Хабужян, опытный и знающий повадки парфян полководец, был встревожен:

– Колонна очень сильно растянулась. Мы не должны недооценивать парфян. Эти люди, для которых главное – пиры и скачки, жизнь как таковую они не ценят.

– Знаешь, Хабужян, копье с привязанным флагом, которое несет воин позади нас, взято из храма Марса. Сам Юпитер даровал его Риму. Оно делает армию непобедимой. Верь в успех! – Канидий не очень-то верил в легкую победу, но других слов, чтобы подбодрить подчиненного, не нашел.

– Не сомневаюсь, легат Канидий, боги нам помогут! – Хабужян, храбрый воин, был все же непоколебимым пессимистом, хотя и уверенным в правоте безнадежного дела: – Мои всадники, например, могут нейтрализовать парфянские катафракты.

Полемон пошутил:

– А моя конница имеет высокий боевой дух: в ближнем бою нагло теснит противника и смеется ему в лицо.

Все развеселились, и тут легат Деллий предложил:

– Обоз – обуза для армии. Мы могли бы двигаться быстрее. Я переговорю с консулом! – И поскакал к главнокомандующему.

На привале Антоний собрал легатов и штабных офицеров.

– Обоз двигается слишком медленно, задерживая основные силы армии, – сказал он.

Неповоротливый и медленный обоз представлял собой 300 повозок с продовольствием, имуществом, дровами, а также осадные машины – катапульты, баллисты, штурмовые башни в разобранном виде и мощный тяжелый таран. Вьючные животные тащили все это по сложным извилистым дорогам, так как изготовить машины и башни на месте не представлялось возможным: в горах не найти стволовой древесины.

Антоний объявил приказ:

– Я принял решение оставить для охраны обоза два легиона. Стациан, возглавишь конвой. Тебе придаются армянская конница Хабужяна и понтийская Полемона, всего – легионеры, всадники и обслуга обоза – двадцать тысяч человек. Остальные ускоренным маршем во главе со мной движутся к Фрааспе. Выполнять!

К Антонию подошел Канидий и негромко, по-дружески, сказал:

– Марк, дробление армии на две части во враждебной стране – не очень удачное решение. Одиннадцать тысяч всадников, армян и понтийцев, в горных условиях бесполезны.

– Канидий! К заветной цели надо двигаться быстро, иначе потеряешь ее из виду и распишешься в собственном бессилии. Да и какой прок от армянской конницы при осаде Фрааспы?..

Фраат IV, молодой царь Парфии, искал возможность проявить себя и показать всем своей незаурядный талант полководца. Узнав от лазутчиков о разделении армии Антония, решил напасть на медленно ползущий конвой Стациана. Все горные дороги Атропатены парфяне знали, как свои пять пальцев. Удар был нанесен в самом уязвимом месте; легионы не смогли создать оборону, а конница – оказать сколько-нибудь заметное сопротивление.

Скалы и камни внезапно стали стрелять. Огненные стрелы вонзились в повозки и деревянные осадные машины, тучи стрел не давали пехоте поднять голову, конница практически прекратила существование, ее остатки растворились в горах, Стациан и Хабужян были убиты, а царь Полемон взят в плен. Черный дым и языки пламени, поднимающиеся из ущелья, извещали, что Антоний остался без осадных машин и продовольствия. Всего погибло 10 тысяч воинов; раненых и плененных было 8 тысяч.

Главные силы римлян подошли к Фрааспе. Стены крепости (невысокие, но толстые) уже были заняты защитниками. Армия деловито приступила к осаде: первым делом отрезать защитников извне, затем – обстрел из луков и, наконец, подготовка к штурму.

Взбудораженный Антоний, решив не ждать осадные машины и таран, кричал:

– Строить земляную насыпь! Использовать подручный материал – кусты, камни!

Вспомогательные войска, повинуясь замыслу главнокомандующего, приступили к работе, а легионеры, прикрывая тружеников, обстреливали из луков людей на стене. Население Фрааспы, побуждаемое к героизму священным огнем, поливало со стены головы неприятеля горящим маслом и кипятком, обстреливало из луков и пращей, а ночью, делая вылазки, сжигало все заготовленное римлянами за день.

Армия Антония несла потери. Известие об уничтожении парфянами конвоя с провиантом и машинами стало потрясением для главнокомандующего.

Деллий, раздосадованный и злой, жаловался Канидию:

– Он все время пытается походить на Цезаря, повторить его путь. Но он не Цезарь! Опять провал.

– Знаешь, Деллий! Путь к славе сложен и извилист, никогда не угадать, где споткнешься… – Канидий и сам был не рад сложившейся ситуации, но виду не подавал.

Антоний придирался к легатам по мелочам, срывался на трибунах и тиранил всех подряд; в порыве злости заставлял солдат идти под стрелы, а когда те проявили трусость, устроил в двух когортах децимацию – казнь каждого десятого. Изнуренные легионеры теряли веру в полководца. Когда доложили, что запасы пшеницы закончились, а фуражиры не вернулись из рейда, Антония охватило ощущение беспомощности. Штурм крепости без высокого духа воинов, осадных машин и продовольствия провалился. Жара сменилась холодом, и главнокомандующий, упав духом, приказал возвращаться домой. Отступление происходило под градом парфянских стрел. От жары, холода, голода, битв, болезней, эпидемий, дезертирства армия понесла огромные потери: только погибших было более 35 000 человек. Кампания закончилась полным провалом.

У стен Арташата появилось войско Антония и встало лагерем на том же месте, где когда-то стояли легионы Помпея. Канидий, как искусный «дипломат» Антония, въехал в город с большим отрядом легионеров и поспешил ко дворцу. Царь Артавазд уже ждал в зале приемов; рядом находились сын и соратники.

– Государь! – хриплым басом возгласил Канидий. – Консул Антоний передает тебе пожелания процветания и заверяет в дружеском расположении! Неблагоприятные погодные условия заставили его отложить завоевание Парфии.

– Легат Канидий, рад нашей новой встрече! – Сидя в кресле, установленном на возвышении, царь был хмур, но старался говорить вежливо. – Я признателен консулу Антонию за пожелания. Передай мои заверения во взаимном доверии. Пусть боги ниспошлют ему хорошую погоду для победы в каждой битве!

– Государь, наша дружба не подлежит сомнению. Твои всадники в бою с коварным противником, бесчестными парфянами, проявили себя героически. Мой друг Хабужян, твой лучший генерал, погиб за правое дело, и я безмерно скорблю.

– Вся Армения скорбит, Канидий, – произнес Артавазд. – Погибло пять тысяч моих лучших воинов.

– Вот я и говорю: нам надо быть вместе, отомстить за Хабужяна! Пусть парфяне знают, что в Азии есть только две страны, достойные повелевать народами, – Рим и Великая Армения!

– С какой миссией ты прибыл? – Царь сдержанно смотрел на него.

– Государь, поверь, Антоний сожалеет о случившемся и хотел бы лично выразить сочувствие и загладить вину. Я уполномочен пригласить тебя вместе с семьей на встречу с ним. Марк Антоний хочет поддержать друга в трудную минуту, мечтает познакомиться с твоими близкими.

– Вот как? – Артавазд краем глаза увидел, что камень драконьего перстня на его пальце стал переливаться от серебристо-серого цвета до фиолетово-синего. Это его встревожило.

– Да-а! Вот список приглашенных персон… – Лист пергамента взял Аршам и передал царю. А Канидий упивался красноречием: – Антоний хочет обсудить с тобой и царицей династический брак сына Александра Гелиоса, которому пока всего шесть лет, с твоей маленькой дочерью Ануш. Все знают, что жены-армянки побуждают мужей обретать величие. Этот брак, считает консул, скрепит узы дружбы стран еще сильнее.

Артавазд молчал. Канидий засуетился:

– Государь! Ты можешь не давать ответ сразу, но я бы не советовал уклоняться от встречи. Конечно, твои согласие или отказ будут поняты верно, но консул ждет в нетерпении. На поляне у леса уже возведен огромный белый шатер: в твою честь устраивается пир!

Артавазд тихо произнес:

– Мудрость бытия подсказывает, что боги на небесах будут плакать, смотря на пир во время чумы.