— Да все броня эта ваша сраная, — ответил я, скорчив рожу понедовольнее. — Знаете, как в ней задница потеет? А у меня, между прочим, кожа нежная, могут опрелости пойти.

Андрей в ответ лишь усмехнулся и покачал головой. А вот бритый наголо дядька с не менее бравым, чем у Онежского, видом поцокал языком и нахмурился.

— М-да… — пробасил он, задумчиво изучая меня взглядом. — Внешне парень вылитый Мирон, но вот по характеру…

— Это верно, — согласился Онежский. — На шуточки дурацкие Илья не скупится. А вот отец его в юмор вообще не умел. Вечно задумчивый, молчаливый…

— Господа аристократы… — произнес я елейным голосом. — У нас тут экспедиция в филиал ада намечается или посиделки какие ностальгические? Похож — не похож, Мирон то, Мирон се… Того гляди старый семейный альбом с моими фотками достанете, и начнется… Вот тут маленький Илюшка с погремушкой, вот тут — плюшевого мишку голыми десенками глодает, а здесь — самая милота: обкакался и по стене все размазал…

— Ладно, ладно, — Андрей рассмеялся и поднял руки в знак капитуляции. — Ты как всегда прав. Просто… Когда находишься здесь и понимаешь, что должен пройти дальше, начинаешь подсознательно искать причины, чтобы еще задержаться. Хотя бы ненадолго.

Это верно. Атмосфера рядом со Столпом и впрямь была более чем дерьмовой.

Сейчас мы находились на военном кордоне, что окольцовывал аномальную зону. Повсюду бронетехника, в сторону бордового сияния нацелены десятки мощных стволов. Солдаты и маги непрерывно бдят, совещаются, фиксируют данные каких-то приборов. До самого Столпа — не больше пары километров, и сейчас я чувствовал влияние темной магии Преисподней как никогда раньше.

Ощущения были как перед простудой. Слабость, легкая ломота, желание лечь и нихрена не делать. И к этому еще примешивалось чувство сильнейшей безнадеги, а от мысли, что внутри Столпа все эти «радости» усилятся в разы, становилось не по себе.

— Егор, — обратился Онежский к молодому мужчине, широкоплечему, с короткими темными волосами и мрачным взглядом, — проверь, как там наша аппаратура.

Тот кивнул, раскрыл небольшой металлический ящик и достал компактную видеокамеру, от которой во все стороны шли хорошо ощутимые флюиды магии. Все понятно: это один из тех гаджетов, над которыми «шаманили» Андрей и его люди.

— Пока все работает, — сказал мужчина, включив камеру и поюзав ее с минуту. — Запись ведется, картинка четкая.

— Это хорошо, — кивнул бородатый аристократ. Повернувшись ко мне, он пояснил: — Раньше такая электроника уже здесь вырубалась. Посмотрим, что будет дальше.

Дальше, говорите?

Дальше я незаметно сделаю свой ход…

С этой мыслью я в разы укрепил ту самую ауру, которая защищала меня от магической «грязи» Преисподней. Неприятные ощущения тут же сошли на нет. Так-с, хорошо. А теперь…

Переместился так, чтобы видеть содержимое ящика — еще три видеокамеры. Не знаю, чего там Онежский сотоварищи с ними делали, но я тоже произведу кой-какой апгрейд. Осторожно, чтобы никто ничего не заметил. Да, дядьки вокруг меня вроде бы правильные, но пока что светить козырями рано.

Отделив от защитной ауры три сгустка, я направил их на камеры, которые стали для моей силы своеобразными «якорями». Вроде бы все получилось, теперь аппаратура находится в своего рода «броне». Надеюсь, разрушительная энергия ада сквозь нее не проберется. Впрочем, скоро увидим.

— Ну что? — как можно бодрее спросил я Онежского. — Так и будем видами любоваться? Или уже внутрь пойдем?

— Да, Илья, пора выдвигаться, — тот кивнул и надел шлем.

Не прошло и минуты, как наша группа — маленькая, всего девять человек, включая меня, — направилась к Столпу. Под ногами была сухая растрескавшаяся земля неестественно черного цвета, редкие деревья давно умерли, а от немногочисленных построек остались разве что фундаменты и первые этажи.

— Эта территория, Илья, называется «адский ореол», — начал объяснять Онежский. — Что-то вроде пограничной зоны между Преисподней и нашим миром. Находиться здесь, как ты и сам чувствуешь, еще труднее, чем на кордоне.

Я кивнул, хотя ничего такого не чувствовал — аура надежно защищала. Можно было бы и остальных оградить от темной энергии ада, но… Позже — и только в том случае, если их совсем прижмет.

— Ну а самая жесть начнется, как ты понимаешь, внутри Столпа, — продолжал аристократ. — Находиться там возможно не более пары часов. Впрочем, был в Чехии один маг-сорвиголова, который продержался почти четыре часа.

— Надо полагать, закончилось это печально? — спросил я.

— Именно. Теперь он существует в тесной и основательно защищенной камере одного специализированного учреждения, глубоко под землей. Бедняга обезумел, но не утратил силу, поэтому представляет реальную опасность. Но вдобавок очень ценен — как объект для изучения.

Даже не сомневаюсь…

По мере приближения к Столпу во мне крепло ощущение, что я двигаюсь навстречу исполинской волне цунами. Впрочем, в каком-то смысле так и было, поскольку за светящимся бордовым маревом располагался другой мир. Другая стихия. И очень скоро я окунусь в нее с головой.

— Волнуешься? — спросил Онежский.

— Больше предвкушаю, — лукавил ли я, когда отвечал? Скорее нет, чем да. Безусловно, определенный мандраж был, но… Мне и впрямь не терпелось проникнуть внутрь Столпа и посмотреть, что за ужасы там творятся. — Первый вояж в Преисподнюю — это даже круче, чем с девственностью расстаться.

Аристократ рассмеялся и покачал головой. Затем велел Егору проверить, работает ли камера. Та включилась, но почти тут же сдохла. А вот три других печальная участь не постигла, и это было очень хорошо. Значит, аура работает.

Онежского и его людей такое положение дел, конечно, удивило, но со мной этот «феномен» никто не связал, что также радовало.

— Возможно, на сей раз нам и впрямь удастся поснимать происходящее внутри Столпа, — сказал Андрей, как только мы продолжили путь. — Этим кадрам цены не будет. Мы совершим настоящий прорыв.

Вплотную к стене бордового свечения подошли минут через двадцать. Мои спутники держались достойно, хоть и было видно, что им нелегко. «Грязная» магия Преисподней давала о себе знать все сильнее. Впрочем, насколько я понимал, этот поход в ад для них не первый. Значит, мне будет чему у них поучиться.

— Ну что, Илья, ты готов? — Онежский подошел ко мне и положил руку на плечо. — Как себя чувствуешь?

— Вполне неплохо.

— Вот и чудненько. Тогда идем. Как любят говорить в фильмах, добро пожаловать в ад…

Что же, банально, конечно, но… Очень даже точно…

Дерьмо, дерьмо, дерьмо… Надо было слушать Илью. Он ведь говорил о проблемах, причем очень серьезных. А не верить ему…

Идиотка…

В очередной раз обозвав себя, Линда опустилась на кровать, прикрыла глаза и стала массировать виски. Уже очень много часов она находится в этом подобии тюрьмы, и совершенно неясно, что будет дальше.

Все случилось буквально через сорок минут после того, как женщина натравила на Илью полицейских. Она села в машину, рванула вперед, отчаянно убеждая себя, что между ней и парнем все кончено. Что нужно просто вернуться домой, выносить ребенка, родить, найти подходящую кандидатуру на роль отца и просто жить, не зная забот. Но…

«Мерс» заглох прямо посреди Алтуфьевского шоссе. Выругавшись, Линда вышла, открыла капот и тупо уставилась на внутренности авто. Она прекрасно понимала, что не сможет сделать с машиной ровным счетом ничего. Все эти двигатели внутреннего сгорания, аккумуляторы и прочее было для нее темным лесом. Оставалось надеяться, что кто-нибудь из проезжающих мимо заметит несчастную беременную красавицу, попавшую в беду, и решит помочь. Так и вышло.

Позади «мерседеса» Линды остановилась невзрачная легковушка, и оттуда выскользнул улыбчивый мужичонка, худой и бедно одетый. С банальным «здравствуйте, что у вас случилось?» он подошел к Линде, ну а дальше…

Дальше была темнота и пробуждение здесь. В тесной серой комнатушке без окон, с одноместной кроватью, стулом, столом и настенным зеркалом. Хорошо хоть за одной из дверей нашелся санузел. А вот другая, металлическая, темная и очень массивная, открывалась лишь для того, чтобы впустить старую молчаливую женщину, которая приносила Линде еду. И надо отдать похитителям должное, кормили здесь очень даже неплохо.