– Как хорошо, что ты пришел! – Эрмина радостно приветствовала друга. – Это тайное убежище – не то что каморка в храме! Здесь все есть, мы в безопасности.

– Безопасность – понятие условное, – напомнил Грант, поцеловав Эрмину и обняв Баграма. – Я собираюсь арендовать для вас неприметный дом на окраине города.

– Какие новости? – Баграм был нетерпелив.

Грант, сев за стол, рассказал, что царь Тигран III, столкнувшись с интригами двора и давлением римлян, впал в уныние, позволив царедворцам помыкать собой, а отряду Лоллия рыскать по городу в поисках талисмана. Не имея опыта в управлении государством, он доверился 40-летнему евнуху Вахинаку, хотя и прислушивается к советам Гранта. Родовая знать, осознав свою всесильность, давит на царя, настояв на раздаче лучших государственных земель; ростовщикам же теперь разрешено закабалять общинников.

– Да-а! – протянул Баграм. – Власть погружается в дремоту.

– Царю грозит опасность! – Встревоженная Эрмина встала с места. – Я чувствую это. Конечно, мы с Баграмом тоже в опасности, но свой долг – сберечь для народа талисман удачи – исполним.

– Спросим у Палладиума! – предложил Грант.

Подошли к статуе. Безучастный взгляд деревянной скульптуры был устремлен вдаль, но излучаемое ею спокойствие вселяло уверенность и надежду. Баграм сказал нужное заклинание, статуя повращала глазами, и Эрмина спросила:

– О, Афина Паллада, скажи, грозит ли опасность царю Тиграну?

Статуя опустила глаза, что означало «да».

– Надо что-то делать! – забеспокоилась женщина. – Грант, Баграм, ну придумайте что-нибудь!

– Я иду к царю, – отозвался Грант, – посоветую усилить охрану!

– Я с тобой. – Баграм был настроен решительно. – Нельзя допустить, чтобы произвол чиновников привел к параличу власти!

– Тебя ищут! – запротестовал Грант. – Риск большой, пока не покидай убежище.

Рыжеволосый Руфус, должно быть, от скуки зашел в тронный зал армянского царя. Вечер, никого нет, потрескивает горящее масло в освещавших зал бронзовых канделябрах. С любопытством рассматривая убранство, юноша ходил по залу, восхищаясь редкостной красотой. Мраморные статуи, шпалеры с рисунками гор, зверей, птиц и древа жизни, необыкновенные, сотканные армянскими мастерицами из шерсти, ковры, окрас которых не блекнет ни от времени, ни от воды, поражали воображение, обостряя чувство гордости за чудесную горную родину. Колорит Армении – это сказка Востока, которая всегда зачаровывает каждого, увидевшего древнюю страну. Пышно украшенный золотом, серебром, слоновой костью и золотой парчой, царский трон ослеплял своим великолепием. «Неужели когда-нибудь я стану царем? Если это случится, буду справедливым и великодушным монархом!» – подумал Руфус, дотронувшись до силуэта львиной головы на подлокотнике. Послышались шаги, он вздрогнул и, не желая, чтобы заметили, встал за статуей Геракла, которого в Армении отождествляли с богом войны, огня и молнии Ваагном.

В зал вошли Вахинак, Дживан и Арат.

– Здесь нас никто не услышит, – донеслись до уха Руфуса слова самонадеянного Вахинака.

Чванный Арат, старший сын погибшего царя Арташеса, выглядел недовольным:

– Надеюсь, ты вытащил меня со свидания с красоткой женой сокольничего по важному поводу?

Вахинак, тщательно выбритый, с прической как у римлянина, терпеливо разъяснил:

– Тебе, Арат, уже 26 лет. Жизнь проходит, а станешь ли царем, неизвестно. – Царедворец, придерживая рукоять меча, презрительно смотрел на юношу. – Я – твой шанс, хочу помочь, но есть условие.

– И какое же это условие? – Арат, затаив дыхание, не поднимая глаз, приготовился услышать страшное.

– Будешь царем, если отдашь римлянам Палладиум.

– О, это пожалуйста! – Из груди царевича вырвался вздох облегчения. – А как же мой дядя Тигран III? Он царь.

Вахинак укоризненно произнес:

– Твой дядя Тигран разозлил римлян, не хочет отдать им то, что просят, вновь заигрывает с парфянами, запретил отправлять на обучение в Рим сыновей из знатных семей. Армянская аристократия недовольна, раскололась надвое, и в этом вина твоего дяди.

– Что ж, он – царь, ему виднее.

– Царь может внезапно умереть.

Руфус, услышав последнюю реплику, невольно дернулся, задев мечом мрамор. Тихий скрежет услышал только Дживан. Подручный сделал шаг в темноту и, крадучись, двинулся вдоль стены со статуями.

– Итак, Арат, хотел бы ты стать новым царем? – продолжал Вахинак. – Только послушай, как красиво звучит: Артавазд III, царь царей!

– Да! Меня все устраивает. – Испуганное лицо юноши покрылось потом, глазки забегали, голова втянулась в шею.

Вахинак провозглашал:

– Власть – это могущество, насилие и авторитет! Вот трон! Присядь, почувствуй себя тираном!

Застыв в одной позе, Арат не мог шелохнулся, но, пересилив себя, все же подошел к трону, неуверенно сел, медленно положил руки на подлокотники и зажмурил глаза.

Руфус, потрясенный услышанным, стоял в растерянности. Клинок меча уперся ему в спину.

– Царевич, выходи! – Дживан, подталкивая мечом, вывел юношу на свет.

– Руфус!! Ты подслушивал! – Вахинак разочарованно смотрел на незадачливого паренька.

– Спрятался за мраморным Ваагном, – хрипло сказал Дживан.

– Ну, и как тебе план, Руфус? Твой брат может стать царем. – Злорадная ухмылка скользнула по лицу царедворца. – Если и он умрет, наступит твоя очередь.

– Как понимаю, я стал невольным свидетелем подлого заговора против царя.  – Руфус смотрел яростно в глаза предателя. Бросив взгляд на сидящего на троне скованного страхом Арата, произнес: – Брат! Делая гнусность другим, жди бесчестное отношение и к себе.

Вахинак зло сощурился:

– Честно – бесчестно, тебе уже все равно: слишком много знаешь.

Он кивнул подручному. Реакция Руфуса была мгновенной: проворно выхватив меч, юноша резко развернулся и ударил по клинку Дживана. Завязался бой. Холодное оружие противников в яростной схватке рассекало со свистом воздух и оглушало зал металлическим звоном, готовясь вонзиться в человеческую плоть. Все удары Дживана Руфус парировал и, быстро перемещаясь, занимал более выгодные позиции. Выбрав момент, он сблизился с неприятелем, толкнул, чтобы сбить с ног, и когда тот оступился, царевич, подобно богу Ваагну, как молния метнулся к нему и полоснул по лицу. Враг издал стон, упал, закрыл лицо ладонью и, истекая кровью, пополз прочь.

Меч Вахинака вонзился в спину Руфуса. Юноша, вскрикнув, всплеснул руками и опустился на колени. Предатель, хищно сощурившись, выдернул смертоносный меч, толкнул Руфуса ногой, и рыжеволосый парень свалился на пол. Красное пятно расплылось по каменным плитам. Вахинак обернулся к Арату, который, цепенея от ужаса, продолжал сидеть на троне. Приблизив окровавленный клинок к его лицу, царедворец невозмутимо сказал:

– Арат, никто не должен узнать! Будешь слушаться, и нога твоя о камень не ударится.

На одной из улиц армянской столицы за высоким каменным забором стоял богатый дом-вилла, занятый римской миссией. Лоллий, выпив достаточно много вина, призывал Гекату:

– Ну Геката, иди ко мне, дорогая!

Прихорашиваясь у зеркала, гречанка в салатовом хитоне, подпоясанном с напуском, обернулась и небрежно сказала:

– Римский посланник, не отвлекайся! Сладострастие не должно вытеснять в уме мужчины желание преуспеть в делах. Все наши попытки отыскать Палладиум привели к неудачам.

– О, красавица! Вмешиваться в дела Армении – бесперспективное занятие. – Раздосадованный легат отпил вина. – Констатирую: армяне – народ упрямый, даже, я бы сказал, несгибаемый, а еще слишком гордый.

Геката подошла ближе:

– Лоллий, с армянами легче договориться, чем враждовать. Вахинак дал знать, что Арат готов занять трон. Дело за малым – устранить Тигриса!

– Да, на троне Армении наш ставленник не помешает! – Лоллий выпил залпом содержание кубка.  Царь усилил охрану, к нему теперь и подойти-то нельзя. Вчера на охоте я подстелил зайца, а он уложил одним выстрелом льва. Ну и силен же, стервец! Завтра пир по случаю удачной охоты. Тебе, Геката, предстоит затравить очень крупного зверя.