Но питье это несло в себе смерть — от яда. А как может быть иначе, когда вода мутна и покрыта темной дымящейся пленкой, когда от нее несет гнилью? Впрочем, даже в такой воде можно найти жизнь. Но жизнь опасную, причем даже для слепых существ, приходящих на водопой. Сколько их уже погибло, когда из смрадной мути внезапно выстреливали костяные зазубренные пики и пронзали безобразные головы… А потом обладатели пик утаскивали добычу на глубину.

Венкролл понимал, что если бы Лами узнала об этих его мыслях и фантазиях, то в лучшем случае бы просто огорчилась. В худшем — прекратила бы с ним общаться, попросту устав от бесплодных попыток изменить что-либо в сознании мальчика. Ее тянуло к красоте, Вена к уродству, и вряд ли эти две противоположности смогут притягиваться долгое время.

Подобные мысли возникали у Венкролла не раз, от них ему становилось тоскливо, а вслед за тоской накатывала ненависть. Но не к себе. Он ненавидел Творцов, правила Миросозидания, Сункворра и даже Ламирэлью, которая была как все остальные.

Предательница…

— Что с тобой? — настороженно спросила Лами, глядя на Венкролла.

Тот, оторвавшись от размышлений, почувствовал, что собственное лицо исказилось в гримасе злости — от чувств, нахлынувших во время дум. Заставив себя избавиться от оскала, Венкролл посмотрел на подругу и пробормотал:

— Все нормально. Задумался немного.

— Понятно, — с нотками печали ответила девочка. — И задумался, надо полагать, опять о Сункворре.

— Не только, — угрюмо сказал Венкролл. — Обо всем. Об этом глупом балансе, который не позволяет мне делать так, как хочется. Об учителе Теоллиге и его придирках. О том, как все нелепо и скучно.

— Мы не имеем права делать все так, как хочется нам. Иначе создаваемые нами миры будут непригодны для жизни. Мы занимаемся самым сложным во Вселенной делом и не можем идти на поводу у собственных прихотей.

— Ты даже говоришь как все они, — Венкролл брезгливо скривился. — Едва ли не дословно повторяешь то, что написано в Летописях Миросозидания, или то, что твердит Теоллиг. А что ты сама обо всем этом думаешь?

— Что я думаю?.. — Ламирэлья помедлила, видимо, и вправду начав размышлять. — Я думаю, что тебе стоит посмотреть туда, — она указала наверх, туда, где над пышными кронами деревьев и синим куполом неба билось Сердце Вселенной.

Исполинская, переливающаяся радугой сфера ежесекундно выбрасывала в пространство миллионы огней — искр жизни, которые с невероятной скоростью устремлялись, чтобы обрести телесное воплощение в том или ином мире. Миров уже было великое множество, и стараниями Творцов их число все возрастало. Звезды, планеты, галактики — все это было создано сущностями, живущими на небольшом, парящем в космосе островке под самым Сердцем Вселенной.

Творцов всегда было двадцать. Богов и богинь, живущих как одна семья. Они могли любить друг друга, однако у них не рождались дети. Новая божественная искра жизни загоралась сама собой — в единственном случае: если кому-то из старших богов приходила пора раствориться во Вселенной. Тогда появлялся младенец-бог, будущий Творец, и его воспитанием занимались все остальные, уже ставшие взрослыми слуги Миросозидания.

Иногда случалось, что уходили сразу несколько Творцов. Так произошло и некоторое время назад, благодаря чему появились Венкролл, Сункворр и Ламирэлья. Они пришли во Вселенную почти одновременно, а потому учились вместе. Пока что они были только в начале пути и, конечно же, не создавали миры, предназначенные для разумных существ, порождаемых Вселенной. Все, что им позволялось, — делать своего рода «заготовки»: фрагменты миров, растения, животных, иногда наполнять их магической силой, если Творец Теоллиг давал такое задание.

— Ну, посмотрел, — мрачно ответил Венкролл, отведя взгляд от Сердца Вселенной. — Дальше-то что?

Лами же все еще смотрела на разноцветную сферу, и в глазах ее читалось восхищение.

— Неужели ты не чувствуешь, как оно прекрасно? — прошептала она. — Его сила… И все эти огни… Это ведь разумные существа, понимаешь? Они родятся, будут дружить, любить, радоваться. А мы… Мы дадим им место для жизни. У меня просто дух захватывает, когда я думаю об этом. Мне хочется позабыть обо всех правилах и творить, творить, творить. Причем так, чтобы никто из тех, кто заселит мои миры, никогда не знал бед.

Венкролл в ответ лишь фыркнул и покачал головой, заставив подругу опустить голову.

— Ты прекрасно знаешь, что так нельзя. Об этом говорится в ваших любимых правилах.

— Знаю, — легко согласилась Лами. — И сдерживаю свои желания. А когда учитель Теоллиг велит сотворить что-то страшное, скверное и злое, я делаю это, хотя совершенно не хочу. Но таковы правила, и если пренебречь ими в любом из миров, нарушится баланс, что рано или поздно приведет к катастрофе. Именно поэтому собственные предпочтения должны быть на втором плане.

— Опять мы вернулись к тому, с чего начали, — недовольно произнес Венкролл, кривя рот.

— Так и будет, пока ты не перестанешь упорствовать, — девочка развела руками и хитро улыбнулась, глядя на него. — Пересиль себя хоть раз. Сделай все как надо. Ты даже не представляешь, как в таком случае обрадуется учитель Теоллиг, а его радость передастся и тебе. Ты почувствуешь, что можно творить иначе, с добром и любовью, создавать не только жуть, но и красоту. Тебе понравится, тем более что именно так мы и должны трудиться — разбавлять злое добрым, добавлять красок и света там, где слишком темно.

Венкролл вздохнул. Разговор начинал утомлять.

— Если хочешь, я помогу тебе, — продолжала Лами. — Мы можем попросить учителя Теоллига, чтобы он позволил нам поработать вместе. Уверена, он не будет против, потому что понимает: нам обоим это принесет пользу, поможет справиться с нашими слабыми сторонами. Тебе трудно наполнять свои миры чем-нибудь хорошим, а мне — наоборот. Мы смогли бы поучиться друг у друга, как считаешь?

Впервые за этот долгий день в душе Венкролла зазвучали отголоски радости. Лимирэлья предлагала проводить больше времени вместе. Прекрасно… Вен всегда скрипел зубами, глядя как девочка общается с кем-то другим. Будь его воля, он бы сделал так, чтобы Лами всегда была рядом. Разумеется, это было невозможно, что еще больше усиливало злость Венкролла, однако некоторое время только вдвоем, да еще каждый день…

— Договорились, — он кивнул, посмотрел на девочку и заставил себя улыбнуться. Губы чуть дернулись, поскольку улыбка была для Венкролла непривычным выражением. — Но позволения у Творца Теоллига будешь спрашивать сама, мне он наверняка откажет.

— Зря ты так думаешь. Наш учитель одинаково относится и ко мне, и к тебе, — Лами не стала упоминать Сункворра, чтобы не злить Вена. — Но я, конечно же, попрошу, сегодня же. Хотя и тебе надо учиться первым вступать в разговор, а не только отвечать, бесконечно препираясь и споря, — последнюю фразу она произнесла с хитрой улыбкой.

Венкролл болезненно сморщился и покивал.

— Лами, вот ты где! А я тебя уже обыскался!

Голос. Звонкий и такой ненавистный. Оборачиваясь, Венкролл уже знал, кого увидит позади, на берегу.

Сункворр стоял там же, где еще недавно была Лами, и с укором смотрел на девочку. А встретившись взглядом с Венкроллом, скорчил насмешливую гримасу.

— Нам, между прочим, сегодня помогать в трапезной, — продолжил Сун, почувствовав, что Венкролла обожгло яростью. — Один я не успею, да и нечестно это.

— Ой, прости, я сейчас, — Ламирэлья спохватилась, поднялась и ловко пробежала по стволу.

— Что ты вообще здесь делала? — с нотками презрения, намеренно, поинтересовался Сункворр.

Его желание позлить Венкролла не укрылось от Ламирэльи.

— Разговаривала с другом, — твердо сказала она. — Венкролл нашел это место и часто сюда приходит. Мне тоже здесь нравится.

— Разговаривала? — фыркнул Сункворр, насмешливо глядя на Вена — тот, двигая челюстью, уже вставал. — Да о чем с ним говорить? У него же кроме всяких тварей в голове и нет ничего. Не Творец, а ошибка Вселенной!..