Виночерпий и его помощники разнесли золотые кубки, наполнив их красным вином из кувшинов, и Артавазд произнес тост:

«Однажды царь Армении спросил мудреца: как заставить подданных себя уважать?

– А чем ты руководствуешься, принимая решения? – вопросом на вопрос ответил мудрец.

– Часто разумом, – поделился царь.

Мудрец возразил:

– Какой бы рациональный выбор разум тебе ни подсказал, все обернется кошмаром.

– Иногда решения я принимаю под воздействием эмоций! – воскликнул царь.

– О, тогда ты должен знать, что эмоции порождают бурю, сводящую все предпочтения к неопределенности.

– Как же быть? – Царь был озадачен.

– Все не так уж сложно, – сказал мудрец. – Оторвись от сиюминутности, найди мотив и пойми, кто твой друг, – тогда примешь верное решение и заслужишь уважение подданных.

Царь понял мудреца: не спешить, наблюдать, ценить в людях не движение в стае, а самобытность и достоинство, не враждовать, а ладить с окружающими».

Артавазд посмотрел на Орода:

– Я оторвался от сиюминутных дел, царь Ород, осознал твой мотив, который побуждает тебя уважать Армению, и понял, что две страны должны дружить! Я принял верное решение и приобрел друга. За нас!

Армянский царь чокнулся с Ородом, который, изобразив деланную улыбку, спросил:

– Какой же выбор сделаешь ты, царь Артавазд, когда римляне в следующий раз нападут на Парфянское царство?

Артавазд улыбнулся:

– Царь Ород! Говорят, цель человека – сохранить внутреннюю гармонию. Я хочу достичь этой цели, но для этого должен постичь истину, любовь и природу вещей. Еще очень важно знать, что друзья в безопасности. Конечно, приду на помощь другу!

– Достойный ответ, брат! – Ород вышел на середину зала: – Потомки нас с тобой ни в чем не упрекнут, если будем дружить, а союз двух стран скрепим помолвкой наших детей – моего сына Пакора и твоей дочери Нарине.

Артавазд знал о намерении парфянина. Царица Анаит, женщина редкой красоты, в парадном одеянии и в обрамлявшем пышные черные волосы венце с золотым гранатовым деревцем, произнесла:

– Если верно, что каждый должен оставить след в истории, то царь Тигран II, которого сегодня с нами нет, воплощал в себе дух Великой Армении. Он порадовался бы, что два соседних народа ищут сближения. Пусть союз наших детей станет мостом доверия и надежды! Дети, идите сюда!

С одного конца зала вышел 10-летний Пакор, с другого – 9-летняя Нарине, и, взявшись за руки, смущенные и трепетные, оглядываясь по сторонам, встали между царями и царицами.

Царь Артавазд громко возвестил:

– Сегодня мы празднуем два великих события: примирение государств и помолвку царских детей! В честь этих событий, которые, я верю, раскроются во времени судьбоносным знамением, завтра закатим пир!

Супруги обоих царей и дети ушли гулять в сад, а Ород, сидя в кресле в отведенных ему во дворце покоях, нервно покусывал губу. Несомненно, Артавазд одержал над ним верх, пусть даже в нравственном аспекте, но как бесцеремонно он это сделал! Ненадолго… Последнее слово все равно останется за Ородом! Бесшумно подошел Помаксафр, его главный подручный и советник.

– Государь, не только армяне смеются над тобой. В твоей державе резко выросла популярность Сурены. Славу победителя Рима не затмить!

– Помаксафр, что ты предлагаешь?

– Высокий авторитет Сурены слишком опасен для тебя. Его надо устранить.

Ород резко поднял голову и испытующе посмотрел на подручного. Царь завидовал славе талантливого подчиненного, а зависть, как известно, вызывает огорчение и злобу.

– Слишком опасен… – Слова Орода прозвучали эхом.

– Государь, – оскалился Помаксафр, – яд аконит действует быстро. Но есть еще одна проблема: царь Осроены Абгар очень возгордился. Всем рассказывает, что погибель римлян – его заслуга: мол, именно он привел их под стрелы парфян.

– Его сын Ману в моей свите?

– Да, государь.

– Позови!

В покои царя ввели юношу, наследника престола Осроены. Это царство, населенное сирийцами, ассирийцами и армянами, было завоевано арабским племенем оррои и все время пребывало в нерешительности, к кому примкнуть – к Армении или Парфии.

– О, Ману! Царство Осроена – настолько важный плацдарм для моей грядущей большой войны с Римом, что править им должен молодой, энергичный и храбрый царь. Такой, как ты, например. У меня имеются веские причины подозревать твоего отца в предательстве! – Ород сверлил царевича глазами. – Готов ли ты к решительному шагу?

Ману, 20-летний сын Абгара, давно мечтал занять отцовское место. Не хватало смелости. Ород взял над ним опеку и показал, как нужно добиваться власти: убил своих отца и брата. Сигнал был ясен. Восприняв призыв, юноша решил, что пора свершиться неизбежному:

– Готов, повелитель! Так хочет богиня Аллат[103]! – Ману поклонился. – Да свершится предначертанное!

– Прекрасно! – Ород раскрыл ладонь, в которую подобострастный Помаксафр вложил флакон с ядом. – Ману, этот яд откроет тебе дорогу не только к трону, но и к могуществу! – И протянул пузырек царевичу.

Ману, взяв флакон, удалился, а Ород изрек:

– Пока в мире есть глупость и доверчивость, можно не опасаться за свое благополучное будущее.

…Мальчик и девочка, взбудораженные помолвкой, гуляли по саду. Пакор, больше привыкший ездить верхом, чем передвигаться пешком, чувствовал себя вне обычной обстановки.

– Отец говорит, что женщины тщеславны и болтливы, часто несут вздор, – сказал он. – Моя мать умна, всегда молчит, и потому отец ее выбрал. Я бы лучше поговорил о лошадях…

– А мой отец говорит, что женщина – дар богов, она делает мужчину скромнее и добрее, – парировала Нарине.

Дети остановились у фонтанчика с изображением крылатого мифического существа аралеза, изо рта которого струилась вода.

– Если бы ты была мальчиком, мы бы поговорили о мечах, кинжалах, луках, о борьбе, наконец. А так… – Раздосадованный Пакор скорчил гримасу неудовольствия.

– Ты можешь со мной говорить о чем угодно, – сказала Нарине.

– Вы, девчонки, думаете только о нарядах и куклах.

– Не всегда. Дай-ка руку!

Изящная и грациозная Нарине, не дожидаясь реакции Пакора, внезапно захватила обеими руками его правую руку и, не напрягаясь, провела болевой прием, выполнив бросок, в котором мальчик, сильный и физически развитый, совершил головокружительный полет. Швырнув его на землю, Нарине закончила прием имитацией удара кулаком в голову.

Пакор резво вскочил с земли и, обозленный, с вытаращенными глазами закричал:

– Что это было?

Нарине посмотрела на него по-детски невинно:

– Это прием из армянской борьбы кох. Отец научил.

Дальнейшая прогулка по саду принесла обоим массу удовольствия; тем для разговоров появилось предостаточно.

На другой день, когда солнце стало садиться, в храме принесли жертвоприношение быков и коз, а потом во дворце, в большом зале для приемов, устроили грандиозный пир, на котором подавали мясо зажаренного барашка, лаваш, сыр, гусиную печень, запеченных фламинго из Парфии, форель, выловленную в озере Севан, овощи, зелень, фрукты, сладкие пироги и мороженое; изысканным было и вино. Все общались, вели беседы, рабы приносили блюда с яствами и чаши с водой для мытья рук, подавали прохладительные напитки.

За центральным столом сидели цари и царицы, рядом – дети. Ород поднялся и объявил:

– Мой подарок детям – царства Софена и Малая Армения, которые я собираюсь отобрать у римлян. А еще, чтобы все говорили о моем милосердии и крепкой дружбе с армянским царем, верну ему золотую статую богини Анаит.

Раздались одобрительный гул и аплодисменты. Эта статуя, реликвия армян, была захвачена парфянами более сорока лет назад и всегда являлась поводом для дипломатических переговоров. Артавазд, когда Ород сел, произнес: