– И ты веришь этому? – На лице проконсула был написан скепсис. – Ни один человек не решится идти через Кавказский хребет!..

В разговор вмешался военный трибун Фавст, сын бывшего диктатора Суллы, который был помолвлен с дочерью Помпея. Еще до похода, в кругу друзей, он в шутку грозился: «Став диктатором Рима, организую новые проскрипции, объявлю всех вас вне закона и конфискую имущество». Сейчас опять был неосторожен:

– Рим настоятельно требует, чтобы ты, проконсул, продолжал преследование Митридата.

Помпей посмотрел на него укоризненно:

– Углубляться в горные районы Колхиды? Нет уж, увольте. Злодей при бегстве более опасен, чем в сражении. Для его обуздания вполне достаточно флота легата Сервилия, который заблокирует Киммерийский Босфор[88] и обречет царя в жертву голоду!

– Проконсул прав! – бойко сказал Кассий Фавсту. – Главнокомандующий не желает напрасно тратить силы на преследование врага. Есть другие военные задачи.

Помпей с довольной ухмылкой посмотрел на любимчика Кассия:

– Ты далеко пойдешь, квестор. Я помогу. А сейчас хочу допросить Олтака. Кассий, останься.

Фавст ушел, а Помпей и Кассий вошли в покои, где недавно хозяйничал Митридат. В сопровождении двух легионеров появились Олтак в царском одеянии, с белой лентой на голове, и Аристарх в доспехах, но без оружия. Племя ахейцев, из которого происходил Аристарх, было очень воинственным. После похода на Трою оно осталось в Малой Азии и однажды попало под власть Митридата. Царь притеснял ахейцев, и этого они ему не простили. После неудачной попытки убить злодея Аристарх сумел выжить, проплыв под водой в известную ему пещеру, и теперь деятельно сотрудничал с римлянами.

Легионеры с каменными лицами встали у двери, Помпей, внушительный и надменный, в пурпурной тоге и белой тунике, сел в кресло, а остальные устроились на стульях напротив него.

– Царь Олтак, – начал командующий, – меня интересует золотое руно.

Брови Олтака поднялись:

– Руно – вымысел. Многочисленные речки, текущие с Кавказских гор, несут мельчайший золотой песок. Местные жители, положив в воду длинношерстные шкуры овец, собирают это золото, которое застревает в шерсти.

Помпей загадочно улыбнулся:

– Я слышал другое. Золотое руно стало магическим гарантом благоденствия колхов. Вот сколько тебе лет?

– Мне… семьдесят.

– А выглядишь на пятьдесят, седых волос совсем не видно. Полагаю, что в словосочетании «золотое руно» зашифрован некий таинственный смысл.

– Конечно, миф о золотом руне повествует о немалых усилиях, которые нужно приложить, чтобы овладеть богатством, – простодушно сказал Олтак.

При слове «богатство» глаза Помпея заблестели. «Ум людей в их глазах, – заключил Олтак. – Римлянин, падкий на деньги, верит в мифы, и будет очень разочарован, как только произойдет отрезвление ума».

– О Помпей Великий, что для тебя важнее: безумные деньги или богатый внутренний мир?

– Стоп! А где этот мир? – на полном серьезе заинтересовался римлянин.

– Когда становится достаточно темно, можно увидеть звезды, – философски заметил Олтак. – У тебя есть желание, удовлетворить которое так же трудно, как гасить пожар соломой.

– А вот ученый Варрон считает, что руно – это некий эликсир, в сочетании с вином способный омолодить тело.

Варрон Реатинский был ученым-энциклопедистом. Имея неоспоримый авторитет в Риме, он провозгласил: «Высшее благо – удовлетворение души и тела!».

Олтак презрительно смотрел на Помпея и думал: «Еще один искатель приключений, идущий на риск и опасные «подвиги» без сомнений и колебаний. Он не поверит ни одному моему слову: давно решил, что золотое руно у меня и не остановится ни перед чем, чтобы заполучить его. В общем, жить мне осталось недолго». Достав из складок плаща синий флакон, он сказал:

– Вот этот эликсир!

Помпея и всех остальных будто гром поразил. Глаза Гнея вылезли из орбит, Кассий раскрыл рот, у Аристарха внутренние уголки бровей поднялись. Первым пришел в себя Помпей. Драконий перстень светился зеленым цветом. Приказав принести чашу с вином, он мрачно посмотрел на царя. Вошел слуга Деметрий с чашей на подносе. «Та же чаша!» – подумал Олтак. Вылив содержимое флакона в вино, он взял сосуд.

– Вообще-то я пошутил, – тихим голосом сказал он. – Это яд.

Главнокомандующий сидел как сфинкс, в зале повисло гробовое молчание. Олтак, разочаровавшись к жизни, выражал всем видом презрение к Помпею. Его левая бровь приподнята, веки полуопущены, руки не дрожат и держат чашу твердо. Вот он поднес ее к губам…

– Стоп! – скомандовал Помпей. – Ты мне нужен живым: украсишь мой триумф.

Олтак удивленно посмотрел на римлянина, а потом на солдата, вырывавшего из его рук чашу.

Помпей ясно представил торжественное вступление в столицу победоносного полководца и его легионов после успешного восточного похода. Сенат дарует ему, полководцу-императору, эту высшую награду! Главным же украшением триумфа станет не только богатая добыча из культурных стран Востока, но и плененные цари и их семейства. Затем знатных пленников принесут в жертву: по приказу триумфатора их убьют в особой тюрьме на склоне Капитолия. Когда Олтака увели, Помпей обратился к ахеянину:

– Аристарх, ставлю тебя царем Колхиды. Найдешь мне золотое руно!

Отомстить царю Оройзу за предательское нападение во время декабрьских праздников сатурналий было новой навязчивой идеей Помпея. Восточный поход затягивался, приобретая неясную перспективу. Главнокомандующий приказал двинуть армию из Фасиса в Албанию Кавказскую. «Мы не пойдем кратчайшим путем вдоль Куры, мы пойдем обходным – через Армению, чтобы застигнуть албан врасплох!» – такую задачу он поставил легатам. Золотое руно не найдено, но все равно настроение было приподнятое, ведь в Риме его уже объявили покорителем Кавказа; впереди – Албания, а может быть, и Индия! Подобно Александру Великому, он грезил Индией, но как к этому отнесутся подчиненные?

Мощная римская колонна войск двигалась быстро и неутомимо. В ходе марша пригодились и построенные мосты через реки Колхиды, и стоянка для зимовки, и просеки в лесу, и иберы, ставшие проводниками.

– Кратчайший путь к цели – это окольный путь, и этот путь проложат судьба и

гнев! – поучал Помпей легатов в своей палатке на ночной стоянке, угощая их вязким и сладким колхидским вином с привкусом меда и трав.

– Гнев – порок, он притупляет разум и подогревает ссору! – произнес Габиний, которого развезло.

– Кто побеждает гнев, преодолевает максимального врага! – воскликнул развеселившийся и неунывающий Метелл.

– Жизнь интересна своей непредсказуемостью, – высказался захмелевший Скавр.

– Ты ведешь нас по лабиринту неведомого, – заплетающимся языком проговорил Лентул.

– Тому дозволено все, кто может больше, чем хочет! – провозгласил разгоряченный Флакк.

«Пьяного речи – трезвого мысли», – подумал Гней, а вслух сказал:

– Возмездие неотвратимо! Теперь скажите мне, как вы смотрите на наш поход в Индию?

Произошло замешательство. Легаты тупо уставились на командующего. Индия в их понимании была страной, окутанной тайной; ходили легенды об ее неведомых опасностях и удивительные истории о сказочных богатствах. Туда стремились лишь любители приключений и острых ощущений.

– А зачем нам слоны? – неожиданно спросил Габиний.

– О, индийцы купаются в золоте! – икнул Метелл.

– Мы сможем наладить вывоз специй и пряностей в Рим напрямую, – всхлипнул Скавр.

– В Индии чудеса на каждом шагу, – подмигнул Лентул.

– Точно! Я слышал о летающих колесницах и армии обезьян! – рыгнул Флакк.

– Прекрасно! – Помпей был доволен. – Итак, решено: мы разобьем албан и двинемся в Индию!

– Да!!! – заорали легаты.

– Мы презираем опасность!

– Кто медлит, тот боится!

– Смелость не терпит сомнений!