– Да, готово! Да, готово! Да, готово! – радостно восклицают солдаты, трижды поднимая вверх руку.

С горы за этим ритуальным действом наблюдал Митридат в окружении Гипсикратии, Олфака и Диофанта.

– Имеющий мозги не заблуждается насчет всяких глупостей. Они прольют столько крови, что эту гору назовут Красной, – равнодушно сказал он.

Построение римлян закончилось. Поглядывая на гору Дастейра, Помпей дотронулся пальцем до камня на драконьем перстне. Сильное волнение охватило его, направление мыслей изменило ход, сердце забилось учащенно: решение вызревало.

Габиния в спешке вызвали к главнокомандующему.

– Проконсул, ты звал меня?

– Габиний!

Легат с удивлением смотрел на Помпея:

– Да, проконсул!

– Вот что я решил, – начал полководец. – Боя не будет. Мы измотаем противника, лишим его продовольствия и воды, заставим либо сдаться, либо в отчаянии спуститься с горы и биться.

– Проконсул, Митридат не решится дать сражение. Полагаю, нам предстоит штурмовать гору.

– Мы не полезем на гору. Я же не выжил из ума! – Военачальник сверкал глазами.

– Как же мы достанем Митридата?

– Мы построим земляной вал вокруг этой горы!

– Что?!

Вражеский лагерь римляне стали обносить сплошным рвом с валом. Инженеры и рабы сноровисто копали землю, а подразделения, выделенные легионами для охранения, заняли позиции вокруг горы. Митридат, осознав, что генерального сражения не будет, потерял душевный покой. Помпей не спешит штурмовать и готовит длительную осаду! Несомненно, вдохновение к нему снизошло благодаря драконьему перстню! Что ж, моя ярость прольется кровавым дождем!

– Олфак, действуем по запасному плану! – волнуясь, приказал Митридат.

Ночью отряд скифов начал отвлекающий маневр. Светила бледная луна. Ее мертвенный свет окрашивал скалы серебристо-грязной краской, заливал долину, где стоял лагерь римлян, оттенками серого и черного. Невеликие ростом, но резвые скифские лошади, выносливые и неприхотливые, помчались с горы вниз, неся всадников, готовых выпустить в противника тучу стрел с бронзовыми наконечниками. Преодолевая недостроенную систему укреплений, воины-скифы пускали в ход не только стрелы, но и акинаки, дротики и копья. Рядом с ними скакали обезумевшие лошади с колесницами, пылающими жарким огнем. Внезапный молниеносный налет был встречен римлянами эшелонированной обороной из сторожевых отрядов. Сверхбыстрый Олфак – вождь племени дандариев с Кубани – увлек за собой кочевников, и эта масса, словно острое железное копье, врезалась в римских солдат, протаранила охранение, опрокинула заслоны и влетела в лагерь непобедимых римлян.

Заиграли рожки, объявили тревогу! Помпей, никогда не любивший ночные схватки, выскочил из палатки и с удивлением уставился на происходящий хаос. Скифы метались по лагерю, сбивая строения и солдат, выпуская стрелы, меча копья, поджигая палатки, опрокидывая повозки, а их дикие гримасы в свете костров и пламени пожаров вызывали оторопь у легионеров. Наконец центурионы, самые опытные вояки, справившись с шоком и превосходно зная свое дело, стали управлять солдатами, подавая четкие команды. Кочевники получили отпор, а пожарные когорты потушили возгорания.

Митридат во главе войска, по разведанным в скалах труднопроходимым дорогам и тропам, оставив в лагере горящие костры, покидал Дастейру – уходил на север, к Черному морю. К утру войск понтийского царя на горе не было. Олфак погиб, а небольшая часть скифов спаслись и ушли в горы.

Римляне настигли Митридата на третий день у реки Лик, что недалеко от верховий Евфрата. Разведывательный патруль обнаружил дорогу, по которой следовала армия понтийского царя, и хорошо натренированные легионеры ускоренным маршем зашли ей в тыл. Передвигалась армия царя по ночам, утром строила лагерь и отдыхала.

Смеркалось. В шатер Митридата вбежал начальник охраны Диафант:

– Государь, они обнаружили нас!

– Быстрее, чем я ожидал. Где они?

– Лазутчики докладывают: около трех стадий[63] отсюда.

– С самого начала думай о конце! – патетически произнес царь. – Диафант, куда отступать? – Не дождавшись ответа царедворца, стал философствовать: – Здесь недалеко истоки трех рек – Аракса, Тигра и Евфрата. Это ворота в рай. Но боги в рай меня не пустят: слишком много злодеяний совершил, пролил кровь десятков тысяч невинных людей. Податься в Армению не могу: за мою голову Тигран объявил награду. Идти в Трапезунт, чтобы погрузиться на суда и отплыть в Таврику? Но ты сам, Диафант, докладывал, что Помпей блокировал все мои порты. Что делать?

– Государь, ты должен биться с римлянами!

– Моя армия слаба, отсутствует дисциплина, много дезертиров. Войны с Римом истощили царство, собрать новое войско невозможно.

– Ты – великий полководец, способен победить римлян в генеральном сражении и решить спор с Помпеем раз и навсегда!

– Размахивать мечом и сражаться – две разные вещи. Когда отвернулась удача, победа оборачивается поражением.

– Тогда, государь, осталось одно: спасайся бегством! Время есть… Римляне не посмеют напасть ночью. В крепости Синория спрятаны твои сокровища. Заберем и поскачем в Колхиду!

– Бежать, не дав генерального сражения? Недостойно! Ты же сам назвал меня великим полководцем! Впрочем, признать поражение – тоже победа, хотя бы над собой!

В шатер влетел советник и стратег Менофан:

– Государь, римляне развертывают боевой порядок!

Митридат помрачнел и зловеще произнес:

– Противник намерен биться? Делать нечего, отбросим нерешительность и ударим по собственному страху. Трубить сбор войск!

Помпей считал бой в темноте рискованной затеей. Вынудить царя сражаться днем не получалось. Если не решиться напасть немедленно, ночью, Митридат опять сбежит, и перспектива победы улетучится. Гней колебался, но перстень дракона сегодня сиял особенно ярко: свет красного камня, казалось, обжигал, подталкивая к смелому решению – действовать немедленно. Вообще, по мере приближения к горе Арарат, Гней чувствовал рост безумной одержимости, поэтому быстро согласился с предложением Габиния, Афрания и Скавра дать ночной бой.

Римские солдаты, славившиеся железной дисциплиной, в темноте при свете факелов стали занимать боевые порядки. Каждый знал свое место. Перед легионами вперед вышли велиты – легкая пехота; первую линию заняли гастаты – копьеносцы, вторую – принципы, тяжеловооруженные воины, третью – триарии, ветераны войн, которых бросали в бой в решающий момент. Вымуштрованные солдаты не испытывали страха и рвались навстречу противнику.

Низкая луна была на ущербе. Казалось, она поблекла и уменьшилась в размере, но давала достаточно света, который проникал сквозь тьму и освещал спины римлян, создавая длинные черные тени. Они вытягивались далеко вперед, в сторону противника, и тот никак не мог определить верное расстояние до первой шеренги. Ночные силы явно подыгрывали потомкам Ромула.

Помпей, с багровым лицом в свете факелов, в наступательном порыве, вызванном неистовым восторгом, отдавал приказ:

– Митридат построит фалангу, которая может действовать лишь по правилу, заведенному раз и навсегда! Мы раздробим и рассеем это войско! Афраний, твой легион ударит с левого фланга, солдаты Геллия – с правого! Скавр и Лентул, произведите охват войск противника и зайдите им в тыл! Направление главного удара – с фронта в центре! Его нанесут Целер и Флакк после массированного применения катапульт. Чтобы окончательно сломать монолитный строй, я введу в бой Габиния и Торквата и добью войско Митридата. Остальные легионы – мой резерв. Помпоний, конницу применить только при угрозе атаки кавалерии противника!

Мощная греческая фаланга царя Митридата представляла собой плотное, в несколько шеренг, построение огромного количества воинов в крепких доспехах, с длинными копьями. В бою участвовали только первые шеренги, остальные служили резервом для немедленной замены раненых и убитых.