– Эрато, Гатерий! Что вы здесь делаете? – Трагический вид царицы и растерянный взгляд воина говорили все без лишних слов. – Сюда, Гатерий, быстрее!

Уложив царицу на кушетку, захлопотала, отослав юношу прочь. Он бродил по залу и молился Юноне, римской богине брака, рождения и семьи:

– О, богиня Юнона, дочь Сатурна, жена Юпитера, царица неба, строгая и величавая покровительница женщин! Молю, помоги моей Эрато при родах, выведи ребенка на свет! После удачных родов тебе в качестве благодарности пожертвую три золотые монеты. У меня нет гуся и смокв[171], но, как только выйду из подземелья, куплю на базаре и принесу в жертву! – Договариваться с богами было принято по каждому случаю.

Юнона, в честь которой назвали месяц Июнь, потому что даровала грозы, дожди, урожаи и легкие роды, откликнулась. Мимо уповающего на высшие силы Гатерия чинно прошествовал гусь, атрибут богини. Удивленный юноша, сделав еще несколько шагов, наткнулся на покрывало, небрежно наброшенное на мраморную скамью. Покров (тайна богини) олицетворял тьму, скрывающую путь к свету. Сдернув его, Гатерий обнаружил лежащие на скамье три смоквы – плоды священного дерева. Окрыленный надеждой и знаками свыше, воин пошел дальше и вдруг увидел Палладиум. В безмерном восторге, испытывая почтение и единение, подошел к статуе как завороженный. Наконец, набравшись смелости, задал вопрос:

– О, Афина Паллада, скажи, все ли будет хорошо с моей Эрато и ее малышом?

Долгую секунду ответа не было, но вот глаза статуи задвигались и взор опустился вниз.

– Да! – торжествующе ликовал воин.

И как бы в подтверждение пророчества раздался истошный вопль беременной, а затем крик новорожденного малыша. Эрмина позвала юношу. Царица Эрато лежала обессиленная и беспомощная, но счастливая, и в полной безмятежности обнимала завернутого в чистую ткань младенца, нежно разглядывая его.

– Мальчик. Поздравляю! – сказала Эрмина.

Гатерий упивался счастьем. Невероятно взволнованный, поцеловал избранницу и, встав на колени, в радостном облегчении бережно обнял маму и сына.

Охота была повседневной составляющей жизни армянского царя. Тигран IV, страстно увлекаясь этим занятием, подвергал свою жизнь реальной опасности, но справедливо полагал: охота воспитывает дух, силу и находчивость. Поразить крупного зверя – несомненная заслуга, а убить джульбарса – значит получить признание знати, доказать свое могущество, войти в историю. Его конь золотисто-рыжей масти (арцахская порода горных верховых лошадей) в парадном убранстве – золотая сбруя, красный ковер-седло, учуяв признаки охоты, в ожидании появления зверя, обложенного загонщиками, фыркал, приготовившись к стремительному порыву, чтобы унести наездника в самую гущу схватки.

В сопровождении придворных, егерей, лесничих, охраны и прочего люда царь верхом направлялся к Гегамским горам, что в двух дневных переходах от Арташата. На склонах гор кое-где лежал снег, вокруг расстилались цветущие луга, на тучных пастбищах паслись овцы, и, видя всю эту красоту, государь, сгорая от нетерпения, предвкушал массу удовольствия.

Перед началом охоты был завтрак. Под навесом из полотнища на скамьях за столами сидели приближенные и гости, а слуги подавали лаваш, сыр, яйца, кашу из полбы, фрукты, овощи, зелень, разбавленное вино. Все плотно завтракали и вели разговор.

– Этот тигр убил уже пять человек, – поведал Вахинак. – Не зверь, а моровая язва. Его неукротимая ярость столкнется с твоей решимостью, государь, и ты докажешь свою власть над природой! – Вахинак поклонился.

– Этот тигр возникает из ниоткуда, – предостерег главный охотник. – Прыгает сзади и, вонзив огромные когти в спину человека, впивается в шею клыками, чтобы убить, а потом утаскивает жертву в горы и съедает.

– Очень умное существо, – восхитился венцевозлагатель.

– Рассказывают, этот зверь величиной с небольшую лошадь, – поведал Арат.

– Боюсь, поиски лежбища будут бесплодны, – произнес Баграм. – Государь, предлагаю для начала выслать разведчиков.

– Вах! – изобразил ироничное удивление Вахинак. – Ты, Баграм, струсил. Наверняка обратишься в бегство не то что от вида зверя – от запаха его экскрементов. – Слова вызвали смех царедворцев. – Наш царь – искусный охотник, он не отступит! Единственный способ встретить джульбарса – войти в ущелье. Конечно, опасность есть, но, государь, бояться нечего, при тебе тысяча лучших вооруженных всадников.

Главный охотник веско пробасил:

– Государь, зверя уже травят: загонщики с псами гонят его на стрелков.

Тигран, любивший охотничьи байки, одобрительно сказал:

– Охота на крупного зверя – прекрасный способ хладнокровно оценить достоинства и недостатки мужчины. Подать сигнал к началу охоты!

Охотничий рог протрубил, и кавалькада вооруженных луками, копьями и дротиками стрелков ринулась к ущелью. Повара приступили к подготовке великолепного пира по окончании охоты.

Царя нагнал первый объездчик и, запыхавшись, указывая в противоположную строну – на юг, доложил:

– Там следы тигра!

Подскакал второй объездчик:

– В той стороне экскременты тигра! – Он указал на восток.

Тигран, пришпорив коня, на скаку остановился и с озадаченным видом крикнул:

– Вахинак, не пойму, куда же скакать?

– О, мой государь, разведчики что-то напутали! Лежбище джульбарса обнаружено на северо-западе, в ущелье. Хищника уже гонят под твой выстрел. Поскачем туда!

– Прекрасно! За мной! – Галопом сорвавшись с места, царь увлек за собой приближенных и отряд всадников охраны.

Тигран IV предвкушал схватку с самым опасным хищником планеты. Разъяренный джульбарс набросится на него, а охотник, спрыгнув с коня, поднявшегося от страха на дыбы, смело выстрелит. Единственный меткий выстрел из лука, и зверь сражен, схватка завершена. Об ужасе жертвы и триумфе победителя поведают народу сказители в героическом эпосе, а его, царя царей, восточного деспота, будут почитать все монархи, добычу же провезут по городам и деревням Армении.

Азарт охоты и предвкушение поединка с хитрым зверем пьянил, разжигая честолюбие, и царь верхом на коне, оруженосцы с запасными лошадьми, слуги с натасканными на тигров собаками стремительно ворвались в ущелье.

Вахинак стал отставать и, придерживая лошадь, с фальшивой улыбкой, сказал сквозь зубы Арату:

– Царевич, не скачи туда.

Взбудораженный охотой Арат возразил:

– Не хочу пропустить самое интересное…

– Я сказал: «Притормози!» – зловеще прошипел Вахинак.

Недоумевающий царевич с испугу шарахнулся со своей лошадью в сторону, налетел на камень и свалился на землю, как мешок, больно ударившись головой. Конный отряд с царем, Баграмом и воинами охраны, под флагом династии Арташесидов – красное полотнище с восьмилучевой звездой и двумя орлами – вихрем мчался вперед. Внезапно всадник, возглавлявший колонну, всплеснул руками и упал, сраженный стрелой. На склонах ущелья из-за валунов появились люди в бешметах и черных бурках, с башлыками на головах, открыв массированный огонь из луков.

– Засада!! – закричал Баграм.

Подскакав к царю, сшиб его с коня, и оба, упав на землю, поползли в укрытие, втиснувшись в расщелину в скале. Стрела задела Баграма, но свой долг – защитить государя – он исполнил.

– Откуда они взялись?! – Тигран хлопал глазами. – В самом сердце моего царства!

– Государь! – Баграм, осмотрев рану на плече и решив, что она неопасна, проговорил: – Предательство! Скорее всего, дозорные и костровые станции уничтожены заранее, и враг, незамеченный никем, просочился по ущельям сюда.

– А как же джульбарс? – Расставаться с мечтой Тигран не желал.

– Государь, ты не понял! Никакого джульбарса нет. Тебя заманили в ловушку.

Царь поник головой, смиренно приняв удар судьбы.

Бой продолжался. Армянские воины, осыпая врага стрелами, бились против горцев-аланов, занявших выгодные позиции, и стрелы, летящие навстречу друг другу, поражали как тех, так и других. Кочевники аланы происходили от скифов и сарматов, считались мужественными и крепкими ратниками, и Лоллию нанять их для покушения на царя стоило дорого: обоз золота, серебра, железа и лучшего клинкового оружия. Аланы пользовались особым расположением римского императора, потому что могли тихо и беспрепятственно совершать пиратские набеги на Крым, Закавказье, Малую Азию и Мидию, и всегда действовали скрытно и результативно.