донельзя, обнажил меч и пошел приступом на недруга. Аддон метнулся к лежащему на земле мечу Северуса, схватил и рубанул по руке Гая. Обливаясь кровью, римлянин упал на колени и завопил:

– Я ранен! Помогите!!

Преторианские гвардейцы, отвечающие за его охрану, рванули на помощь. Кто-то пытался остановит кровь, бьющую фонтаном из руки главнокомандующего, кто-то лез по бочкам уничтожить Аддона, кто-то звал подкрепление. Тайный агент царицы выбил мечом клинья под штабелем бочек, и те с грохотом рассыпались по погребу; две раскололись, и винная волна окатила солдат в подвале. Аддон, в которого полетели дротики и топоры, бросив факел в винную лужу, упал на землю и по-пластунски пополз к пандусу для вкатывания бочек, к спасительной погребной двери. Начался пожар. Солдаты с криками покидали помещение, толпясь у выхода; сутолока усилилась, давка стала ужасной, полезли по головам; несколько охранников, верные долгу, тащили раненого полководца, пытаясь вынести его из пылающего погреба. Корзина с фигурой Паллады, набитая соломой, горела ослепительно ярко.

После такого провала Гай сложил с себя все полномочия, а Квириний принял решение как можно быстрее уйти из Армении. Колонна римских войск тем же маршрутом, что пришла, двинулась обратно в Сирию, а раненого и обгоревшего главнокомандующего в закрытой конной повозке отправили под усиленной охраной в Рим.

Гай был бледен и угрюм. Мечты рухнули, притязания умерились, покорение мира откладывалось. Не хотелось попадаться на глаза императору, и, послав донесение в Рим, что рана серьезная, под предлогом целебного лечения он остановился в ликийском городе Лимира на побережье Средиземного моря. Ликия[179], страна с самобытной культурой, завоеванная когда-то Александром Македонским, потом вошедшая в Римскую империю, прославилась доблестью своих воинов, незамедлительно пришедших на помощь сражающимся троянцам. Гай пошел на поправку: здешние источники и грязи делали чудеса.

Жена римского императора Ливия играла важную роль не только в жизни Августа, но и в судьбе государства. И эта роль была зловещей. Август по-своему любил ее, превозносил выше остальных, сделал символом нового порядка, образцом для подражания каждой римской женщины. Вместе они проживут 50 лет, став основателями первой императорской династии, но все эти годы Август будет ее бояться. Недавно умер его внук Луций, младший брат Гая, один из вероятных преемников. Он был назначен наместником Испании, но по пути в провинцию заболел и умер. Остался Гай, и император надеялся, что его любимец, внук и приемный сын подлечится в Ликии и благополучно вернется в Рим.

В покои Ливии в императорском дворце на римском холме Палатин вошел личный лекарь императрицы:

– Госпожа, я принес средство от головной боли.

Поставив флакон на столик, подошел к ней, стоявшей у окна.

– У нас с Августом нет собственных детей, – продолжая смотреть в окно и любуясь садом, произнесла она. – Как понимаешь, будущее династии туманно. Все вероятные преемники слабы, кроме Тиберия, моего сына от первого брака. Лишь он способен сохранить стабильность Империи и приумножить ее величие.

– Да, моя госпожа. Именно ты решишь судьбу Империи! – Лекарь поклонился. – Твоя скромность и благонравие полюбись народу.

– Меня подозревают в отравлении Луция. Слухи уже циркулируют в Риме.

– Пусть говорят. Доказать ничего невозможно. Будущее найдет оправдание для великих, объяснив их вероломные поступки, и воздаст почести, окружив ореолом святости.

– Согласна. Жертвы на пути прогресса неизбежны. Без мук не достичь счастья. – Она в упор посмотрела на врача: – Гай – серьезный соперник моего Тиберия.

– Понимаю, Ливия.

– Отправляйся в Ликию. Рана Гая настолько серьезна, что ему потребуется помощь лучшего лекаря Рима. – Ее глаза расширились и налились зловещим светом.

– Все сделаю, моя госпожа.

– Не забывай о милосердии.

Лекарь ушел, а она вновь обратила взгляд в окно с видом на чудесный сад.

Ранение Гая, как оказалась, было весьма тяжелым, и он скончался в ликийском городе Лимира.

Солнце садилось, его лучи играли яркими красками на карнизах, орнаментах и золоченых горельефах фасада дворца, роскошный сад источал ароматный, сильно пьянящий запах ночных фиалок, все засыпало, лишь политическая жизнь царства Великая Армения пробуждалась. Лоллий прибыл во дворец, и его тут же проводили в покои царицы, где, кроме Эрато, находились Баграм и Грант.

В доспехах римского легата, оставив оружие и шлем охране при входе, он вошел в зал и сдержанно поклонился:

– Царица Эрато! Вновь встретиться с тобой – великая честь. От имени консула Тиберия передаю пожелания процветания твоему царству и благополучия его правителю.

По лицу Эрато скользнула насмешливая улыбка. В изысканной пурпурной тунике из шерстяной ткани, подпоясанной золотистым поясом с огромным рубином на пряжке, в небесно-голубой накидке из полупрозрачного шелка, с золотой диадемой и пурпурной шапочкой на голове она источала дружелюбие и приветливость. Медальон «Солнце и Луна», таинственно переливаясь в закатных лучах солнца, дополнял величественный облик монарха.

– Приветствую тебя, легат Лоллий! Передай консулу Тиберию заверения в нашей искренней дружбе.

– Государыня, не сомневайся, передам.

Грант заметил:

– Передай также: у нас нет планов достижения превосходства, однако исповедуем принцип: «Никто не может указывать нам, как жить».

Царица добавила:

– Если потребуется, дадим отпор, но стремление к диалогу и сотрудничеству сильнее.

– О, государыня, Август хочет мира!

– Поэтому большая армия вторглась на нашу территорию? – подал голос Баграм.

– Мирная политика возлагает на более сильную армию обязанность гасить в зародыше любую распрю. У наших войск исключительно охранительный статус, но мир нестабилен. Хотя… Вот мое мнение: зачем Риму и Армении разжигать военный конфликт, если можно договориться?

– И о чем же вы хотите договариваться? – Тон царицы был холоден.

– О, мелочь! – Бровь легата взметнулась ввысь. – Вы добровольно уступаете нам Палладиум, взамен получаете обратно утерянные армянские территории – Малую Армению, Софену и Коммагену.

– Заманчиво. Это все, легат? – Женщина выглядела разочарованной.

Лоллий внезапно стал сама кротость:

– Царица Эрато! Император Август повелел передать тебе амулет «Узел Исиды».

Он достал вложенный за пояс черный бархатный мешочек, развязал завязки и извлек украшение, передав через Баграма царице. Поднеся сокровище к глазам, она со священным трепетом посмотрела на стеклянный флакон в виде банта с красной кровью богини, который, казалось, светился неземным светом. Наконец, оторвав взгляд от мистической сущности, произнесла: «Это он» и, грациозно развернувшись, ушла.

– С нетерпением буду ждать ответ! – крикнул ей вслед самоуверенный Лоллий.

Легат, не прощаясь, покинул дворец. В полночь у него предстояла еще одна встреча.

На окраине Арташата стоял пустой амбар. Именно там Гатерий назначил встречу бывшему начальнику, и на эту встречу Лоллий пришел вооруженный до зубов. По договоренности он должен был быть один, иначе разговор не состоится. Старый вояка не робкого десятка, явившись в одиночестве, осторожно приоткрыл ворота амбара и заглянул внутрь. Никого. На стенах мерно качались на цепях масляные светильники; пламя ярко озаряло помещение; гулял сквозняк. Лоллий вошел внутрь.