Аветис был единственный, кого Вахинак побаивался при дворе. Мудрец и алхимик владел тайнами вселенной, знал, как приготовить эликсир счастья, и секрет териака – универсального противоядия, излечивающего все без исключения отравления.

– Что же ты хочешь узнать? – Старик внимательно посмотрел на него.

– Аветис, Рим пойдет войной на Армению, если не уступим Палладиум. Как быть?

Мудрец задумался, а потом сказал:

– Жажда господства над миром у Рима ненасытная, но пока Палладиум в Арташате, город не может пасть.

– Защитники Трои тоже так думали, но греки перехитрили троянцев, – парировал Вахинак.

Факт, что Троя пала, а царь армян Зармайр, приведший войска на помощь троянскому царю Приаму, был убит, неоспорим. Некоторые армянские аристократы давно раздувают вопрос: «Не лучше ли подружиться с Римом, отдать талисман и получить доступ к плодам цивилизации и передовым знаниям?» Военная мощь римлян, как они считают, сохранит мир и спокойствие на армянской земле на столетия.

– Рим навяжет нам свою мораль, оберет до нитки и будет сдерживать наше развитие. – Старик прекрасно помнил нашествия Лукулла, Помпея и Антония. Он продолжил: – Армения существует уже тысячи лет и хотела бы иметь такую привилегию, как независимость.

Спорить с Аветисом было бесполезно и опасно, поэтому Вахинак попросил:

– Ты великий алхимик, Аветис! Дай мне снадобье, чтобы видеть то, что не очевидно, и слышать то, что не ведаешь.

Старик встал, подошел к полке и снял с нее черный флакон с жидкостью:

– Эликсир всезнания – то, что тебе нужно. Но будь осторожен: больше одного глотка – и нарушится равновесие тела и его частей в пространстве.

Вахинак взял флакон и недоверчиво стал рассматривать.

– Как убедиться, что это и взаправду чудесный эликсир? – задал он вопрос.

– Иди за мной! – Аветис подвел его к круглому столику. – Вот игра табула. Сыграем?

– Никогда не играл. – Царедворец пожал плечами.

На столике лежала прямоугольная доска, разлинованная в два ряда по 12 квадратов, есть кости – три кубика и по 15 фишек у каждого игрока. Бросая кости, игрок передвигал фишки вперед с целью достичь заключительного квадрата и вывести свои фигурки за пределы доски. Если фишка попадала на квадрат, где уже стояла фишка противника, последняя считалась срубленной и возвращалась на первое поле. Чьи фишки выйдут первыми, тот и победил.

Управляющий открыл пробку флакона, отхлебнул из него немного и внезапно ахнул от удивления: зрение сфокусировалось, слух напрягся, мысли побежали с быстротой молнии, настроение улучшилось, восприятие обострилось. Он вошел в измененное состояние сознания. Начали играть. Не прошло и минуты, как Вахинак выиграл.

В полном удивлении уставившись на флакон, он, забыв поблагодарить алхимика, двинулся к выходу. Аветис опустил рычажок, дверь открылась, и царедворец, зажимая в руке пузырек, ушел в неописуемом восторге. В коридоре на окне сидели два голубя. Проходя мимо, Вахинак оторопел: голуби ворковали, но он понимал их язык. «Это тот самый управляющий царским двором, который приказал повару по субботам подавать к столу жареных голубей», – говорил первый, а второй, вышагивая рядом, проронил: «Опасный царедворец, того и гляди навредит».

Опустившись по лестнице на первый этаж, вельможа пошел мимо кухни, кладовых и каморок. За дверью кладовой с утварью он ясно услышал голоса, хотя говорившие шептались. Мужчина, по-видимому, повар, добиваясь желаемого, приставал: «Милашка, это нормальное явление: мы ненадолго встретимся и разбежимся». Женщина, надеявшаяся на что-то большее, кокетливо произнесла: «О, Хорен, я хочу серьезных отношений, может быть, даже создать семью». Равнодушный голос мужчины, неготового к семейной жизни, доносился из-за двери: «Когда я вижу тебя, мой персик, неумеренный аппетит пробуждается, а сдержанность улетучивается как дымка…»

Вахинак пошел дальше и вышел во двор. Со всех сторон доносились голоса лошадей, птиц, слуг, шуршала трава, листья на деревьях вдалеке зловеще шелестели, лениво журчали фонтаны, а людское многоголосие раздавалось из каждого окна. Он почувствовал себя безмерно могущественным, способным на безнаказанное злодейство, изумить, потрясти вялый мир, разрушить вековые устои. Вдруг зазвучали знакомые шаги: несомненно, они принадлежали советнику Гранту. Сановник спрятался за деревом и ждал. Из дворца вышел философ и направился в город. О, сейчас, проследив за ним, Вахинак дознается, где прячут Палладиум! Незаметно, держась на солидном расстоянии и таясь за каждым деревом или забором, он увязался за Грантом и, перебегая от укрытия к укрытию, вскоре увидел, что советник подошел к какому-то дому без окон и исчез, будто прошел сквозь стену.

Царедворец подбежал к дому. Стена как стена, из сырого кирпича, никаких проемов и выступов. Обследовав ладонями все, что можно, он, озадаченный, уставился на нее, соображая, что делать. Достав из складок плаща флакон, принял очередную дозу эликсира: вновь обострились все чувства, работа мысли усилилась, глаза увидели, что скрыто от посторонних: один из булыжников вымощенной дорожки у дома был отполирован лучше других, и Вахинак, не раздумывая, резко надавил на него ногой. Сработало невидимое запорное устройство, тяжелые мешки с песком, подвешенные на веревках, ушли вниз, и потайная дверь в стене приоткрылась. Управляющий немедленно проник внутрь.

Он оказался в хлеву – крытом загоне для домашних животных. Пахло навозом, под ногами хлюпала жижа, свет, проникавший из отверстий на крыше, был недостаточным, чтобы рассмотреть все в деталях, поэтому, сделав два шага наугад, Вахинак нечаянно наступил на курицу; перепуганная наседка, хлопая крыльями, с кудахтаньем: «Куда лезешь!» поднялась в воздух и заметалась по хлеву, пугая и человека, и животных; царедворец попятился, поскользнулся, упал к ногам осла, который тут же заревел: «И-а! Получай!» и брыкнулся. Вахинака, получившего удар в живот, угораздило подлететь к козлу, который, забыв про жвачку, заблеял «Бледненький!» и боднул его рогами так, что аристократ полетел верх ногами, приземлившись в загоне с быком. Тело чиновника не слушалось, голова болела, пульс бешено колотился, он увидел музыку, услышал цвета, потерял себя во времени и пространстве, но как только бык, потоптавшись на месте, взревел: «Убью!» и кинулся на него, в голове царедворца пронеслась мысль: «Спасайся!» с такой скоростью, что, совершив невероятный кульбит, он перелетел через ограждение и приземлился в куче навоза. На четвереньках подполз к двери и, открыв ее, оказался во внутреннем дворе дома.

Выходы всех комнат были обращены во двор жилища и занавешены коврами. Вахинак тихонько крался от комнаты к комнате, прислушиваясь к разговорам. За одной из дверей послышался голос Гранта:

– Мой старый друг. Проблема сущности человека находится в центре всех споров о человеке. Аристотель называл сущностью человека те его свойства, которые нельзя изменить, чтобы он не перестал быть собой.

– О, Грант, – говорил оппонент, – сущность человека – загадка, но я скажу так: труд делает человека человеком, и тем он отличается от животного. И никакого чуда!

– Тебе не кажется, что запахло навозом? – Философ принюхался.

Вахинак поспешил спрятаться в соседней комнате. Выглянула голова хозяина, он повертел головой и, вернувшись на место, произнес:

– Действительно, запах ощутимый.

– Вот, смотри, – продолжил Грант. – Чудеса бывают. Мне довелось увидеть талисман богов Палладиум и убедиться, что он может предсказывать события. Я начал задумываться: может быть, и сущность человека божественная.

Вахинак напрягся, его челюсть отвисла и, он приготовился услышать главное. Хозяин дома спросил:

– Где же ты увидел Палладиум? Я считал эту вещь мифической.

– Друг, Палладиум в Арташате. Ну, ладно, пора идти. Скоро начинаются занятия со студентами.

Друзья вышли из дома, тепло простились, и Грант ушел. Хозяин долго смотрел вслед философу: «Надо же, Палладиум в Арташате!» Позади него послышались шаги. Обернулся. Картина, которую он увидел, потрясла до глубины души: из его дома выходил второй человек в государстве в белой тунике и зеленом плаще, весь помятый и перепачканный навозом, с синяками на лице и перьями в волосах. Вахинак, сделав вид, что ничего странного не происходит, что так сейчас принято ходить, прошествовал мимо потерявшего дар речи гражданина и быстренько перебежками двинулся во дворец.