Он положил кубики из слоновой кости в кожаный стакан, накрыл его ладонью и стал тщательно трясти, а потом со словами: «Чего ждать, покажи, о жене скажи!» бросил их на стол. Выпали символы: голубь, гусь и стрекоза.

– О, дорогая, удачный расклад: тебе сопутствует счастье! Голубь – символ любви, гусь – женская плодовитость, стрекоза – перемены.

– Муж мой! – Царица расцвела. – Счастье, как говорили в старину, есть дело двоих. Сейчас погадаем на твою судьбу. – Тряся кубики в стакане, произнесла: «Чего ждать, покажи, о муже скажи!» и бросила кости на стол.

Выпали змея, волк и ворон. Счастливое выражение лица сменилось на тревожное. Змея – символ коварства, волк – война, ворон – предвестник смерти. Она резко встала:

– Почему тебе не выпал орел – власть и непобедимость, или хотя бы свинья – удачный день? – Она стала нервно ходить по залу, потом резко остановилась у стола. – Погадаем еще раз!

Тряся кубики в стакане, произнесла заговор и бросила кости. Выпали скорпион, дракон и тигр. Встал из-за стола и Арташес. Его благородное лицо омрачилось, потухший взгляд выражал отчаяние. Скорпион – символ мстительности, дракон – символ зла, а тигр связан с миром смерти. Арташес подошел к заплаканной жене, обнял, погладил, попытался утешить:

– Эрмина, я рядом. Мы стойко перенесем боль, какой бы непереносимой она ни была. Я люблю тебя. Наша любовь – самое головокружительное приключение, испытанное в упоении счастьем. – Он прижался щекой к ее щеке.

– Мы заслуживаем быть счастливыми. – Она, глотая слезы, заглянула ему в глаза: – Жизнь следует принимать такой, какова она есть, если только любовь не вдохновляет на поступок. – Преданная женщина с надеждой смотрела на мужа, свято веря в чудо.

Мятежники, сражаясь с верными царю солдатами, захватили второй этаж дворца. На первом этаже, нейтрализовав стражу, они забаррикадировались и приступили к методичному обходу помещений в поисках правителя. В покои царя, распахнув двери, стремительно вбежали его соратники.

– Государь, мятеж! Стража перебита, начальник охраны – предатель, мы отрезаны от путей отступления. Остается надеяться лишь на твой божественный гнев, который вразумит бунтовщиков! – Санасар был убедителен.

Баграм, начальник службы безопасности, не согласился:

– Мы дадим бой!! Здесь – лучшие бойцы на мечах.

– Нельзя рисковать царем, – веско произнес главный советник Грант. – Предлагаю искать пути эвакуации.

Лучи света от масляных ламп падали на лицо Арташеса, высвечивая черты сильного и волевого человека. Обострилось лишь внутреннее беспокойство. Взяв белую ленту, он повязал ею голову и, выражая решимость, произнес:

– Проигрывает тот, кто не верит в собственные силы! Без борьбы не сдадимся.

– У противника численный перевес, – предупредил Грант.

– А у нас превосходство в стойкости и интеллекте, – парировал Баграм.

– Идите за мной! – скомандовал царь.

В одной из комнат они подошли к стене из туфа с причудливым узором. Красивейший резной орнамент – виноградная лоза, быки, бараны, птицы, змеи – имел удивительную гармонию и округлую форму. Символ дракона не привлекал внимания. Пятью пальцами одновременно нажал Арташес нужные знаки на этом символе, и потайная дверь приоткрылась. Вооружившись мечом, он толкнул каменную плиту и, держа за руку царицу, стал спускаться по винтовой лестнице в подземелье дворца. За ним, освещая путь масляными лампами, последовали остальные. Последним шел Грант, он и затворил каменную дверь. Обнажив мечи, мужчины, прислушиваясь к шуму, доносившемуся издалека, шли осторожно, тихо, в готовности немедленно вступить в бой. Они уже спустились в освещенный факелами подвал, уверенным шагом пошли по подземному коридору, когда внезапно из-за поворота появились поджидавшие их начальник охраны дворца Татул и еще пять мятежников с оружием, и среди них латник.

– Царь здесь!! – злорадно крикнул Татул. – Уничтожить!!

Ситуация располагала к немедленным действиям.

– Эрмина, возьми кинжал! – Арташес протянул ей золоченый клинок. – Если со мной что-то случится, полагайся на Баграма. Поступок, который побуждает любовь, будет дерзким. Молись за меня!

Он пылко поцеловал жену в губы и изготовился к бою, а женщина, стоя позади него, подняла острый кинжал в решимости пустить его в ход. Баграм, вихрем бросившись в атаку, скрестил мечи с предателем, которому слепо доверял. На царя набросились двое; Санасару и Гранту достались по одному мятежнику.

Арташес умело защищался мечом, маневрируя между двумя противниками, имея дело с каждым в отдельности; Баграм, заблокировав очередной удар, осыпал соперника словесными оскорблениями; сподвижники царя парировали мечами уколы и выпады нападавших, то переходя в контрудар, то выполняя движения уклонения. Царь смотрел оппонентам в глаза, чтобы понять, куда задумана атака, и когда ближайший мятежник бросил взгляд на его ноги, нанес ему упреждающий удар в голову, поразив насмерть. Второго перехитрил: отступил в нерешительности, опустив меч, и, как только противник ринулся в атаку, решив, что перед ним легкая мишень, резко выставил перед собой оружие, на которое напоролся злоумышленник.

Прилагая усилия, чтобы оставаться спокойным, Баграм бился с самым опытным соперником – беспощадным и хладнокровным офицером, хорошо обученным искусству убийства. Звон ударов, свист воздуха, яростная рубка. Вот Баграм ощутил упоение боем, сконцентрировал энергию, взял под контроль рефлексы и, вынудив Татула совершить фатальную ошибку, нанес ему смертельный укол. В это же время Санасар с лязгом выбил меч из рук соперника, получив над ним решающее преимущество, и также заколол мерзавца. Грант, оценив пределы возможностей своего врага, начал ходить вокруг него и в самый критический момент обрушил мощнейший рубящий удар. Мятежнику защита не помогла: он рухнул к ногам советника.

– Бегите, я их задержу! – крикнул Баграм.

Борьба насмерть продолжилась. Солдат из стана мятежников огромного роста в блестящих доспехах и коринфском шлеме двинулся на Баграма. Железные пластины замедляли движение, но копье и щит хищно поблескивали в свете факелов, и эта махина неуклонно сближалась с храбрецом.

Царь с царицей, за ними Санасар и Грант шагнули в темноту лабиринта, а Баграм приготовился отважно биться с закованным в латы воином. Улучив подходящий момент, он обрушил меч на гигантского панцирного солдата, но безуспешно: сталь клинка напоролась на щит, выбив холодные искры. Детина сделал выпад и ударил копьем, пытаясь поразить Баграма в сердце; тот уклонился, но был ранен в плечо. Истекая кровью, Баграм решил применить уловку: удерживая меч двумя руками, ловко поддел щит противника снизу и, с неимоверной силой приподняв его, скользнул под бронированного солдата и вонзил клинок ему в промежность. Противник взревел, с грохотом рухнул на каменные плиты, замолотил щитом по камням, из последних сил пытаясь раздавить соперника, но Баграм откатился в сторону и, вскочив на ноги, небрежно бросил:

– Враг заслуживает жалость, если только не пробуждает во мне зверя!

…Санасар хорошо ориентировался в мрачном подземелье. Остановившись у стены в полутемном тупике, лезвием кинжала вытащил известный ему камень и, повернув в образовавшейся нише рычаг, приоткрыл секретную дверь.

– Государь, сюда! – хрипло закричал он и, схватив царя за рукав плаща, потянул в проем, увлекая за собой в темноту. Не успела Эрмина пойти следом, как дверь захлопнулась, и все попытки Гранта отпереть ее не увенчались успехом. Эрмина стала бить кулаками об стену:

– Открой, открой!! Арташес, вернись! – Выплескивая из себя злость, она пыталась разрушить стену, уничтожить преграду и, теряя последнюю надежду на благополучие, бессильно опустилась на черные каменные плиты, рыдая и причитая, а потом в недоумении подняла заплаканные глаза на Гранта с немым вопросом: «За что?». Появился раненный и бледный Баграм. Растерянно озираясь, он уставился на заплаканную царицу, потом устремил взгляд на советника.