— Дело в том, что Илью Дьякова необходимо освободить. Прямо сейчас.

Зал дружно ахнул.

— Освободить? — переспросил вконец растерявшийся судья. — Но как? Он же виновен… На его счету множество жизней, и…

— Да, я не спорю. Этому мальчику, — Крылов посмотрел на меня тем же пронизывающим взглядом, что и несколько дней назад, когда Онежский добился-таки аудиенции, — действительно пришлось убивать. Однако такой шаг был вынужденной мерой.

— Вынужденной? Но как же свидетельские показания? Как же экспертиза их воспоминаний?

— С этим мы будем разбираться отдельно, — ответил министр и весьма многозначительно посмотрел на замерших Чернова, Прохорова и Налимова. Ублюдки тут же все поняли и побледнели. Кайф, какой же кайф… — У меня есть неопровержимые доказательства того, что Илья действовал, спасая собственную жизнь. Как в первом эпизоде, с так называемым спортивным мероприятием, так и во втором. Мои люди провели собственную экспертизу и все выяснили.

— Получается, теперь у нас две экспертизы с диаметрально противоположными результатами? В таком случае нужна третья, независимая, которая и расставит все по своим местам.

Крылов перевел взгляд на судью и изучал его секунд пять. Ох, не завидовал я в тот момент этому толстому потеющему бедолаге.

— Господин судья, из ваших слов можно сделать вывод, что вы не доверяете экспертизе моих людей? Специалистов Министерства?

— Разумеется, доверяю, — пролепетал тот и поклонился. — Прошу прощения.

— Вот и прекрасно. В таком случае не виду смысла и дальше держать Илью Дьякова под стражей. Освободите, — последнее министр бросил двоим здоровякам справа и слева от клетки.

Те не посмели ослушаться такую важную шишку, и очень скоро я встал рядом с Крыловым, стараясь как можно сильнее выбесить Чернова и его спутников гаденькой улыбочкой.

— Уголовное дело Ильи Дьякова должно быть закрыто немедленно, — продолжил министр.

— Ко-конечно, — сказал судья и зачем-то стукнул молотком по той самой круглой фигне на своем столе. Разволновался, наверное. — Судебное преследование Ильи Дьякова прекращено.

— Вообще-то… — вот уж не ожидал, что Чернов на что-то решится, и тем не менее, аристократ поднялся, — так дела не делаются. Вам, Петр Егорович, это должно быть известно даже лучше, чем остальным, поскольку несколько лет назад вы сами вносили корректировки в судебную систему магического сообщества.

— Верно, — как ни в чем не бывало кивнул Крылов. — И там есть подпункт об особых условиях для магов с уникальными способностями.

— И что же, — Чернов зло сверкнул глазами, — у Ильи Дьякова таковые имеются? Ах да, — он со злобой и презрением посмотрел на меня, — наш мальчик умеет быстро расправляться с выходцами из Преисподней. И что же, вы считаете, что этого достаточно?

— Если бы дело было только в этом, то, конечно же, нет. Однако… — Крылов прервался и обвел взглядом всех присутствующих, требуя максимального внимания, — эта уникальная способность у Ильи не единственная. Есть еще как минимум одна, и она гораздо ценнее.

— Что же это за способность?

— Как вам всем прекрасно известно, появление Столпов Преисподней погубило многих талантливых магов. Они просто потеряли свой дар, и мы тщетно пытаемся исправить ситуацию вот уже два десятка лет. Многочисленные опыты, программы, нацпроекты… Во все это вложена уйма времени, сил и, разумеется, средств. Однако результаты нулевые.

— Куда вы клоните, Петр Егорович?

— Во время нашей недавней встречи Илья Дьяков предложил провести эксперимент. Он попросил доставить ко мне одного из магов, утративших способности, и всего за несколько часов смог частично вернуть ему дар.

Я улыбнулся, наслаждаясь видом публики с отвисшими челюстями. Такого никто из собравшихся в зале суда точно не ожидал. Особенно Чернов, Прохоров и Налимов. Эти черти вообще зеленеть начали.

— По словам Ильи, за несколько подобных сеансов этот маг вернет всю свою силу и получит возможность развиваться дальше, — продолжал тем временем министр. — Ну а главное — подобную процедуру можно провести с любым пострадавшим от Столпов Преисподней. Думаю, вы понимаете, что это значит. Мы сможем восстановить численность магов, и это даст нам массу преимуществ.

По залу пронеслись удивленные шепотки.

— Именно поэтому я принял решение снять с Ильи Дьякова все обвинения. Кроме того, отныне он — внештатный сотрудник одного из отделов Министерства, работа которого связана с помощью пострадавшим магам.

Договорив, Крылов строго посмотрел на меня. Дядька он суровый, и наша давешняя встреча была настоящим испытанием.

— И еще один момент, — сказал он, поворачиваясь к залу. — Думаю, не надо объяснять, что все сказанное здесь является государственной тайной. Именно поэтому каждый из здесь присутствующих должен будет принести Клятву Молчания. У выхода из здания суда находятся мои специалисты, которые и проведут соответствующий ритуал.

Надо было видеть харю Чернова в тот момент. О-о, этот товарищ явно не любит проигрывать, а я обставляю его уже в который раз. Да и Прохоров с Налимовым выглядели так, будто их вот-вот пригласят на пальцевый осмотр.

Министр тем временем подошел ко мне.

— Ну что, Илья Дьяков, ты доволен? — спросил он, нависая надо мной.

— Более чем. Благодарю.

— Благодарить будешь делом. Надеюсь, ты понимаешь, что теперь должен ударно потрудиться? Я серьезно рискую, и этот риск необходимо окупить.

Разумеется, я понимал. Но уж лучше ежедневно проводить по пять-шесть часов, возвращая магам способности, чем отправиться на зону и каждый день ожидать, что миру придет конец.

***

— Да, жаль, что мы не видели физиономии этих гадов, — произнес Григорий, попивая шампанское из бокала. — Наверняка зрелище было…

— Это ты верно подметил, — усмехнулся я. — Такой подлянки они от меня точно не ожидали. Но насчет физиономий не расстраивайся. Гляди… — с этими словами я послал толстяку мыслеобраз, и вскоре тот расплылся в довольной улыбке.

Дело было вечером. В честь успешного окончания судебного процесса Онежский устроил небольшое торжество. Пригласил несколько дружеских родов, и вот уже второй час я вынужден был изображать аристократа, принимая поздравления и ведя светские беседы. Впрочем, радовались за меня вполне искренне, и, черт возьми, это оказалось приятно.

Устав от болтовни, я незаметно удалился в угол зала, к высокому окну, и уставился на тонущие в сумерках елки во дворе. Однако долго побыть одному мне не дали: подошел Онежский. Сейчас он волновался даже больше, чем утром, и я не понимал почему. После встречи с министром аристократа как будто подменили. Пустой взгляд, постоянная задумчивость, бледный вид…

— Ну что, Илья, как тебе праздник? — спросил он, не глядя мне в глаза и хмурясь.

— Довольно-таки неплохо, — ответил я. — Куда приятнее, чем с врагами бодаться.

— Думаю, после сегодняшнего Чернов и остальные еще долго к тебе не сунутся.

— А вот это вряд ли. Как только мы уничтожим первый Столп, и им, и адским тварям станет не до смеха. Они все поймут и из кожи вон вылезут, чтобы не позволить нам похерить их планы. В таком случае их даже господин министр не остановит. Сам знаешь, как начинает бомбить крысу, загнанную в угол. Это будет новая война. И если от магов мы знаем, чего ожидать, то с демонами… — я покачал головой.

— Что думаешь делать с сыном?

Я помрачнел и покачал головой, вспоминая мыслеобраз, который передала мне Астра.

Небольшая полутемная комната, напичканная артефактами и медицинским оборудованием. Многоглазая хирургическая лампа над столом. А на столе… Я до сих пор не мог заставить себя поверить, что это мой ребенок.

Костлявое нечто со светло-лиловой кожей в паутине вен, неестественно длинные конечности, раздутая голова с выкаченными красными глазами… Пара трубок, торчащих изо рта, катетеры, датчики, прилепленные ко впалой груди…

С-СУКА…

— Не знаю, — процедил я, стараясь, чтобы в моем собственном взгляде, обращенном на Онежского, было поменьше ненависти. Вот, блядь, надо было ему именно сейчас завести этот разговор… — Его держат в одном из научных центров ублюдка Юкито, который охраняется туевой хучей магов и бойцов. Астра тогда чудом избежала проблем.