Верзила, осклабившись, смотрел на жертву – юную девушку. Его напарник, поджарый вольноотпущенник небольшого роста, вытаскивал из-за пазухи нож и с кривой страшной ухмылкой шел напрямик к Руфусу:
– Ну, рыжий-красный, человек опасный, сейчас проверим, какого цвета у тебя кровь!
Он замахнулся ножом, чтобы нанести удар в сердце юноши. Секунда оцепенения, и Руфус перешел к активным действиям: выставив перед собой толстый греческий фолиант, защитился им как щитом. Нож вонзился в твердую книгу, застряв в ней накрепко. Изо всей силы Руфус оттолкнул злодея вместе с книгой. Тот попятился, пытаясь высвободить застрявший нож, но замешкался. Этого времени юноше хватило, чтобы выхватить скрытно носимый в плаще кинжал и вонзить его в живот злодея. Наличие оружия у плебеев, вольноотпущенников, рабов и чужестранцев в городе считалось преступлением, но ни один армянин не выходил из дома без оружия. Человек в грязном сером плаще рухнул на землю.
Верзила, удерживая одной рукой девушку, другой срывая с нее золотые украшения, резко обернулся; хищная улыбка с его лица сползла. Увидев поверженного подельника, выхватил из кармана нож и, приставив к лицу оцепеневшей Эрато, заорал:
– Бросай кинжал, иначе изуродую ей лицо, родная мать не узнает!!
Руфус заколебался. Собрав воедино волю, мужество и энергию, он уже был готов ринуться в драку и уничтожить противника (злость подавила страх), но, осознав, что не успеет (пострадает сестра), стал усмирять себя, загоняя эмоции под контроль самообладания. Пылая ненавистью, исподлобья глядя на врага, Руфус все же бросил кинжал к его ногам. В ту же минуту громила, оттолкнув девушку, набросился на него и, сбив с ног, навалился на парня всем телом, занеся нож для удара. Вдруг рука бандита с острым ножом вяло упала на землю, грузное тело обмякло, придавив юношу.
Руфус, отстранив труп, приподнялся на локте и уставился на военного, который только что мечом поразил бандита. Это был римлянин примерно 23 лет, с волосами медно-коричневого цвета, с красивым, волевым лицом, выдававшим упрямый и сильный характер, в белой тунике с узкой красной полосой, широким кожаным поясом, мечом гладиус и небольшим красным плащом за спиной. Люди с таким цветом волос своевольны, им чужды запреты и законы общества. Он, деловито протерев меч об одежду поверженного злодея, вложил его в ножны и обернулся, внимательно посмотрев на Эрато. Эффектная, изящная, молодая черноволосая женщина с тонкими чертами лица, четко очерченными губами, со сверкающими карими глазами обворожила его. Их взгляды встретились. Очаровательное мгновение! Его внезапно пронзила божественная искра. Душа заметалась, в груди вспыхнул пожар, в мозгу мелькнула мысль: «Вот он, миг счастья!» Не говоря ни слова, воин смотрел на нее, ощущая к этой женщине магнетическое притяжение, прочувствовав переживания, которые ранее никогда не испытывал. Наконец, придя в себя, произнес:
– С рыжими лучше не связываться. – Он с улыбкой смотрел то на нее, то на Руфуса, который подошел, все еще переживая случившийся конфликт. – Я римский гражданин, меня зовут Квинт. Квинт Гатерий. Недавно добровольно вступил в легион, буду служить четыре года военным трибуном. Как раз шел с тренировки на Марсовом поле.
У Эрато возникла необъяснимая симпатия к незнакомцу, щеки залились румянцем, сердце забилось учащенно, движения рук стали неловкими. Появилось желание созерцать этого человека как можно дольше.
– Я должна тебя поблагодарить. – Она опустила глаза. – Извини, что не представилась. Меня зовут Эрато, я племянница армянского царя. Если бы не ты, мы бы с братом погибли.
– Меня зовут Руфус. – Брат девушки, которого переполняло нескрываемое восхищение, доверчиво смотрел на римского юношу. – Ты спас мне жизнь. Спасибо.
Квинт Гатерий происходил из сенатского рода. Он был старшим сыном в семье, поэтому получил имя отца – Квинта Гатерия, знаменитого оратора, плебейского трибуна и сенатора, а его матерью была сестра Агриппы.
Гатерий, сердце которого пленила армянка, пошутил:
– Там, где преступность чувствует себя вольготно, честным людям не возбраняется между делом пресекать грабежи. – Увидев улыбки на лицах новых друзей, спросил: – Я провожу вас до дома?
Эрато кивнула, и все вновь двинулись по улочкам Рима.
Гатерий и Эрато стали встречаться. Жизнь молодого человека вдруг перевернулась, мысли об Эрато не покидали ни на минуту: наконец он встретил родственную душу! Ее внешность, манящий запах, чарующие обертоны голоса завораживали. Восторг переполнял его блаженством, он засыпал и просыпался с мыслью о ней, яркие переживания и истинное чувство привязанности нахлынули с такой силой, что страсть к Эрато овладела всецело, а воля отдалась невыразимому наслаждению. Когда ее не было рядом, он страдал.
Она видела в нем идеальные черты характера мужчины, о котором мечтала, – сильный, надежный, храбрый, умный, ответственный, добрый, спокойный, способный защитить и заботиться, и глубокие чувства к нему зародились в ее душе; между ними возникла незримая связь. Его богатый внутренний мир, понимание смысла жизни, щедрость души соответствовали ее убеждениям и устремлениям. Она желанная и единственная. Их свело Провидение.
Испытывая благоговение, они часто и подолгу гуляли в садах Рима и открывали друг в друге что-то родное, близкое, а прогулки под луной с поцелуями предвкушали будущее упоение счастьем. Между ними возникло волшебное чувство близости, вспыхнула искра любви.
Ночью Августу приснился сон, будто он встретился со своим божественным отцом Юлием Цезарем, который, величаво восседая на троне, был в образе Юпитера.
– Отец! – Август встал на колени. – Моя цель – подчинить вселенную римскому народу.
– Август! – гремел голос грозного Юпитера. – Пусть орел терзает когтями Земной шар, правь народами к их же благу!
Появляется поэт Гораций:
– Вели, величайший, Августу стать царем над вселенной; прикажи бриттов, китайцев, парфян и индийцев во славу твою покорить!
Юпитер громогласно возвещает Августу:
– Сын, не дай без отмщенья грабить парфянам!
Гораций призывает императора:
– О, Август, бог и сын бога, раскайся, не поздно мольбами смягчить гнев громовержца. Святой Палладиум сгинул! Вернуть его Весте в храм заповедный участь твоя…
Октавиан Август пробудился от странного ощущения неизбежности. Стояла тишина, слабое дуновение ветра колыхало огонек в медной лампе. Навязчивые мысли охватили принцепса: он должен выполнить волю богов – возродить величие Рима, вернуть в храм Весты Палладиум, принудить к подчинению парфян, быть auctoritas[131]!
Встав с кровати, вышел на террасу и обратил взор к ночному небу. Мириады звезд мерцали на небосводе, загадочно маня к иллюзорным мечтам, но Юпитер, одна из самых ярких звезд небесного купола, достигшая сегодня максимального блеска, убеждала в правоте мыслей. «Это Юлий Цезарь, который превратился в звезду, с небес благословляет меня: бог небесный посылает сигналы богу земному. А что это?» – он увидел появившийся на горизонте Меркурий, окрашенный в ярко-желтый цвет. – «Меркурий – сын Юпитера, как я – сын Цезаря! Мой великий отец гениален, но я превзойду его своими деяниями, стану властителем мира. Рим всегда процветал за счет покоренных народов, мои декларации о прочном мире – всего лишь риторика, “трофей Августу”[132] будет установлен везде, и в первую очередь в Армении и Парфии».
Дотронувшись до красного амулета «Узел Исиды» на груди, ощутил, что сердце забилось чаще, душа возликовала, возникло чувство превосходства с непреодолимым желанием действовать немедленно. Он послал за Агриппой, который явился быстро, встревоженный и удивленный.
– Мой старый друг! – Август положил руку ему на плечо и вкрадчиво сказал: – Хочу поручить тебе дело, с которым не справится никто, кроме тебя, единственного человека, которому доверяю безоговорочно.
