Вперед генерала из кабины вывалился его адъютант, подполковник Пелео Элат, и обильно оросил имеющие историческую ценность плиты покрытия рвотой. В основном, водой и желчью: наученный многолетним горьким опытом, Элат не завтракал с утра и не ужинал накануне. Однако пустота в желудке не спасла: тело бедняги сотрясали непрерывные спазмы.

Сам генерал Лаор выбрался из легкого аппаратика самостоятельно, хотя и довольно неуклюже, сочувственно поглядел на адъютанта, но ничего не сказал — Элат был человеком гордым. К нему уже бежало от дворца двое в укороченных (для удобства) темно-фиолетовых платьях придворных евнухов среднего ранга.

— Доброе утро, Каирн, Теон, — поприветствовал их Лаор по именам в ответ на низкие поклоны и дежурные бормотания “Приветствуем ваше высочество!”

Один из евнухов тут же привычно бросился к господину Элату, уже держа наготове влажное полотенце и украдкой просовывая тому мятные конфеты для освежения дыхания.

— Владыка у себя? — тем временем спросил Лаор у второго.

— Их величество изволит парить в облаках, — отвечая на вопрос, евнух коротко поклонился. — Удивительно, что вы его не заметили. Должно быть, он улетел дальше, чем обычно.

— Ничего удивительного, я зашел с запада. Ветер был не очень, — буркнул Лаор. — Передайте ему, когда вернется, что я прошу аудиенции как только, так сразу.

— Само собой, ваше вы…

Над головами собравшихся пронесся сильнейший порыв ветра — у более высокого евнуха он скинул форменную шапку, которая, к счастью, имела завязочки под подбородком — который принес заодно и веселый хохот.

Двое евнухов и принц как по команде запрокинули головы. (Подполковника Элата такие мелочи все еще не беспокоили: он вытирал рот, в очередной, кажется, пятидесятый раз за последние десять лет мысленно обещая себе уволиться в запас еще до конца года.)

Дракон, нарезавший круги над дворцом, был прекрасен и ужасен одновременно. Восхитительная грация, извивы тела, одновременно даже с этого расстояния, с земли, массивные на вид, и при этом невероятно гибкие и легкие; горящее золото чешуи, смертельно острые, но элегантные рога и когти — понятно, почему в древности люди, резонно считая драконов своими главными врагами, одновременно поклонялись им, наделяя не просто магической, но сверхъестественной силой.

Даже на лицах привычных к этому зрелищу евнухов отразилось благоговение.

Принц-генерал Лаор, однако, только закатил глаза с легким раздражением, пробормотав что-то, подозрительно напоминающее “позер”!

Дракон поднялся повыше, явив огромное — с небольшой пассажирский поезд длиной — тело во всей красе, а затем спикировал вниз, на площадку. Евнух помоложе (тот, что помогал Элату) дернулся, однако остальные никак не прореагировали. И правильно сделали, потому что на посадочную площадку спрыгнул примерно с высоты человеческого роста вполне себе обычных размеров юноша, едва ли способный задавить кого-то из присутствующих своей массой. Приземлившись, он надел на палец любимый перстень Владыки — стальной с хризолитом. Облик тоже был любимый: юный и прекрасный прожигатель жизни, с вечной ироничной полуулыбкой на безупречно очерченных губах.

К нему от дворца уже бежал третий евнух, держа в руках просторный темно-синий халат, расшитый причудливыми тропическими рыбами (как-то, лет сто назад, Дракон мимоходом выразил мысль, что традиционному узору с карпами не хватает разнообразия).

Лаор и двое евнухов отдали земные поклоны: Дракон не любил, когда перед ним бухались на колени в неформальной обстановке. Элат тоже попытался что-то изобразить, но вышло неубедительно.

— Благодарю, Дари, у тебя, как всегда, безупречное чувство времени, — дружелюбно сказал Владыка евнуху, накидывая халат. На евнуха он при этом не глядел, а глядел на генерала Лаора. — Что-то ты рановато для доклада, генерал. Случилось что?

— Ничего неожиданного для вас, — коротко ответил Лаор.

— Вот как? — брови Владыки взлетели. — Ладно, пойдем в мой кабинет, поболтаем.

Когда Владыка во всеуслышание заявлял, что не занимается в Фалезунском дворце делами, он почти не врал. Он действительно предпочитал здесь отдыхать (другое дело, что обстоятельства не всегда позволяли ему реализовать это предпочтение). И даже жен селил тут только таких, которые гарантированно не доставят никаких хлопот. Поэтому его кабинет напоминал скорее этакую зону отдыха. Здесь был небольшой бассейн (скорее, большая ванна), окруженный подковообразным диваном, длинный шкаф, заполненный легким чтением из разных веков (кое-что из которого считалось нынешней молодежью бесконечно занудной школьной программой) и девственно чистый стол всего с парой ящиков. Над всем интерьером этого обширного помещения, изобилующего позолотой и осветительными кристаллами, доминировало огромное, от пола до потолка, двустворчатое окно-дверь, открывающееся на террасу второго этажа с видом на парк, горы и закаты.

(Для сравнения, основные рабочие кабинеты Дракона представляли собой либо заполненные конторскими шкафами помещения с местами для нескольких помощников, либо навороченные маг-станции с рабочими поверхностями на всех стенах и нескольких подиумах.)

Едва евнух, уважительно кланяясь, закрыл за Лаором и Владыкой дверь, Дракон повернулся и крепко обнял сына.

…Общеизвестно было, что Дракон не любит никого из своих жен, а теплые чувства к детям постепенно теряет, когда они достигают подросткового возраста. Насчет первого скорее правда, чем ложь: мало кто из наших современников читал древние рукописи, авторы которых рассуждают на этот счет, но в расе драконов любовь вообще чувствовалась и проявлялась иначе, чем у людей. Они всегда формировали долговременные привязанности, но не сильные романтические чувства. А вот к детям у драконов отношение было трепетное — и к малышам, и к тем, кто переживал подростковый период конкуренции за все и вся. Поэтому рано или поздно Дракон вновь начинал испытывать теплые чувства к своим подросшим детям. За исключением тех случаев, когда эти дети успевали вдрызг расплеваться с отцом или запятнать себя изменой.

Но против подобных поступков наиболее мудрые из старших жен Дракона, тщательно изучавшие старинные хроники, предупреждали своих отпрысков.

“Отец сделает вид, что разлюбит тебя, — говорила маленькому Лаору госпожа Гешвири, — но это для того, чтобы увидеть, кому среди тебя и твоих братьев и сестер можно доверять. Чтобы сильнее стала вся наша Цивилизация! Если выстоишь и не сдашься, он полюбит тебя снова, не сможет не полюбить”.

Лаор мальчишкой поверил ей и старался изо всех сил, чтобы снова заслужить отцовскую любовь. У него это получилось — хоть и на четвертом десятке. Правда, вместо желанного удовлетворения он иногда ощущал в душе только пустоту… но мама говорила, это просто усталость. И еще со вздохом добавляла, что ему бы завести своего ребенка, тогда многое станет яснее. Хоть приемного — или можно взять семя у одного из племянников госпожи Териат. Ведь дети Дракона, как известно, бесплодны.

Лаор, разумеется, медлил. Куда ему ребенка? Он даже жену так и не взял, обходясь несколькими любовницами: по одной в тех городах, где приходилось чаще всего бывать по делу.

Однако на людях Дракон теплое отношение к старшему из ныне живых сыновей всегда скрывал. “Оно тебе надо, чтобы тебя все наперебой тащили в свои интриги? — говорил он, и Лаор с ним, разумеется, соглашался. Когда недооценивают твое влияние на первое лицо в государстве, всегда удобнее. Только… вроде взрослый уже мужик, воин, не слюнтяй ничуть — а иногда что-то дергало, что отец обнимает его только при закрытых дверях.

Однако когда Дракон отстранил Лаора на вытянутых руках и оглядел его влюбленным и чуть обеспокоенным взглядом, Лаор вновь ощутил, как попадает под обаяние Владыки. Буквально нечеловеческое. Большинство историков считает, что без него он не смог бы ни занять трон, ни удерживать его так долго — и они абсолютно правы.

— Ты плохо выглядишь, сынок, — сказал Владыка с неподдельным беспокойством. — Слишком быстро стареешь. Тебе всего сорок два!