– Почему?

– Рим идет сюда, скоро война. Город не устоит против разрушительной силы.

Баграм улыбнулся:

– Арташат Риму не по зубам. У нас есть то, что не позволит никому взять город штурмом.

Конечно, он имел в виду непреступные крепостные стены и воду, непрерывно текущую с гор по керамическим трубам и питающую столицу, а также изрядные запасы хлеба и сильную армию, которую побаивались и римляне, и парфяне. Но не только.

– Знаешь, Геката, у нас есть бесценный талисман, оберегающий город.

– И все же я должна уехать. Рим объявил на меня охоту, обвинив в поджоге храма богини Весты. Сгорел Палладиум, талисман Рима. – Геката огорченно смотрела на него.

Хрипловатый голос Баграма прозвучал веско:

– У них – ненастоящий Палладиум. Истинная статуя хранится здесь, в этом городе.

Геката, удивившись, встрепенулась:

– Ах, если бы я могла взглянуть на нее, убедиться, что ваш Палладиум настоящий, я бы стала твоей навсегда!

В венах Баграма бешено пульсировала кровь, его переполняли пылкие чувства, он уже не представлял жизни без нее и, преисполненный обожания, был готов положить сердце к ногам красавицы. Опьяненный страстью и вином, горячо воскликнул:

– Моя любовь к тебе безгранична! Я докажу, что говорю правду, и ты останешься со мной навечно!..

По темным пустынным улочкам Арташата, закутавшись в плащи, они шли к храму богини Нанэ. Баграм, освещая путь факелом, держал возлюбленную за руку, время от времени всматриваясь в гармоничные очертания ее лица: не сон ли это? Они подошли к зданию, окруженному колоннами, и, открыв в боковой стене потайную, известную лишь ему и жрецам, дверь, вошли внутрь, в святилище. Посреди храма на высоком гранитном пьедестале стояла монументальная скульптура Нанэ – богини войны, материнства и мудрости, дочери верховного бога-творца Арамазда. В свете факела мраморная женщина в шлеме, хитоне, с эгидой, наброшенной на плечо, казалась живой. Она, сотворенная великим скульптором во весь рост, безмолвно смотрела большими глазами вдаль, держа в руках копье и щит, а у ее ног извивалась каменная змея.

– Потрясающая работа! – с нескрываемы восхищением произнесла Геката, узнав греческую Афину Палладу, богиню мудрости, праведности, войны и стратегии.

Баграм подошел к стене позади изваяния, осветил факелом каменный узор и, нажав на изображение птицы, пьющей воду из чаши, толкнул каменный блок. Образовался узкий проход, в который он увлек свою подругу. В трепещущем свете факела взору открылась крутая лестница, по которой они спустились в подвальное помещение, остановившись у массивной дубовой двери.

– Как открыть эту дверь, знают лишь царь, несколько жрецов и я, – похвастался Баграм.

Рядом с дверью на стене висели увесистые старинные ключи – золотые, серебряные и бронзовые, с ручками в виде символов: пара диких муфлонов; пара азиатских львов; два солнечных сокола; два разбегающихся зайца; величавый двуглавый орел; пара нисейских лошадей; пара оскалившихся волков.

– Ключ, отмыкающий эту дверь, здесь, но, если выбрать не тот, попрощайся с жизнью. – Баграм заговорщически посмотрел на спутницу.

– И какой же ключ верный? – с придыханием спросила женщина, оглядываясь по сторонам.

– Что выбрала бы ты?

– Ну, не знаю, наверное, золотых львов…

– Любимая, нет! Каждый день для отпирания двери назначается новый ключ…

– Ключ от врат смерти или бессмертия? – Она была заинтригована.

– Всего лишь ключ, скрывающий тайну. – Баграм изо всех сил старался произвести на нее впечатление. – Вчера был знойный день и гроза… Ничего не приходит на ум?

– О, Баграм! Наверное, двуглавый орел?

– Да, любимая!

Взяв бронзовый ключ с двуглавым орлом, символом, заимствованным армянами у хеттов, он отворил с лязгом и скрежетом замок и, с силой потянув на себя бронзовую ручку, открыл дверь, пригласив жестом спутницу.

Геката сделала шаг, но внезапно остановилась как вкопанная на пороге слабоосвещенной комнаты, боясь даже вздохнуть. На нее смотрел, сверкая глазами, страж тайного хранилища – громадный армянский волкодав-гампр, из пасти которого текла слюна. Казалось, жертва будет поражена лишь одним его взглядом. Несомненно, таких псов, агрессивных, с мощными челюстями, с окрасом, как у волка, избирают для хранения сверхъестественной сущности. Жаль, с собой у нее нет лепешки со снотворным, чтобы усыпить этого «Цербера», как предписывалось мифом!

– Не бойся, любимая! Аралез, лежать!!

Гампр с некоторым запозданием выполнил команду царедворца, продолжая угрожающе смотреть на Гекату. Она, колдунья, преодолев минутную слабость, подошла, протянула руку и так посмотрела в глаза собаки, что та успокоилась и, опустив большую голову на камни, даже разрешила женщине себя погладить. Баграм осознал: Геката непроста, может и удивить.

Он зажег факелом масляные светильники. Перед взором вошедших наконец предстала волшебная реликвия. В глубине зала на черном базальтовом столбе-постаменте стояла древняя резная статуя – небольшая, в один локоть, – фигура богини Афины в доспехах, с копьем и щитом. Священная статуя, с остатками краски, потертая, потерявшая от череды веков нарядность и мелкие детали, волей-неволей притягивала внимание своей таинственностью и предчувствием грядущего.

Они остановились вблизи реликвии.

– И от этой фигурки зависит судьба города и его оборона! – Она недоверчиво прищурилась, обращаясь к спутнику: – Но как удостовериться, что Палладиум подлинный?

Баграм торжественно объявил:

– Если произнести нужное заклинание, статуя вращает глазами.

– И ты знаешь это заклинание?

– Конечно! – Он подошел ближе к статуе и церемонно сказал: – О, Афина Паллада, светлоокая дева, градов защитница, пусть сгинут презренные трусы, подло дерзнувшие великих разгневать богов!

Вдруг глаза статуи задвигались. Медленно переведя взгляд вниз, она начала делать круговые движения серыми глазами по часовой стрелке. Три раза.

– Успех не терпит сомнение! – услышал голос Гекаты Баграм.

Его звериный инстинкт сработал с быстротою молнии. Совсем недавно эту пословицу произнес на приеме у царя римский легат Лоллий, а теперь ее повторила Геката. Совпадение?! Не может быть! Что-то здесь не так… Он, изумленный, резко обернулся, как раз в тот момент, когда женщина занесла кинжал-фибулу для нанесения удара ему в шею. Обеими ладонями, сложенными чашечкой, он захватил наносящую удар руку с кинжалом, но предотвратить порез не смог. Царапина, неглубокая, однако длинная, осталась на его шее. Рывком отстранив захваченную руку Гекаты, оттолкнул ее от себя, приготовившись ударить локтем ей в голову, но силы разом оставили его. На кончике кинжала был яд. У Баграма возникли вялость, слабость, головокружение, дрожь охватила конечности, и, побледнев, он вяло опустился на каменный пол. Только глаза и несвязная речь выдавали, что еще жив.

Геката, деловито заложив кинжал-фибулу в застежку, уничижительно посмотрела на поверженного у ее ног мужчину:

– Благородные поступки часто вознаграждаются болью.

Она подошла к постаменту, протянула руки и с трепетом сняла с него статую. Ощутив в висках биение пульса, почувствовав торжество злорадства и прилив восторга, она, приблизив Палладиум к глазам, произнесла:

– О, Афина Паллада, светлоокая дева, градов защитница, пусть сгинут презренные трусы, подло дерзнувшие великих разгневать богов!

Статуя начала вращать глазами, Гекату же, на устах которой возникла победоносная улыбка, распирали самодовольство и превосходство. Сдернув со сломленного мужчины плащ, она стала заворачивать трофей, а Баграм, превозмогая страдания, приподнял голову и из последних сил прохрипел:

– Ктум[137]!

Аралез превратился в лютого зверя со взъерошенной шерстью, хищным оскалом и налитыми кровью глазами. Вскочив, издав низкое рычание и грозно оскалившись, собака, по крови близкая к волку, агрессивная, по существу, живое оружие, приготовилась защищать хозяина до остервенения. Геката, прервав возню с фигуркой, попыталась применить все свои колдовские чары, но подчинить это неуправляемое животное не получалось. В мозгу колдуньи билась мысль: «Как усмирить, как контролировать собаку?!» Удерживая в одной руке сверток с реликвией, она выставила вторую руку вперед и забормотала заклинание.