– Тигран, я тебя ненавижу, – прокричала Селена, глядя испепеляющим взглядом на царя, – и мне твоя милость не нужна! Я провела в заточении четырнадцать лет и, видят боги, буду бороться с тобой до последнего вздоха.

– Царица Селена, – спокойно сказал Тигран, – отзови своего сына Антиоха XIII, который поднял мятеж в Сирии. Пусть уходит обратно в Египет, не хочу кровопролития.

– Мой сын возглавил народное движение за освобождение Сирии, и он уничтожит тебя!

– Сомневаюсь, Селена. Его поддержали лишь племена кочевников, которым он пообещал земли у побережья, и набатеи, с которыми твой сын заключил союз: хочет отдать им под контроль южную Сирию. Их цель – вытеснить сирийцев из торговли с Аравией. Как видно, продавать страну – любимое занятие в твоей семье!

– Жаль, что не удалось тебя убить! – Селена нервно засмеялась. – Не с кем работать, никто ни на что не способен, кругом одни бездари и предатели! И Сетос, и даже моя дочь Береника предали меня.

– Твоя дочь очень старалась погубить меня, даже по стенам ходила, – иронично сказал Тигран.

– Она должна была умереть за идею, но ты, змей, переманил ее на свою сторону. Но ничего, боги все видят, они покарают тебя.

– По части убийств тебе, Селена, нет равных. Пять мужей ты убила изощренными способами, многие знатные и почитаемые люди в Сирии лишились головы, чтобы ты могла завладеть их богатством. Кстати, где сокровища Селевкидов?

– Эту тайну я унесу с собой в могилу. – Селена гордо поворотила голову.

– Мы знаем, – сказал Хадиан, – что огромные богатства сирийских царей ты частично разместила в банках Сирии, Греции и Рима, а частично спрятала. Скажи где!

– Никогда! А без тайного знака‑ключа никто в банках не отдаст вам этих средств!

– Этого знака? – Тигран положил на стол агатовую гемму с изображением оленя, на спине которого сидел орел.

– О! – возопила Селена. – Даже это ты знаешь! Но имей в виду, все твои старания получить доступ к тайным знаниям тщетны. Я приняла меры, чтобы Храм судеб был разрушен.

– Храм в Птолемаиде цел, я не дал его разрушить. – Тигран грозно смотрел на царицу.

Она молчала. Председатель суда Хадиан встал и произнес:

– Мы, сирийцы, во все времена умели созидать и стали самой передовой нацией на Востоке, а ты захотела отнять у нас страну, предварительно доведя ее до полной нестабильности. Ты разрушила все экономические связи Сирии с другими государствами и позволила своему сыну, свергнутому царю Антиоху, привести к нам иноземных захватчиков. Приговор остается в силе! Ты будешь казнена.

На площади перед дворцом собралась большая толпа народа, которая бурно под шутки и смех обсуждала приговор всеми нелюбимой Селене. Под звуки гулкого барабана ее подвели к перекладине с веревочной петлей. Люди из толпы засвистели и закричали: «Поделом!», «Кровопийца!», а когда Селену вздернули на виселице, еще и затанцевали.

Восстание, поднятое Антиохом, Тигран подавил быстро и жестоко. Отдельные очаги сопротивления еще оставались, но большинство кочевников предпочли уйти в пустыню, Антиох спасся бегством в Египет, и только царь набатеев Арета III с небольшим гарнизоном засел в Дамаске и огрызался короткими вылазками и тучей стрел с крепостных стен. В город вели семь ворот, и армия Тиграна, окружив древний Дамаск, без особого труда прорвалась в него через северные ворота и оттеснила набатеев к южным. Когда Тиграну доложили об этом, он верхом на своем арцахском скакуне золотой масти поднялся на холм, что к западу от Дамаска, и вместе с высшими военными чинами и сановниками наблюдал сверху, как идет освобождение древнего города. Понимая, что близится развязка, сказал:

– Удивительный народ эти набатеи! Построили города прямо в пустыне, и их земля всегда была объектом соперничества между Египтом и державой Селевкидов. Жаль уничтожать таких трудолюбивых людей.

– Белоснежные города набатеев с потрясающим водопроводом действительно удивительны: пустыня буквально расцвела! – подтвердил Баграт.

– Ничего удивительного, – сказал Васак, – ведь через набатейскую территории проходят караванные пути, по которым идет торговля пряностями и благовониями. Неплохой доход у них также от продажи воды караванам.

– Столица Набатейского царства Петра непреступна, – сказал Гурас.

– Удивительно другое, – произнес царь. – Как они отважились напасть на мою державу? Кто стоит за этим?

– Они, конечно, отважные воины, – сказал Мамиконян, – но против нашего войска шансов нет: ни организованности, ни тактики, ни достойного оружия.

Прискакал Багунци и переговорил с Мамиконяном, а тот, подъехав к царю, доложил:

– Государь, противник оттеснен в южную часть города, где занял оборону. Сам царь Арета с большой группой воинов засел в храме Хадада, что в центре Дамаска. Храм окружен армянскими воинами.

Тигран скомандовал:

– Все за мной! Поехали к храму! – И поскакал в направлении северных ворот.

Храм Хадада был в центре Дамаска. В святилище храма стояла статуя властителя Сирии бога бури и грома Хадада, основателя и покровителя Дамаска. Статуя была сделана из дерева, бронзы, золота и серебра и поражала своими размерами. На спине могучего быка, олицетворяющего непобедимую силу, стоял бог Хадад с молниями в руках. Его лоб был украшен бычьими рогами, а на лбу быка был полумесяц – символ небес.

Кавалькада во главе с царем остановилась недалеко от храма.

– Я почитаю бога Хадада, – произнес Тигран.

Хадад, как и Тигран, сражался с драконом и, являясь покровителем земного царя Сирии, был его покровитель. Вести сражение в храме нельзя: бог не простит. Тигран решил выманить Арету из храма.

– Но как это сделать? – недоумевал Баграт.

– Меружан, по моему сигналу пусть протрубят трубы. Пришли‑ка ко мне Гургена!

Опытный воин, доказавший свою преданность и бесстрашие, ставший вторым в охране царя после Меружана, верхом на коне подъехал к Тиграну.

– Гурген, мое поручение тебе будет важным, но опасным. Мы можем закончить бой без кровопролития. Ты пойдешь в храм и убедишь царя Арету сдаться, а если откажется, то…

В храме Хадада молодой царь набатеев застыл перед статуей бога и смотрел ему в глаза сквозь дымок ладана, воскуряющегося из жертвенника, лежащего на гранитном алтаре. Вставленные в глазницы истукана розовые камни в луче солнца, упавшего на статую, ярко засветились, и их цвет напомнил ему родную Петру – город цвета красной розы. «Похоже, божество подает мне знак, но что он значит: биться до конца и умереть достойно или сдаться на милость победителю и опозориться?» Арета был в замешательстве. Ему неоднократно предлагали сдаться и сохранить жизнь, но такой поступок трудно будет объяснить своим соплеменникам. Набатеи, которые не так давно перешли от кочевой жизни к оседлой, имели свой кодекс чести, и они могут с позором изгнать Арету из царства.

Вдруг протрубили трубы. Арета вздрогнул, обернулся, изготовил к бою меч.

– Государь, – его дозорный кричал с балкона, – к храму идет армянский воин, у него лишь щит! Меча и лука нет!

– Открыть двери храма, пусть войдет! Царь Тигран хочет вести переговоры.

По пустынной площади к храму медленно шел Гурген, воин, посланный Тиграном с вестью. Одет он был в доспехи с железным панцирем на груди и накладками, прикрывающими верхние части рук. На голове железный шлем с красным гребнем из конских волос. Низ живота и ноги он прикрывал щитом. Дверь храма открылась, он вошел и прокричал по‑арамейски:

– Я солдат армянской армии и пришел с вестью к царю Арете.

Он стоял в пронаосе, передней храма, и ждал. Где-то внутри храма засели воины-набатеи, нацелившие свои луки со стрелами в его сторону, но он их не видел: впереди просматривался только огромный полутемный зал святилища.

– Я слушаю тебя, воин, – произнес Арета, появившись в центре зала в луче света.

– Государь, царь Тигран прислал меня передать, что не хочет твоей смерти. Он предлагает встретиться здесь, в храме, только ты и он, чтобы обсудить твой уход.