Лукулл, стремясь угодить населению контролируемых им территорий Понтийского царства, устраивал празднества, победные шествия и состязания гладиаторов. Народу это нравилось, но Лукулл был недоволен: ряд городов Митридатова царства все еще сопротивлялись и, находясь в осаде, ни за что не хотели сдаваться, в том числе одна из столиц Понта город Синопа.

Аппиус Клодий, вернувшись в понтийскую Амасию после своей тайной поездки в Парфию, пришел к Лукуллу и докладывал результаты переговоров. Лукулл в фиолетовой тоге с золотым шитьем ходил по огромному залу, украшенному награбленными ценностями, и возмущался:

– Жители Синопы терпят лишения, им нечего есть, но не сдают город! Я подкупил в нем уже почти всех аристократов, но ворота так и не открылись!

– Ты надеялся, что крепость быстро падет, и блокировал Синопу слишком малыми силами, – говорил Клодий.

Почти во всех городах черноморского побережья народ был умиротворен, а в некоторых в честь Лукулла проводили игры, но гарнизон Синопы, преданный Митридату, стоял до конца. По данным разведки, в Синопе сосредоточились основные богатства Митридата.

– Мне нужен этот город!

Клодий встал со своего места и подошел к проконсулу:

– Царь Фраат знает, где спрятаны главные сокровища Митридата, в том числе золотой конь, и, если мы сумеем договориться, раскроет тайну.

– Коварный парфянский царь чуть не убил тебя, а ты ему веришь? Он боится Тиграна как огня, подвигает нас искать Дворец власти, скрывает важные сведения об амулете. Ему верить нельзя!

Конечно, Клодий относился к Фраату недружелюбно и настороженно, но понимал, что, как и армянский царь, Фраат тоже могущественный и коварный противник римских легионов.

– Он богат как Крез!

Лукулл внимательно посмотрел на Клодия. Неужели легат не видит, что Великая Армения и Парфия, две богатые страны, являются теми силами, которые препятствуют проникновению Рима на Восток, и, если их не остановить сейчас, вскоре войска царей появятся там, где должны стоять легионы, – у стен Ниневии и Иерусалима.

– Лициний, – осторожно проронил Клодий, – парфяне владеют восемнадцатью царствами, а царская сокровищница Фраата поражает своими размерами.

– После Тиграна мы займемся Фраатом. Я хочу золотой трон Аршакидов!

При этих словах инкрустированные двери открылись, и появилась ослепительная Преция.

– На золотом троне должна сидеть богиня любви, не так ли, любимый?

Она, обворожительная и неотразимая, законодательница мод Рима, в хитоне из златотканой парчи, подошла к Лукуллу и нежно поцеловала в щеку, а он взял ее ручки и поцеловал кончики пальцев. Клодий знал Прецию. А кто не знал самую известную римскую гетеру!

– Преция, мы с Клодием как раз это обсуждали, – заискивающе произнес Лукулл.

Проконсул провинции Азия Лициний Лукулл был женат на Клавдии Пульхре, дочери патриция, но брак не был счастливым. Его любовница Преция, воспользовавшись остановкой активных боевых действий, приехала к нему ненадолго в далекую Амасию.

– Женщина несет одновременно созидательную и разрушительную силу, – сказала Преция, глядя в глаза Клодия, но затем, повернув голову к Лукуллу, продолжила: – Укротить ее и сделать счастливой может лишь любящий мужчина.

– Конечно, дорогая. – У Лукулла возникло романтическое выражение лица.

Таким главнокомандующего Клодий никогда не видел. Кто кого укрощает? Эта Преция укротила сурового Лукулла, как Родогуна хищную Мантикору. Клодий видел ее насквозь, вероломную и непостоянную! Преция была образованной и незамужней, вела свободный образ жизни, играла значительную роль в общественной жизни Рима, всегда изысканно одевалась, отличалась тонким вкусом, знала музыку, философию, литературу. В своем доме устраивала встречи многим выдающимся политическим деятелям, поэтам и скульпторам. Содержал ее богатый государственный чиновник Цетег, имевший огромное влияние в Риме.

– Я читала стихи Катулла и все время думала о тебе. – Она нежно смотрела на своего возлюбленного.

Было время, когда Лукулл не мог себя никак проявить, но жаждал стать великим, получить консулат и Малую Азию, а также ему очень нужен был Митридат. Освободилось место наместника Киликии, и, чтобы получить хотя бы это назначение, надо было заручиться поддержкой Цетега. Подобраться к нему помогла женщина – гетера Преция, у которой чиновник был под каблуком. Однажды ей захотелось стать покровительницей Лукулла. Их отношения выросли до любовной страсти, в результате чего Цетег стал везде нахваливать Лукулла и сосватал ему Киликию, а потом и Малую Азию, и Митридатову войну.

– Стихи Катулла породили во мне душевную боль и неудовлетворенность, потому что мой любимый совсем про меня забыл, – прощебетала Преция.

– Дорогая, я не забыл, я все время думаю о тебе. Ты превращаешь мою жизнь в удовольствие и праздник. Вот Клодий вернулся из важной поездки, и мы обсуждаем ее итоги.

– Надеюсь, миссия Клодия была успешной? – Она игриво посмотрела на легата.

Клодий, улыбнувшись, ответил:

– Я проехал по многим царствам Востока, чтобы внести свой вклад в дело покорения народов.

– Я тоже проделала дальний путь, чтобы показать Лицинию мою страстную любовь к нему, я достойна вознаграждения, не так ли?

– Конечно, дорогая Преция, ты достойна восхитительной драгоценности в знак моей любви и благодарности к тебе.

– О, что это? – Преция указывала на страусовое яйцо с золотым треножником, стоявшее на столе.

– Это страусовое яйцо, его привез Клодий из своей поездки в Парфию, – ответил Лукулл.

– Я достаточно начитана, и яйца отличать умею, – сказала Преция, – но почему оно такое большое?

– Понимаешь, дорогая, это подарок царя Фраата, он хотел этим донести какой‑то скрытый смысл, который я не могу понять.

– Любой подарок – жест любви, ненависти или угрозы. Так что же таит в себе это огромное яйцо? – не унималась Преция, обходя стол вокруг.

– Видишь ли, – Лукулл, как знаток литературы, решил предположить, – в мифах яйцо выражает идею постоянного возрождения, оно символизирует единство жизни и смерти: конец одного – это всегда начало чего‑то другого.

– Возможно, оно выражает обновление и возрождение наших добрых отношений с Парфией? – высказал свое мнение Клодий.

– Да, возможно! – Преция искала смысл. – Но только, если яйцо обычное, а это – гигантское!

– Думаю, – произнес Лукулл, – здесь идет речь о порождении новой жизни, о жизненной энергии, о богатстве, здоровье и что-нибудь в этом роде.

– Милый, мне кажется оно предвещает несчастье и таит в себе опасность.

– Что ты, дорогая, яйцо добрый знак!

– А что, если это драконье яйцо? – Преция обвела взглядом мужчин. – Я читала, что драконы откладывают огромные яйца.

– Драконье? – Лукулл был обескуражен. Он отодвинулся от яйца и, посмотрев на Клодия, произнес: – Откуда у Фраата драконьи яйца?

Клодий, прекрасно разбиравшийся в дипломатических уловках, встал и с осторожностью взял яйцо, внимательно рассматривая его. Неожиданно в голову пришла мысль. Положив яйцо на место, сказал:

– Думаю, Фраат намекает на скрытую тайну Востока, покорить который также невозможно, как и раздавить это яйцо. Но если яйцо будет разбито…

– …вылупятся детеныши драконов! – с непосредственностью ребенка воскликнула Преция.

Лукулл с умилением посмотрел на свою возлюбленную и провозгласил:

– Какое редкое сочетание прозорливости, образованности и красоты!

– В общем, – подвел итог Клодий, – разбить яйцо к несчастью и несбывшимся надеждам.

– Ну, это мы еще посмотрим! – крикнул Лукулл. – Надежда обманчива. Мы, римляне, не тешим себя надеждами, это удел неудачников, таких как защитники Синопы. Рано или поздно город падет и богатства Митридата перейдут в руки достойных!

– Богатства? – Глаза Преции заблестели.

– Да, дорогая. Ты бесподобна! – заулыбался растроганный Лукулл. – В осажденном городе все богатства царя Митридата. Когда мы захватим город, ты получишь подарок, достойный тебя.