– Проконсул, что за перстень у тебя на пальце?

Помпей поднял на него взгляд, снова посмотрел на игру тлеющих огоньков камня, вставленного в золотую массивную оправу, и ответил:

– Возможно, волшебный…

– Великолепная вещь! – восхитился квестор.

– Да, мне самому нравится… – Лицо Помпея теперь озарилось властной улыбкой, а в глазах сверкнули молнии.

Дотронувшись до алого камня, он почувствовал неукротимую энергию, несгибаемое упорство, безудержную ярость и неистовую одержимость. Сегодня он поставит на место Лукулла, этого заносчивого и сухопарого выскочку. Он – Помпей, непобедимый и неуязвимый, он – великий! Кроме того, имеет богатство, власть над людьми, ум, талант, и ему всегда везет. «Слава моего могущества велика, слава моей справедливости и милосердия бессмертна! А предсказание этого неразумного друида ошибочно, всего лишь недоразумение».

Перед палаткой готовилась церемония встречи двух военачальников. Обоих полководцев, имеющих блестящие победы, должны сопровождать ликторы – государственные служащие, исполняющие только парадные и охранные функции. По одиннадцать ликторов, которые полагались проконсулам, чтобы оказывать этим высшим должностным лицам подобающие почести, уже построились с фасциями на левом плече в противоположных концах дороги, ведущей от главных ворот к палатке полководца. До появления начальников эти важные персоны переговаривались между собой, но, как и полагалось, сохраняли серьезный вид. От группы Лукулла отделился главный из ликторов, лысый и надменный, и, подойдя к людям Помпея, сказал:

– Ваши лавры увяли.

– Мы шли через безлесную и сухую область, – услышал он в ответ.

– Да-а, – протянул лысый, – Фортуна к Помпею неблагосклонна…

– Фортуна слепа, но предпочитает везучих.

Лысый ликтор поперхнулся, но быстро произнес:

– Лукулл приказал поделиться свежими ветками лавра! – И протянул несколько зеленых ветвей.

Командир второй группы, не зная, как поступить, начал озираться, но все же взял лавр и раздал товарищам. Целер, наблюдая издали эту сцену, зло сказал Афранию:

– Теперь все будут говорить, что Помпей явился, дабы похитить славу и плоды побед Лукулла.

– За Помпея можно не беспокоиться. Есть люди, которые умеют превратить свое поражение в победу; главное, чтобы голова уцелела, – съязвил Афраний.

У главных ворот, обращенных к неприятелю, появился всадник в пурпурном плаще – Лукулл. Он спрыгнул с лошади (никто не может въезжать в лагерь верхом!) и, оставив охрану за воротами, отправился пешком по главной дороге к палатке полководца. Ликторы с фасциями, чтобы почтить победы полководца, тут же присоединились к его сопровождению: впереди военачальника шел лысый страж, напустив на себя важность и строгость, позади – остальные, по двое в ряд. Вдоль дороги теснились легаты, префекты, трибуны, центурионы, солдаты и маркитанты. Из большой палатки с озабоченным выражением лица, явно припасенным по такому случаю для публики, вышел Помпей, тоже в пурпурном плаще, и направился в сопровождении ликторов навстречу прежнему главнокомандующему. Вот процессии остановились в десяти шагах друг от друга, и Помпей воскликнул:

– Приветствую тебя, проконсул Лукулл!

– Приветствую проконсула Помпея! – зычно крикнул Лукулл.

– Проконсул Лукулл, ты – великий полководец! – Гней, полнеющий сорокалетний вояка, старался кричать громко.

– Проконсул Помпей, ты прославился блестящими победами! – гаркнул старый полководец, которому исполнилось пятьдесят два года.

– Проконсул Лукулл, твои деяния останутся в веках, твои победы войдут в историю!

– Доблестный Помпей, все – во благо Рима!

– Славный Лукулл, ты старше по консульству и летам!

– Великий Помпей, победитель Спартака, Сертория и пиратов, ты выше достоинством: у тебя два триумфа!

Помпей натянуто улыбнулся и указал на палатку:

– Пройдем!

Они вошли в палатку, где их ожидали отставные проконсулы Марций и Глабрион, а также Кассий. Марций, проконсул Киликии, бывший консул Рима, безуспешно боровшийся с пиратами, передал провинцию и пятнадцать тысяч солдат Помпею. Глабрион, проконсул провинции Азия и бывший консул Рима, ленивый и беспечный, всегда полагавшийся на родственников и друзей, тоже передал Гнею около пяти тысяч солдат, ранее служивших у Лукулла. У Глабриона была сложная судьба: диктатор Сулла принудительно развел его со своей падчерицей Эмилией, желая породниться с подающим надежды полководцем Помпеем. При этом Эмилия ждала ребенка от Глабриона, которому пришлось подружиться с Помпеем.

– Лициний, – торжественно начал Помпей, – на Родосе мне удалось встретиться с Посидонием, самым великим философом нашего времени. Он напутствовал меня словами: «Стараться других превзойти, непрестанно гореть отличиться!»

– Гней, это строчка из «Илиады» Гомера.

– Неважно! Я не такой начитанный, как ты, но…

– Гней, я раздал награды своим солдатам – земли Галатии, лошадей Армении и имущество Понта.

– Лициний, вынужден огорчить. Я отменил все твои распоряжения: война не закончена, враг не добит. О каких наградах может идти речь?

– Мои доблестные солдаты в тяжелых боях…

– Твои солдаты, Лициний, с радостью перешли в мою армию, проигнорировав твой призыв не подчиняться мне. Но для триумфа я оставил тебе три когорты.

Действительно, Помпей запретил всем должностным лицам повиноваться Лукуллу и отнял всех воинов, кроме 1600 недисциплинированных солдат. Из-за строптивого нрава эти жалкие остатки войск были для него бесполезны, зато для Лукулла опасны.

Лукулл крикнул:

– Ты властолюбивый и алчный мерзавец, Помпей!

– Я расчетлив и справедлив, а ты, – Гней насмешливо посмотрел на соперника, – сражался с театральными и призрачными царями. Мне же предстоит борьба с настоящим врагом, научившимся воевать на неудачах. Жаль тебя: печальный финал военной карьеры.

Марций, Глабрион и Кассий от удивления раскрыли рты. Лукулл, зло прикусив язык, сверкал глазами. Наконец, гневно ответил на словесные удары соперника:

– Помпей, ты пришел сражаться с тенью войны! Подобно стервятнику, набрасываешься на убитых чужою рукой: приписал себе победы над Серторием, Лепидом и Спартаком, принадлежащие Метеллу, Катулу и Крассу! Неудивительно, что, примазавшись к победе над беглыми рабами, теперь стараешься присвоить славу армянской и понтийской войн!

Помпей скептически произнес:

– Твое тщеславие не имеет меры, твоя скромность сродни лицемерию, а твоя глупость вызывает презрение.

– Ты настоящая дрянь!! – закричал Лукулл. – Хочешь незаслуженно прославиться благодаря моим успехам?!

– У тебя, Лициний, и заслуг-то нет. Не пленил ни Митридата, ни Тиграна. Вот я заслужу триумф! Таковы воля богов и предначертание судьбы! Можешь свои неудачи приписать злому року, тяготеющему над тобой.

– Я захватил самую укрепленную крепость на земле – Тигранакерт! – задыхаясь, кричал Лукулл.

– Ты нарушил закон и позволил самовольное вторжение в Армению! – грозно парировал Помпей.

– Благодаря моей доблести и твердости римский народ получил богатства Востока… – бушевал старый командующий.

– Благодаря мне Рим достигнет всемирного владычества! – высокомерно отозвался Помпей.

После этих слов Лукулл осекся и замолчал. Он задыхался, его жутко трясло. Кассий, не мешкая, положил перед ним свиток – начертанный на пергаменте публичный акт передачи дел. Лициний, кипя от злобы, взял бронзовое перо, обмакнул в чернильницу и подписал. Затем, сняв с пальца правой руки фамильный перстень-печать, обмакнул его в чернила и поставил оттиск. То же самое сделали Марций и Глабрион. Помпей с видом победителя, высокомерно посмотрев на присутствующих, тоже подписал документ и поставил печать: дело сделано, римские законы соблюдены. Брови Лукулла поползли вверх, когда он увидел на левой руке Помпея перстень с красным камнем:

– Гней, этот перстень… – Лукулл трясущейся рукою указывал на необычное кольцо.

– Красивый, правда?