— Испокон веку Барсуки-и-Просо жили только земледелием и войной!

— Чем богаче будут Кланы, тем торговля будет для них важнее, — Союн встретил эту бурю, не отводя глаз. — А те, кто контролирует торговые пути, будут контролировать новый мир.

— Ну и дикие у тебя идеи, внук, — процедил дед сквозь зубы. — Что еще ждать от мерзавца, который предпочел женщину из Темных!

***

Доара объявила, что беременна, на следующий день.

Они сидели и обедали у себя дома, расположившись возле нагретого печного бока. Лепешки Доара взяла на общей кухне, а к ним еще сварила рисовой похлебки с мясом из добытого Суярой зайца (та неплохо ставила ловушки и без опаски уходила далеко от лагеря). Трапеза по этому поводу получилась почти праздничной — с мясом все-таки!

Союн даже похвалил девчонку.

Тут Доара и выдала, понизив голос:

— Суйри наша вообще молодец! Говорит, что ребенок в животе чувствуется примерно так же, как малыши ее племени. Она, пожалуй, сможет сделать так, чтобы он родился магом.

От неожиданности Союн даже опустил глиняный горшочек с редким кушаньем.

— Правда? — спросил он с трудом: в горле запершило.

Ведь сколько раз думал: может, и правда зря упрямится? Может, надо было дать Доаре развод, чтобы она смогла родить от другого?.. (А самому попроситься в другой Клан, чтобы не видеть ее в чужих объятиях). Останавливало только то, что знал: Доара, конечно, уйдет без единого слова, может, даже вернется обратно к Кротам, но мужа себе искать не будет. Так и останется одна.

Суяра же продолжала с аппетитом есть.

— Слушайте, ну я же не прорицатель! — сказала она, облизывая пальцы. — И не ясновидящая! Пока все вроде хорошо, но я же не знаю, может, дети у вас не из-за магии не рождались, а по другой причине — наследственность плохая, например, или кровь у вас несовместимая. Если в этом дело, то ничего не обещаю. А если только в магии, то да, зародыш реагирует на те же приемы, которым меня учила матушка...

Союн поймал себя на желании схватит Суяру в объятиях и стиснуть ее так крепко, чтобы кости хрустнули. Потому что стиснуть до хруста Доару он сейчас не мог — боялся.

— Какой срок? — только и спросил он.

— Две луны, — сказала Доара.

— Тут я пас, — пожала плечами Суяра. — О ваших сроках развития ничего не знаю. Но Дояра попросила меня проверить еще три недели назад.

— И ты молчала?! — неверяще уставился на жену Союн.

— А зачем было говорить — чтобы ты зря переживал? — ворчливо спросила жена.

Вот тут все-таки Союн полез к ней обниматься. «Чтобы он зря переживал!» Как будто это не с ней происходило, как будто это не она выла от боли каждый раз, и все слезы потом по ночам выплакивала.

И вот как раз тогда, когда Доара отпихивала его — «все остынет, а я готовила, старалась!» — снаружи затрубил рог, громко зазвучали голоса.

«Похоже, не дадут ни доесть, ни отпраздновать», — подумал Союн.

И оказался прав: в лагерь явились самые уважаемые старики.

Не дед, конечно — он до сих пор ни разу не удостаивал их посещением. Так, несколько прилиженных; двоюродный дядя Союна по матери (старший брат Таира), двоюродный дед по отцу и троюродная бабка по отцу же. Их разноцветные волосы, выкрашенные сообразно вкусам каждого (у одного — зеленые и желтые, у другого — фиолетовые и белые, а у троюродной бабки — во всех цветах радуги) ярко сверкали на фоне темных и седоватых макушек остальных.

— Старейшина повелел огласить свою волю, — важно проговорил двоюродный дядя Союна (несмотря на принадлежность к более молодому поколению, он был самым старым из присутствующих). — Его воля гласит: мы, дети Барсука-и-Просо, забыли о нашем пути и презрели долг, начали копить богатство и расширять земли, не умея их защитить, наши подземные алтари в запустении и подпорки не ставятся. Клан уже обеднел из-за этого, а молодежь предлагает еще сильнее транжирить наши средства на сомнительные предприятия! Чтобы поставить заслон хаосу, лагерь на берегу Лакаи необходимо срыть до основания, частокол и вышки снести, жителям же перебраться обратно в пещеры. Отныне и впредь запрещается оставаться на поверхности полные сутки помимо охотничьих экспедиций; запрещается подниматься без особого дозволения; запрещается проводить на поверхности работы без охраны, выделенной под руководством уважаемого Ранеана. Полностью запрещается на поверхности развешивать белье на просушку; купаться; проводить праздники и ритуалы. При выходе на поверхность всякого Темного должен охранять по меньшей мере один Яркий.

Люди слушали все это молча, потом разговорили разом — возмущались, расспрашивали.

— Без толку говорить! — возвысила голос двоюродная бабка Союна. — Старейшина все сказал! А вы, Темные, страху не знаете!

— Я вот не Темный, а тоже не пойму, с чего это прадед за здорово живешь решил уступить наши земли другим Кланам! — возвысил голос Ясантиир.

— Как смеешь ты!.. Наши земли также будут охраняться регулярными патрулями, не след истощать их для охраны поселений вроде этого лагеря! — говоря это, двоюродный дядя Союна почти выплюнул слово «лагерь».

Союн развернулся и пошел прочь из толпы. Деда не переспорить, а у этих своей воли нет.

Доара и Суяра последовали за ним.

— Союн, я не смогу в подземельях! — драконыш обхватил себя за плечи, глаза сделались дикие. — Там давит потолок... И фрески эти ваши, как вы драконов убивали...

— Нарушаешь договор, драконыш? — холодно спросил Союн.

Суяра резко выпрямилась.

— Нет! Я научу тебя тому, что делаю — только это долго... Несколько месяцев! Как-нибудь выдержу. Сумеешь меня потом вывести из пещеры?

— То есть вам придется плести чары в пещерах? — спросила вдруг Доара, прижав руку к животу. — А другие не почувствуют? Союн, ты же говорил, что остальные маги чуют чары!

Союн и Суяра переглянулись.

— Такую мелочь — вряд ли, — неохотно сказал Союн. — Но если ребенок сразу родится магом, это будет заметно... Младенцы дергают каналы, вряд ли удастся утаить.

Да, дети со смешанной кровью, если уж рождаются на свет, проявляют магию только в подростковом возрасте, либо не проявляют вовсе. Если у Темной родится такой же ребенок, как у Ярких, будут вопросы.

Союн раньше как-то не думал об этом — он вообще не до конца верил в эту затею, что толку и было думать! — а теперь вдруг стало ясно: нигде кроме как на поверхности они не смогут укрыть долгожданного ребенка.

А если последуют другие дети?

Ладно, допустим, Союн сможет выдать искусство драконыша за свое: экспериментировал и придумал. Отоврется. Но... Драконыш уже превращался неожиданно для себя, где гарантия, что с ним такого опять не случится в последующие месяцы? И вообще, под землей ему тяжело.

«И мне тяжело», — вдруг понял Союн.

Оказывается, он тоже привык видеть вольное небо над головой. И уже стал думать, что будет жить в этом доме, и его ребенок будет играть на лугу возле леса, в густой зеленой траве.

— Мы можем сказать, что это ты придумал, как спасти ребенка, — начала Доара; мысли ее двигались явно по той же дорожке, что и у Союна. Потому он так и любил ее. Только она сразу все проговаривала вслух. — Ты же драконоборец, всякие драконьи предания изучал... Скажешь, что какую-нибудь надпись расшифровал в заброшенном гнезде, например... Или картинки увидел, надписи ведь никто читать не может, да? Правда, как к этому отнесется твой уважаемый дед...

«Не очень, — подумал Союн. — Может, даже попытается отобрать и отдать другим Ярким на усыновление...»

Опять же, что бы там ни говорили другие старейшины, решение деда не сократит количество стычек с другими Кланами, а увеличит их. Другие почувствуют слабину — и постараются отодрать территории как можно больше. Союну придется все время воевать. Ребенка будут учить и растить другие.

— Или ты можешь уйти, — сказала Суяра.

— Что? — нахмурился Союн. — Куда еще уйти?!