– Ты огорчил меня, Арташир, злоупотребил моим доверием, но своим предательством оказал услугу: моя казна пополнится за счет золота самого богатого семейства.

Царь неумолимо надвигался, а чиновник, удерживая парня, отступал к статуе. Упершись в истукана, Арташир зло прошипел: «Получай!» и полоснул лицо мальчика острием кинжала. Из раны хлынула кровь, а предатель, сверкая сумасшедшими глазами, продолжал кричать: «Я убью его!!», приготовившись всадить клинок в шею.

Папак, противодействуя атаке стражника, успешно оборонялся, выполняя режущие и колющие удары, а Арташир, совсем обезумев и распаляясь яростью, замахнулся для смертельного укола мальчишке, как вдруг статуя ожила: ее бронзовая рука обвила шею царедворца и стала душить. Сначала скипетроносец, ослабив хват, выпустил мальчика, затем выронил кинжал, и наконец его безжизненное тело сползло к ногам бронзового царя. Папак продолжал отчаянно биться кинжалом против меча. Виртуоз во владении оружием, он мощно атаковал соперника, раненного, но все еще сильного. Бронзовая статуя неожиданно сделала выпад и молниеносным движением вонзила ему меч в спину, проткнув насквозь.

Бой завершен. Царь Фраат, вложив кинжал в ножны, резюмировал:

– Возмездие свершилось, предательство наказано, осторожность восторжествовала.

Бронзовый истукан вновь занял исходное положение. Греки такие механические куклы назвали «автоматом», хотя есть подозрение, что внутри подобных фигур сидел человек.

Подойдя к сыну, сидящему на полу в луже крови, царь сухо произнес: – Трус не осознает, что он больше раб, чем свободный человек. Жаль! Со шрамом на лице ты, сын, не можешь стать царем.

По обычаю, на царский трон мог претендовать парфянин без физических недостатков. Бог не может иметь изъянов!

О приближении к Ктесифону римского отряда доложили Фраату. В ожидании посланника в церемониальном зале собрался совет родичей. Царь советовался с родовой знатью по многим вопросам, но если проблема не разрешалась, он созывал совет мудрецов и волхвов.

На золотом троне, поставив ноги в сапожках на золотую подставку, сидел Фраат IV в кафтане из золотистой парчи, сверкая драгоценными камнями и жемчугом. Вокруг трона расположились родственники царя. Все они имели высокие титулы и посты, все носили богатую одежду с роскошными украшениями, все мечтали сместить царя и занять его место. Женщин на совет не допускали: жены не могли войти к царю без вызова, а наложницы находились под неусыпным надзором евнухов в гареме.

– Чего хотят римляне? – спросил царь.

– О, победитель! Они хотят получить доступ к твоим сокровищам! – заявил венцевозлагатель. – Предлагаю посланника взять в заложники.

– О, спаситель! Римляне мнят себя повелители мира и неуважительно относятся к Парфии, считая нас варварами, – сказал верховный жрец. – Предлагаю посланника убить.

– О, повелитель Востока! Мы ни раз претерпели унижение от Рима. Если они задумали напасть, то ты, как и твой великий отец, должен объявить им войну и обратить врага в постыдное бегство, – настаивал грозный спахбед.

В Парфии гордились победой над легионами Красса в битве при Каррах, в которой Рим потерпел величайшее поражение в своей истории.

– О, Солнце Парфии! Конечно, идти навстречу римлянам в любом вопросе для нас неприемлемо, – сладко сказал начальник канцелярии, – но война – дело безумное.

– О, лик Луны! Рим должен отдать тебе Сирию и земли на восточном берегу Евфрата, – произнес главный сокольничий.

– О, посланец богов! – Самым льстивым, но и самым умным был главный казначей. – Реши армянский вопрос!

Фраат резко встал, все умолкли: царь думает.

Парфия наряду с Римом страстно желала контролировать Армению. Если бы Рим имел реальную возможность поглотить это царство, то ничто не остановило бы его. Фраат же мечтал возводить на армянский престол послушных царей. Стратегическое положение Армении таково, что можно навязывать свои взгляды и Западу, и Востоку, влиять на политику стран Кавказа, Причерноморья, Ближнего Востока, посредничать в торговле и богатеть.

Фраат сел:

– Армения не должна попасть в сферу влияния Рима.

Все поклонились.

В ворота круглого города Ктесифон (круглые крепости легче оборонять) въехал отряд римлян, направляясь к резиденции парфянских правителей. Своды и арки из кирпича-сырца, залы дворца со сводчатыми нефами, персидские ковры и золотые светильники, греческие статуи и многоцветная роспись по штукатурке – роскошный дворцовый ансамбль предназначен производить неизгладимое впечатление на гостей, однако Лоллий был занят неотступными мыслями и на антураж внимания не обращал. Вместе с Гатерием он вошел в тронный зал, и оба, в военной форме и при оружии, проследовали к трону, на котором сидел Фраат в окружении вельмож. По всему периметру зала стояли стражники, Гатерию даже стало не по себе.

– О, великий царь Фраат IV, меня зовут Лоллий, я легат, посланник проконсула провинции Азия Агриппы. Приветствую тебя от его имени. Пусть дни твоего правления будут благополучными!

Римлянин говорил по-гречески, который в Парфии употреблялся как официальный язык.

– Легат Лоллий, Парфия в моем лице приветствует тебя, – произнес царь. – Пусть проконсул Агриппа помнит о Каррах!

Лоллий закашлялся, но все же продолжил:

– В этих свитках – мои полномочия и письмо полководца Агриппы лично тебе. – Он взял у Гатерия пергаменты и передал писцу.

– Рим хочет вернуть мне Сирию и земли на восточном берегу Евфрата? – спросил царь.

– Государь, я не уполномочен обсуждать этот вопрос, – учтиво произнес легат.

– Рим услышал нас и не возражает, чтобы я контролировал Армению?

Легат опять поперхнулся:

– О, нет, нет! Армянский вопрос – тема отдельных переговоров.

– Так чего же хочет Рим?

– Государь, я прибыл, чтобы обсудить возврат наших реликвий и пленных. Бронзовые орлы и другие штандарты римских войск вы удерживаете уже 30 лет. Возврат орлов есть благодеяние, которое ты, великий правитель Востока, можешь совершить во имя дружбы с Римом.

– А если я этого не сделаю?

– Царь Фраат, – холодно произнес посланник, – в Сирии готовы к войне четыре легиона, в Египте три и еще шесть легионов Тиберия, пасынка императора Августа, идут через Балканы к твоей границе, а еще Август заключил союз с индийским царем. Терпеть высокомерие – значит унижать свое достоинство, а проявлять великодушие есть храбрость щедрости!

– Я дам отпор любой агрессии. Мои клибанарии[141] и катафрактарии[142] камня на камне не оставят от ваших войск! – Фраат начал злиться.

Лоллий, способный вести переговоры с царями посредством уловок и хитростей, зная слабости каждого, добивался перемены мнения внушением, манипуляцией и убеждением.

– Обычно к Августу смиренно прибегают цари и ищут его дружбы, – как бы невзначай сказал он. – Я, государь, ни в коей мере не хотел вызвать твой гнев. Наоборот, император желает решить вопрос мирно. Он прислал тебе подарки.

Легат обернулся и подал знак. В зал вошла плавной походкой женщина в лиловой тунике, поверх которой была пурпурная шелковая стола[143] и прозрачная дымчатая палла[144], покрывающая голову и лицо. Грациозная фигура, гордая осанка, тонкая талия, высокая грудь, гладкая кожа, украшения из золота и драгоценных камней делали ее царственно величавой. В руках она несла ларец слоновой кости и, остановившись около легата, низко поклонилась царю. У Фраата дух захватило, он уже забыл, что надо презирать посланника, все мысли, чувства и эмоции сосредоточились на созерцании неземной красавицы.

Лоллий открыл крышку ларца и достал странную вещь:

– Государь, подарок Августа – механический лунный календарь Юлия Цезаря! В окошечке этой коробочки движутся картинки.