– Твое сердце пылает от любви ко мне, – шептали ее губы, напоминающие яркие рубины.

– Только ты любишь меня, остальные ненавидят. Сумасбродный отец не хочет оставлять мне престол. При первой же возможности убью его! И разгоню его царедворцев, которые ни во что меня не ставят и относятся, как мальчишке.

Он был готов вечно наслаждаться созерцанием своей Береники, а она молча целовала его.

– Я хочу растоптать брата, – уже не так уверенно говорил Тигран-младший, а она, поднявшись со стула, прижалась к нему, обняла и поцеловала в губы.

Он почувствовал, что раздиравшие его раздраженность и недовольство окружающим миром куда‑то улетучились.

– Отец говорил, что женская прихоть не только затейливая фантазия женщины, но и стимул, который побуждает мужчин к действию, – произнес юноша.

– Царь прав, я помогу тебе обрести веру в себя. Служить женщине одно удовольствие.

Он доверился ей, страсть вырвалась наружу, они целовались и ласкали друг друга…

На римском Форуме стоял древний храм двуликого бога Януса, олицетворяющего хаос. Двери храма Януса, владыки всех начал и начинаний во времени, держали открытыми в год войны и закрывали в периоды мира. За все время существования Римской республики святилище ненадолго закрывалось лишь два раза. Война – главное дело римлян! Рим смотрел на завоеванные им провинции, как на свои поместья, почти все римские граждане извлекали из этих территорий выгоды: нобилитет управлял провинциями и обогащался, всадники занимались в них откупами, легионеры делили военную добычу.

В Риме размеры зданий и роскошь их наружного убранства были ограничены стесненным городским пространством и необходимостью считаться с общественным мнением, но зато в домах видных аристократов делалась мировая политика и вырабатывалась теория управляемого хаоса. В доме Луция Домиция Агенобарба, как и в жилищах других знатных римлян, роскоши не было. Суровые воззрения политика в эпоху республики допускали лишь скромность и умеренность, поэтому его дом отличался от других только красивым обрамлением дверей и окон и расположением на холме.

Хозяин дома, патриций, представитель известного рода аристократов Домициев, ярый сторонник Помпея, прохаживался со своими гостями в атриуме под портиками с колоннами. Он сопровождал главного гостя народного трибуна Гая Манилия, а также трех известных людей республики: Марций, претор, ведавший судебными делами между римскими гражданами и чужестранцами, Глабрион, претор, ведавший внутренними судебными делами, и Габиний, военный трибун, которому покровительствовал полководец Гней Помпей. Говорили о восстании Спартака, которое охватило всю Италию.

– Слава Юпитеру, армия завершает подавление восстания, – сказал Габиний.

Победы Спартака, возглавлявшего рабов, лишили Рим всех военачальников и армии. Рим с трудом сформировал еще восемь легионов, которые возглавил претор Марк Красс, политик и богач. Сначала он установил в легионах воинскую дисциплину, когда обнаружил, что солдаты роптали и случалось неповиновение: подвергнул войско децимации – казнил каждого десятого, и дисциплина была восстановлена. Затем придумал, как подавить восстание.

– Восстание рабов идет на спад, – сказал Манилий. – Спартак, необычайно удачливый вождь, убит, но беглые рабы все еще нападают на виллы, убивают землевладельцев. Думаю, еще немного, и Красс покончит с мятежниками.

Прогуливаясь с гостями по мозаичному полу мимо бюстов предков Домиция и мраморных фонтанов, хозяин дома решил перевести разговор на вопрос, который его очень интересовал.

– Пора нам свои взоры обратить на Восток, там лежат богатые земли, и там тоже неспокойно! – произнес он. – Когда Мурена потерпел полное поражение от понтийского царя и трусливо бежал с поля боя, мы назначили нового полководца Лукулла, чтобы заставить Митридата уважать Рим.

– На Востоке подняли головы антиримские силы, – подтвердил Глабрион.

– Да, должен сказать, оттуда идут плохие вести, – произнес Марций.

Пока Митридат не мешал, Римская республика выкачивала из Азии огромные ресурсы: провинция Азия исправно отправляла в Рим налоги и зерно, а цари Каппадокии, Пергама и Вифинии, на земли которых распространялось владычество римского народа, с помощью дорогих подарков и громадных взяток покупали расположение влиятельных политиков. Митридат все испортил, был неуправляем, не повиновался Риму, по сути, разрушал экономику Италии.

– Подтверждаю, Митридат – жестокий и деспотичный правитель, который не гнушается ничем для достижения своих целей, – вставил Глабрион.

Все прошли в таблиниум, помещение с высокими потолками, в котором хозяин дома обычно принимал своих гостей и посетителей, расселись на деревянные кресла и ложа с мягкими белыми обивками и подушками.

– А знаете на чем покоится наша экономика? – спросил с иронией Габиний и, выждав немного, ответил, как бы в шутку: – Наша экономика, в отличие от той, что описана у грека Ксенофонта в его трактате «Домострой», покоится на трех составляющих: несправедливое распределение награбленного, обманный обмен товарами и непомерное потребление римских граждан.

Все рассмеялись, а Габиний добавил:

– И нам это нравится! Мы приветствуем этот порядок. Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку!

– Порядок из хаоса! – торжественно произнес Домиций.

– Выкачивать ресурсы и извлекать выгоду из восточных земель становится все труднее, – с серьезным лицом произнес Манилий. – А массовое убийство наших граждан в Азии! Оно совершено по приказу Митридата. Неслыханное преступление!

– Эта резня свидетельствует о провале политики Рима на Востоке, – сказал Марций.

– А вождей галатов Митридат убил прямо на пиру, куда сам же их и пригласил! – возмущенно произнес Глабрион.

– Хорошо, что Лукулл разбил его, ведь понтиец грозился изгнать нас из Азии, – сказал Манилий.

– Его союз с Тиграном Армянским – прямая угроза Риму, – вдруг серьезно сказал Домиций.

Все насторожились, а Марций нерешительно произнес:

– Армения Тиграна не просто опасный соперник, а единственный достойный соперник Рима, это царство заняло главенствующее положение среди государств Азии.

– Тигран силен, богат, как Крёз, его царство огромно, воины храбры, и они хорошо вооружены, – резюмировал Габиний.

– Не все так просто, – задумчиво сказал Домиций.

Было мнение, что держава Тиграна внутренне непрочна, а власть армянского царя над покоренными народами опиралась лишь на силу оружия. Римский сенат и раньше беспокоило это государство, которое столь высоко вознеслось в своем могуществе.

В зал вошли рабы, разнесли кубки с вином, а на круглый стол поставили фрукты, и гости с удовольствием лакомились ими.

– Этот хитрый лис Митридат выдал свою дочь за Тиграна. Хоть Митридат и ослаблен, но союз этих царей очень опасен для Рима, и я бы не хотел сейчас ввязываться в войну с Арменией. Вспомните, как Тигран разделался с Парфией! – сказал Глабрион.

Парфия потеряла не только территории, но ее монарх уступил Тиграну титул царя царей. Армения стала контролировать и охранять большинство торговых путей из Индии и Китая, кроме того, Тигран сдерживал варварскую Парфию, чтобы полчища парфян не хлынули на запад. Таким образом, Тигран делал доброе дело. Но усиление Армении противоречило интересам Римской республики, которая с нескрываемым раздражением наблюдала, как Армения стремится к власти над всем Востоком, а это огромные территории: Малая Азия, Закавказье, Армянское и Иранское нагорья, Месопотамия, Аравийский полуостров. Пока не готовый к завоеванию Армении, Рим придерживался стратегии равновесия сил, не позволяя усилиться ни одному династу.

Домиций холодно произнес:

– Я выскажу свою точку зрения. Пора вмешаться в азиатские дела, время господства Рима на полуострове Малая Азия пришло, мы не желаем более терпеть там никакого соперника.

– На все воля богов, – проронил Глабрион.