Тиберий внимательно посмотрел на него:

– Предлагаете дружбу?

– Нас полностью устраивает граница по Евфрату, – хитро прищурившись, ответил старик.

– Караванные пути из Индии и Китая – хороший источник дохода как для нас, так и для вас. – В словах Тиберия чувствовалась заинтересованность.

Шадман был практичен:

– О, командующий, мы могли бы взять на себя вопрос безопасности этих путей.

Церемония продолжалась. Начался процесс передачи пленных, захваченных в предыдущих войнах. Бывшие римские солдаты шли вереницей в парфянских халатах и штанах, надев кое-что из прежней амуниции. Их стискивали в объятиях бравые легионеры; кругом царили всеобщее ликование, улыбки, слезы радости.

Тиберий с интересом поглядывал на царедворца:

– Мы подпишем договор. Так?

– Атропатена переходит в зону парфянского влияния, – не глядя на командующего, быстро проговорил чиновник.

– Рим берет под контроль Малую Армению и Коммагену, – Тиберий был в ударе.

– Вы отказываетесь от планов завоевания Парфии, – поставил условие вельможа.

– Больше никаких вторжений в Сирию! – провозгласил квестор.

– Вы не поддерживаете Тиридата как претендента на парфянский престол! – жестко отрезал Шадман.

– Наше влияние в Великой Армении усиливается, – настаивал римлянин.

– О, командующий, – Шадман снисходительно посмотрел на квестора. – Горная страна Армения – единственная из стран, где природная независимость породила духовную свободу.

Подписав на другой день договор, армии разошлись.

Август внезапно появился на острове Сицилия и вызвал к себе Агриппу. Вызов был экстренный, и Агриппа немедленно покинул Лесбос и прибыл кораблем на Сицилию, римскую провинцию и житницу Рима, самый плотнонаселенный регион планеты в то время.

На вилле римского наместника провинции, где остановился император с супругой, Агриппу уже ждали.

– Агриппа! – Император приветливо улыбался. – Безнадежное ты умеешь обращать в счастливое!

– Август! – Проконсул победно провозгласил: – Парфия уступила, реликвии у нас, Восток покорен!

Император был доволен:

– Я всегда верил в тебя. Историю самоуважения нации пишут доблесть и поступок.

В комнату вошла Ливия, жена императора:

– Милый Агриппа! Весь мир трепещет перед величием Рима. Ты можешь гордиться своим вкладом в его возрождение!

– Когда я думаю о матери-Земле, представляю тебя, Ливия. – Агриппа, зная цену хвалам этой грозной и решительной женщины, вежливо поклонился.

– Спасибо, милый. – Она прошлась по комнате, шурша волочившейся по полу кремовой столой с пурпурной лентой внизу. Бросив взгляд на мужа, печально сказала: – А мы, Агриппа, удалились из Рима от заносчивого сената, чтобы не мешать ему управлять государством.

– Дорогая, – император поцеловал ее в щечку, – для нашего друга есть подарок.

Ливия, взяв что-то из шкатулки на столике, спрятала руку за спину и, подойдя к военачальнику, спросила:

– Что находится у меня в руке, спрятанной за спиной, – великое или ценное? Отгадаешь и узнаешь будущее.

Агриппа задумался. Прекрасно зная, какую роль отвел жене император (восхвалять власть и быть образцом поведения для женщины, которой в Риме, как в старые добрые времена, отводилась роль тихой домоседки: прясть, ткать, рожать детей, блюсти нерушимость моральных устоев семьи), он, как человек образованный, читавший Эсхила, вспомнил, что Силен[158], герой драмы, спросил Сфинкс: «Что находится у меня в руке, спрятанной за спиной, – живое существо или мертвое? Умри, если не отгадаешь!» Сфинкс, мифическое существо с телом льва и головой женщины, догадалась, что какой бы ни был ответ, он все равно будет неправильным, и бросилась в пропасть. Силен прятал в ладони маленькую птицу, которой мог быстро свернуть шею, поэтому Сфинкс не могла дать правильный ответ. Драматург Эсхил погиб именно на острове Сицилия, когда орел сбросил ему на голову черепаху, приняв лысину Эсхила за камень.

Агриппа видел, что Ливия с ним играет, а может быть, намекает, что его судьба в ее руках, и однажды она ввергнет его в пропасть или ему что-нибудь сбросят на голову. Август превозносил жену выше всех остальных, называл ее идеальной римлянкой, символом процветания Империи. Становиться у нее на пути – значит быть уничтоженным. Агриппа сказал:

– Из рук женщины, которая делает твердого Августа мягким, я могу получить только щедрый подарок.

Ливия, бросив восхищенный взгляд на Августа, рассмеялась. Она протянула ладонь, на которой лежал императорский золотой перстень. Август, подойдя, произнес:

– К сожалению, Марцелл заболел и умер от чумы. Юлия теперь свободна, и ты женишься на ней. – Агриппа было запротестовал, но император проигнорировал попытку. – Не спорь! Разведешься с женой и женишься на Юлии. Мы с тобой станем основателями новой династии. Получишь трибунские полномочия и проконсульский империй[159] на пять лет. Этот перстень-печать – дубликат моего перстня. Надень его!

Агриппа принял из рук Ливии перстень и осторожно надел на безымянный палец правой руки. Август возвестил:

– Теперь ты мой соправитель с перспективой наследовать высшую власть в Риме! Я прислушиваюсь к советам своей жены. Подарить перстень – ее идея. Недавно она так просила за жителей острова Самос[160], что не смог отказать и освободил самосцев от уплаты налогов.

Агриппа благодарно взглянул на Ливию, увидев в ее взгляде недружелюбие, а в позе картинность. Она, опустив глаза, проговорила:

– Нас всех ждет счастливое будущее. – И ушла.

Оставшись одни, они сели в кресла. Подали вино. Отпивая из бокала, Август неотрывно смотрел на соратника, читая его мысли.

– У меня есть поручение для тебя, – сказал он. – Рим пришлось покинуть вынужденно: снова беспорядки из-за выборов консулов. Борьба за власть раздирает столицу: ссоры, скандалы, драки; оппоненты готовы убить друг друга. Сенаторы сцепились прямо на заседании. Толпы народа, подбиваемые кандидатами, громят на улицах лавки и кричат о предательстве. Преторианская гвардия не справляется. Город охвачен волнением и страхом.

Агриппа попытался успокоить:

– Римляне жаждут великих и славных достижений. Они их получат! Теперь ты, Август, сможешь предъявить реликвии, потерянные Крассом и Антонием, и все возликуют, прославляя тебя как бога.

– Срочно отправляйся в Рим наводить порядок. Будешь управлять городом в мое отсутствие. Мне пора совершить поездку по восточным провинциям.

Тяжелые верхние веки Агриппы под нависшими надбровными дугами опустились, что не предвещало ничего хорошего. Император встал, прошелся по залу:

– Тебе также предстоит подавить волнения в Белгике и Галлии.

Решительное лицо Агриппы с крупной нижней челюстью помрачнело. Август, не желая замечать досаду друга, продолжал:

– Разберись с набегами германцев и добейся наконец решающего успеха в войне с кантабрами! Получишь триумф! Дел много, мой друг. Вместе пересмотрим списки сената, проведем Вековые игры, сделаем глиняный Рим мраморным. Построй новый храм! Ты всегда любил архитектуру.

Глубокая морщина на лбу Агриппы разгладилась. Август прекрасно разбирался в людях. Он знал, что его соратник никогда не нарушит установленные правила игры, что он – человек жесткой системы и будет неукоснительно следовать указаниям принцепса, а, кроме того, доверить эти задачи кому-либо другому нельзя: победоносный полководец затмит самого Августа и свергнет его.

– Повинуясь велению долга, все же хочу заметить, – проговорил Агриппа, – что только силой можно привести народы к покорности.

– Я несу народам мир, – Август был убедительным, – но все должны знать, что богиня Рома всегда готова вступить в бой. – Император раззадоривался: – Авторитет – вот что важнее всего! Я с триумфом вернусь домой как победитель Армении и Парфии и получу лояльность римских граждан на годы.