Послышалось пение гимнов, звуки труб, бой барабанов. К храму-усыпальнице двигалась торжественная процессия во главе с фараоном, которого несли на тронных носилках. Египетский царь был в белой длинной тунике, в льняном головном уборе немес с голубыми и белыми полосками, из-под которого выглядывала косичка, в кожаных сандалиях, на его лбу красовался золотой урей (кобра с раздутым капюшоном, защищающая царя от зла). Фараон обладал также приставной бородкой, ожерельем в виде воротника, жезлом хекет и массой драгоценностей. За ним следовали высшие чиновники государства, а два слона тянули колесницу с небольшой золотой статуей Александра Македонского. Подойдя к храму, процессия остановилась, фараон совершил обряд воскурения и возлияния, бросил стрелы в каждую из сторон света (символически поразил всех своих врагов), слез с носилок и направился в храм.

День смерти Александра, которого почитали как бога, считался священным днем, и сегодня царь по традиции посещал усыпальницу, одаривая храм подарками.

– Процессия меня сильно утомила, – громко сказал Птолемей XII, проходя мимо жрецов ко входу в гробницу.

За ним внутрь храма вошли лишь три высших сановника царства – главный министр, военный министр и верховный судья. Калестрида, стоящая в полумраке святилища рядом с Артаваздом, заволновалась и стала лихорадочно ему шептать:

– Артавазд, тот, кто следует за царем третьим, в головном уборе с черными полосами, и есть Вельзевул. Это он заказал похищение жезла.

Артавазд внимательно посмотрел на высокого человека в черно-белом полосатом платке, белой одежде и инкрустированных драгоценными камнями украшениях на груди, руках и запястьях.

– Я запомнил этого человека; спасибо, Калестрида.

Внезапно фараон остановился на полпути к статуе, резко повернулся в сторону Артавазда и, обращаясь к нему, объявил:

– Мне никто не нужен, а ты пойдешь со мной!

Царь Египта, сопровождаемый царевичем Армении, прошел по ступеням в просторную и богатую подземную гробницу, стены которой были расписаны сценами похорон, иероглифами и греческими текстами. В усыпальнице были разложены предметы мебели, разнообразная утварь, кувшины с вином, скульптурные изображения полководца, оружие, доспехи и книги, а в центре возвышался хрустальный саркофаг, в котором лежала мумия Александра в пурпурной одежде и с диадемой на голове. В руки мумии был вложен бронзовый анх – знак бессмертия, вечности и защиты. Артавазд остановился, потрясенный великолепием обстановки и взволнованный тем, что он отдает почести великому завоевателю.

– Мне сейчас столько же лет, сколько было ему, когда он умер, – тридцать три, – Птолемей пренебрежительно смотрел на мумию. – Ты, Артавазд, гораздо моложе, наверное, тебе двадцать пять?

– Двадцать шесть.

– Я старше, значит, мудрее. С годами чувствуешь необузданную мудрость, которая не позволяет останавливаться на достигнутом.

– Это как сказать. Мудрец не тот, кто старше годами, а тот, кто делает меньше глупостей.

Птолемей, проглотив колкость, уставился на саркофаг, толстое стекло которого до неузнаваемости искажало черты лица Александра, но все равно было видно, что в гробу лежит человек молодой.

– Владение этим телом полезно, так как происходит преемственность власти, а поклонение ему дает вдохновение людям с обостренным самолюбием, – произнес Птолемей. – Дух царя-основателя, как все верят, оказывает городу покровительство и защиту, а пышность и внушительность сегодняшней церемонии должны внушать: этот любитель приключений – бог и сын бога.

– Птолемей, признай, что он был чрезвычайно талантлив и крайне честолюбив! Такие качества любого сделают великим…

– Артавазд, я тоже хочу быть великим, но хочу прославиться как созидатель, а не как разрушитель Александр. Победы возбуждали в нем тщеславие, что, в конце концов, его и погубило.

– Что же ты созидаешь?

– Взять хотя бы крипты великого храма в Дендере и алтарь в Коптосе. Расходы большие, а денег не хватает. Должен сказать, у меня напрочь отсутствует интерес к государственным делам. Мне, греку, приходится управлять туземцами, в то время как я жажду покоя и наслаждений. А дела… Для дел у меня есть министры.

– Не заметил ли ты чего-то необычного в последнее время? – спросил Артавазд.

– Необычное? Да, было. Кто-то стер мое имя, состоящее из иероглифов, в одном из храмов Фив – наверное, чтобы лишить меня вечной жизни. Еще моя супруга Трифаена стала холодной и надменной. Но почему ты спрашиваешь?

– Птолемей, я прибыл сюда потому, что есть силы, стремящиеся сместить тебя с трона, – доверительным тоном сказал Артавазд.

– Что?! Почему ты так решил?

– Была попытка выкрасть знак твоей власти, жезл сехем.

– Жезл все еще цел? – торопливо спросил обеспокоенный правитель, но, увидев, что царевич кивнул, успокоился и взмолился: – Слава Амону, что жезл не пропал! Чтобы бороться с врагами, он мне потребуется.

– Я принес жезл, – Артавазд достал небольшую бронзовую булаву из кармана плаща и передал фараону.

Взяв реликвию, Птолемей прижал ее к груди и, растерянно посмотрев на армянского царевича, произнес:

– Сехем – знак моего высшего предназначения, посланный богами.

– Этот человек здесь, в храме, – сказал Артавазд.

– О чем ты?

– Тот, кто заказал похищение жезла, сейчас находится здесь, наверху. Он в головном уборе с черными и белыми полосками.

– Верховный судья?!

Птолемей стал ходить взад-вперед, взволнованно посматривая на царевича, а сехем водрузил на плечо как дубинку, словно готовясь к бою.

– Он человек Трифаены, – неожиданно сказал фараон.

Давно подозревая, что жена стремится к единоличной власти, он терпел ограничение этой власти бессовестным своеволием главного министра, верховного судьи и Трифаены. Жена вообще делала, что хотела. Даже сегодня отказалась следовать за ним, чтобы почтить память Александра.

– Знаешь, эта гробница – единственное место, где не могут подслушать. Что же делать? – Фараон был явно обеспокоен.

– Пока этот жезл у тебя, будешь обладать властью. Но удержать ее и отвратить всех врагов поможет лишь Свиток Творца, созданный богом Тотом. Его заклятия сделают тебя великим провидцем.

– Никто не знает, где находится тайник Тота!

– Боги указали на храм Серапеум[47] в Александрии.

– Странно, – удивился фараон.

– Под храмом находятся древние катакомбы. Ты не знал? Мы должны попасть туда! – воскликнул Артавазд. – Сехем является ключом к тайнику, где хранится Свиток. Объяви, что тебе необходимо помолиться богу Серапису, приходи в храм с жезлом, я буду ждать. Никто не должен прервать правление фараона Птолемея XII, ты – главный союзник Великой Армении. Либо с нами будут считаться и уважать, либо наступят мировой хаос и гибель цивилизации!

– Артавазд, помоги мне! Завтра приемный день в царском дворце. Приходи, покажи им, что я не один, что есть царство, которое встанет на мою защиту…

– Я приду, но помни: что бы ни случилось, не доверяй никому и верь в себя, проявляй мудрость и делай меньше глупостей. Ты должен оставаться символом стабильности и единства страны!

– Хочу верить, что дружба с тобой есть то, что делает невозможное возможным. Идем, мой друг, – мрачным тоном произнес Птолемей.

Они вышли из гробницы, и фараон с гордо поднятой головой, держа в руках два жезла, уверенно проследовал к своим носилкам, даже не бросив взгляд на своих врагов.

На другой день Птолемей XII и Трифаена принимали важного гостя – сына царя Великой Армении, прибывшего с дипломатической миссией. Артавазда и Калестриду проводили в тронный зал, забрали на входе оружие, но разрешили пронести подарок царственным особам – Кубок Вселенной. Изделие армянского ювелира, давно хранившееся у Диодора и ждавшее своего часа, поражало великолепием и изяществом. Кубок, который покоился в ларце, был выполнен из хрусталя с золотой решеткой, усыпанной темно-синими сапфирами, и имел на венце четыре рубина идеальной чистоты.