«Как странно», – Страд покачал головой, свел брови.

Он знал, что ученые-чародеи до сих пор бьются над тем, чтобы избавиться от Струпьев, но безуспешно. Распространение заразы лишь остановлено, и неизвестно, удастся ли сделать большее. А ведь Струпья были только малой частью беды: Червоточина возвращалась и возвращалась, выпуская полчища жути – визжащей, ревущей, стремящейся разрушать и уничтожать.

Мрачные мысли, точно веревки, сдавили душу. Накатило бессилие, сердце заколотилось и заныло – как тогда, в первые месяцы после гибели мамы и папы.

– Но ведь должен быть способ… – пробормотал Страд.

Дролл вновь остановился и посмотрел на него.

– Ты о чем? – спросил мракоборец.

– О Червоточине. Она ведь была не всегда. Значит, можно избавиться от нее.

Даже маска на лице Дролла не помешала Страду понять, что наставник помрачнел.

– Червоточина – как болезнь этого мира, – заговорил он. – И пока мы не узнаем ее причину, можем справляться только с симптомами – тварями. Нужно понять, что Червоточина представляет собой, что стоит за ее появлениями. Быть может, всему виной близость соседнего мира, как раз и населенного всевозможными чудовищами. А Червоточина – портал, брешь, прореха, образующаяся при соприкосновении миров. Или же ее целенаправленно посылают, стремясь уничтожить или поработить и Баумэртос, и все Янтарное Яблоко в целом. Не могу сказать, что из этого хуже. Если первое, то бороться с Червоточиной бесполезно. От нас ничего не зависит, поскольку отодвинуть соседний мир мы не в состоянии, равно как и укрепить защиту собственного. Никакой магии не хватит. Если второе… – мракоборец прервался, задумчиво свел брови. – Тогда, прежде всего, нужно узнать, кто стоит за появлением Червоточины. И лишь тогда тягаться с врагом силами. Только, боюсь, это будет немногим проще, чем попытаться отодвинуть соседний мир.

– Но все же надежда есть? – Страд, словно за соломинку, ухватился за Дроллово «немногим проще».

– Лишь в том случае, если верен второй вариант. Но есть и третий, я о нем уже говорил. Червоточина сама может быть живым существом. Вроде муравьиной королевы. Как справиться с ней в таком случае, я не представляю. Наверное, разумнее всего было бы выяснить, где ее логово, если таковое имеется, и разобраться с ней там… Однако ты сам должен понимать, сколько задач – магических, тактических и прочих – нужно решить, чтобы лишь попытаться вступить с Червоточиной в бой.

– Я понимаю, – выдавил Страд, опустив взгляд к серо-розовой дряни под ногами.

– Продолжим путь, – сказал Дролл. – Ни к чему тревожить задержками остальных.

Пошли. Страду было над чем подумать, и он удивился, когда, спустя минуту, мракоборец заговорил вновь:

– Я не знаю, какой из трех вариантов верен – и верен ли вообще хоть один… Но чувствую: нас ждут новые тревоги. Червоточина, чем бы она не являлась, начала готовить сюрпризы.

– Вы о случае в деревне Чешуйка? – догадался Страд.

– Верно. Мы привыкли, что порождения Червоточины безмозглы и свирепы, стремятся только уничтожать, прут напролом. Оружие, боевые заклятья – этого вполне хватало, чтобы защититься. Хватало до сих пор. Однако после того, как тварь вселилась в тело Матиса… Предстоит многое понять, и я не уверен, удастся ли. Некроманты изучили оба трупа, и твари, и мальчика, но разводят руками. Вопросов множество, – Дролл помедлил и неожиданно спросил: – Что ты сам об этом думаешь?

– Я… – Страд повел плечами, собираясь с мыслями. – Мне кажется, та тварь обладала зачатками разума. Именно поэтому она не вступила в бой, как остальные, а отправилась к ручью – устраивать засаду. Непонятно только, почему чудовище выбрало именно Матиса. Может, потому, что он… гм… отличался от остальных? Или просто мальчик попался первым? А эта ее способность переселяться… Кто наделил тварь таким умением? И с какой целью?

– Ты рассуждаешь так, словно уверен, что за появлением Червоточины кто-то стоит, – сказал Дролл. – Но не забывай: это всего лишь предположение. Ты ведь знаешь об эволюции?

– Знаю, – ответил Страд, понимая, куда клонит мракоборец.

– Не исключено, что та тварь – представитель более совершенного вида. Не просто агрессивный организм, способный только разрушать, но умное и расчетливое существо. К тому же – наделенное магическими способностями. Пока мы видели только одного. Однако неизвестно, что будет дальше. В следующий раз Червоточина может выпустить три, а то и десять таких тварей.

Страд сглотнул и свел брови. Дролл был прав, и от этого становилось не по себе. А еще брала за горло тоска, хотелось опустить руки: Янтарное Яблоко уже много сотен лет боролось с болезнью под названием Червоточина. Боролось и не могло победить. А теперь появились новые, гораздо более пугающие симптомы.

– Но ни в коем случае нельзя отчаиваться, – мракоборец словно почувствовал его настроение. – Может случиться, что именно новые трудности откроют нам, как и почему появилась Червоточина.

Тропа стала расширяться и вскоре влилась в поляну, идеально круглую, шириной не меньше тридцати шагов. Уродливые «побеги» по краям были гораздо выше и мощнее, белый дым вился среди этой жуткой стражи, однако какая-то сила не позволяла ему пересечь невидимую границу вокруг поляны, и серо-розовая, блестящая от слизи земля оставалась неприкрытой призрачным одеялом.

– Вот мы и на месте, – сказал Дролл, встав под изогнутой в четырех местах гигантской клешней, тянувшейся вверх на добрых десять футов.

Страд промолчал, глядя в центр поляны, где, подобно груде черных камней, лежали сноеды. Как и все вокруг, они росли из отравленной земли – с похожей на омертвевшую плоть почвой их соединяли толстые жилы. Книги не врали: сноеды действительно напоминали человеческий мозг, только раз в десять больше. Гладкие бока время от времени вздрагивали, беззубые пасти открывались и закрывались, словно у рыбы, вытащенной на берег. В каждую легко вошел бы кулак взрослого мужчины.

– Пойдем. Мы и так уже задерживаемся, – мракоборец переступил невидимую границу, сдерживающую белый дым, и направился к сноедам.

Страд, не тратя времени на нерешительность и мрачные мысли, пошел следом. Когда до черной груды оставалось не больше пяти шагов, он увидел кое-что странное: в одном месте, по правую руку, земля вздымалась, образуя очертания человеческой фигуры. Было такое чувство, что здесь кто-то лежит, накрытый слоем серо-розовой почвы, точно одеялом.

– Это Стаунден, – проследив за взглядом Страда, сказал Дролл. – Струпья поглотили его тело.

«Верно, – Страд вспомнил книги о Струпьях. – Он ведь остался здесь».

– Пора приниматься за дело, – мракоборец нахмурился, шагнул к Страду. – Давай ящик.

Приняв груз, Дролл приблизился к сноедам. Они отличались размерами, и мракоборец, судя по всему, выбрал самого крупного, соединенного с землей шестью жилами. Опустив ящик на землю, он повернулся к саркофагу. Несколько заклинаний в сочетании с пассами заставили загореться янтарные руны на боках конструкции. Внутри саркофага щелкнуло, зашипело, и круглая крышка медленно поднялась.

Страд, как завороженный, наблюдал за действиями наставника.

Тот присел над ящиком, достал три пары щипцов – каждые длиной не меньше локтя. Примерившись, Дролл зажал инструментами жилы. Сноед задрожал. Из беззубых пастей потекла прозрачная слизь.

«Чувствует», – подумал напряженный до предела Страд.

Мракоборец вновь стал читать заклинания – до тех пор, пока по круглым бокам сноеда не перестали прокатываться волны дрожи. Затем, проверив, крепко ли щипцы держат жилы, взял другой инструмент, похожий на садовые ножницы.

Страд сжал кулаки. До безумия хотелось отвернуться, а еще лучше – оказаться как можно дальше от Струпьев. Лишь бы не видеть… Даже в доме Матиса во время ритуала изгнания Страд не испытывал таких страха, напряжения и отвращения.

И все же он не отводил взгляда. Только стиснул зубы, когда ножницы перерезали первую жилу – сноед тут же задрожал, а место среза запенилось бурой шипящей дрянью.