— В начале августа готова будет, только ты не забудь лишних денежек учителям выкроить.

— Не забуду, я с этого и начну. А ты пока подумай, как такие школы организовать на строительстве дорог — копатели-то в основном там кучкуются…

Ларс Северов был просто одержим идеей «обеспечения своим киловаттом каждого человека». И при этом был убежден, что «ждать милостей от природы», то есть финансирования и поставок всего нужного оборудования «из центра» будет делом практически безнадежным. Просто потому, что вся нужная продукция уже распланирована на годы вперед. Однако это только продукция тех заводов и фабрик, которые уже работают — ну и тех, которые по плану заработают скоро. Но ведь никто «инициативу с мест» не запрещал, так что если путь к поставленной задаче проложить, скажем, несколько извилистый…

Завод в Северске Ларс заложил пять лет назад, и еще осенью двести девяносто первого из сборочного цеха вышел первый генератор мощностью в полтора мегаватта. Турбину для этого генератора изготовил другой завод, построенный еще отцом — «Лемминкэйненовский механический завод». Ну а то, что для изготовления турбин на заводе пришлось построить новый цех — так это всего лишь цех, а не новый завод. Да и рабочие в новый цех в основном пришли из ПТУ при самом заводе, и даже новые мастера были выпускниками заводского техникума. Не «свежие», а те, кто уже несколько лет проработал помощниками мастеров в цехах старых, то есть опыта уже поднабравшиеся.

В Скандинавском промышленном районе вообще с кадрами особых проблем не было. С квалифицированными кадрами, ведь при населении в три миллиона человек школы и училища выпускали ежегодно по девяносто тысяч молодых парней и девчонок, работать хоть как-то обученных. Причем «хоть как-то» не означало «кое-как», просто из этого количества всего тысяч десять-пятнадцать готовились по программам работы в сельском хозяйстве. Вот такой был в Скандинавии перекос: природа для сельского хозяйства была не самая подходящая, поэтому «на прокорм населения» и людей готовили минимум. Достаточно, чтобы в каждом доме не переводились яйца, свинина или курятина (а в последнее время многие хозяйства начали активно разводить и привезенных из Америки индюшек), молочные продукты, овощи свежие. Еще довольно много льна выращивали, а хлеб — ну плохо он тут растет, на него и силы отвлекать смысла не было ни малейшего: проще зерно привезти и в обмен отправить сыр или консервы мясные. Ну и продукцию многочисленных «механических заводов» конечно.

Северский завод теперь выпускал по одному полуторамегаваттному генератору каждую неделю, а раз в месяц с завода отправлялся «на места трудовой славы» генератор мощностью в двенадцать мегаватт: очень много было в стране горных речек, на которых не воткнуть гидростанцию было бы просто… неразумно: ну чего в них вода бесплатно-то течет? Правда с постройкой электростанций были некоторые проблемы, связанные с нехваткой цемента. Но ведь вовсе не обязательно плотину строить бетонную, вот Олех давно уже отработал технологию строительства плотин из камня, а уж камня тут было сколько душенька пожелает. И Ларса волновало лишь то, что по самым скромным прикидкам с горных рек можно получать гигаватт двадцать энергии, а пока даже в планах на следующие пять лет выходило даже чуть меньше одного. Но ведь планы можно и перевыполнить…

Кати Клее очень хотела поехать на пуск первого агрегата ДнепроГЭС, но, все тщательно обдумав, предпочла смотреть на это мероприятие по телевизору. А почти самый большой телевизор, с экраном чуть больше метра по диагонали, стоял дома у Кати-первой, так что смотрела она на происходящее в гостях. Ведь до Катиной квартиры нужно было всего на два этажа подняться, а от Москвы до ДнепроГЭС было гораздо дальше, и в восемьдесят восемь лет этому как-то придается большое значение.

Телевизор был почти полностью изготовлен на заводе в Александрове, только экран, каким-то чудом все еще работающий, был взят от «древнего» телевизора Михалыча. На самом деле таких «чудес» было два, второй — уже с полутораметровым экраном — стоял в старом Лизином доме, где теперь обосновались Оля с Никитой. Но больших проблем с подключением этого экрана к телевизору не доставило: почему-то «телевизионных дел мастера» изначально очень скептически отнеслись к вакуумным кинескопам и вот уже два года как завод выпускал устройства с экраном на светодиодах. Которые подключались точно так же, как и «древние мониторы», разве что пока экраны делались двадцатисантиметровые — зато уже цветные.

Вероятно, телевизор просто не может передать всей торжественности момента, всей радости тех людей, которые строили-строили и наконец построили, поэтому долго разглядывать экран у собравшихся возле него дам не получилось. Скучно было — а вот просто «поговорить» все оказались вполне готовы. Все всё ещё живые старушки-«попаданки»: Кати, Лера, Брунн, Ксюша, Алёна, Вика и Лида. Почти все: Велта из своей Вологды последние несколько лет вообще не выезжала. Катя Великая подошла когда телевизор уже выключили, молча налила себе чаю и уселась в уголке, внимательно слушая разговоры «старших коллег»:

— Ну вот, девочки, докатились мы: прямой телевизионный репортаж за тысячу километров от места события смотрим и морды воротим. А ведь на первый наш черно-белый телевизор, по которому показывали то же, что и в окне было видно, еще недавно смотрели как на чудо, — пробурчала Лера. — Уж не зажрались ли мы?

— А мне вот интересно: какой идиот в отделе пропаганды этот репортаж готовил? — с явным недовольством в голосе поинтересовалась Брунн. — Самую большую ГЭС запускаем, а если не вслушиваться, то по картинке можно подумать, что открывается какой-то большой коровник.

— Нет у нас никакого отдела пропаганды, — усмехнулась Лера.

— А нужно, чтобы был! — сердито ответила Брунн. — Народу нужно знать о том, чего он достиг и, наверное, еще нужнее знать, чего он достигнет… скоро.

— Нас, кстати, на прошлой неделе стало уже двадцать миллионов, — несколько не в тему оповестила собравшихся Катя-первая. — И тетя Брунн скорее всего права, людям нужно знать ради чего они все корячатся.

— Прям все раскорячились, — буркнула Катя Великая. — Если учесть, что из этих двадцати миллионов только шесть уже взрослые, то сразу видно ради чего.

— Ну что ты все время брюзжишь? — обратилась к ней Лера. — Через каких-нибудь двадцать лет взрослых будет уже больше двадцати миллионов, а по мощи страна всех превзойдет.

— Страна уже всех превзошла по мощи, а что толку? У нас только учителей и воспитателей в школах четверть миллиона. Это из трех миллионов, которые способны к созидательному — и это слово Катя произнесла с явным сарказмом — труду.

— Перестань брюзжать, эта четверть миллиона учителей каждый год дает стране полмиллиона новых трудоспособных и, главное, готовых к этому, как ты говоришь, созидательному труду, граждан. Вон Катя-первая тебе может подробно рассказать, к чему конкретно готового. Ты уже живешь в условиях, мало отличающихся от тех, в каких мы сами в юности жили. А если забыть про телефоны сотовые и прочие прибамбасы, то в гораздо лучших условиях. Никаких проблем с едой, одеждой, жильем. Каждый — реально каждый — может заниматься тем, чем ему заниматься нравится. В меру способностей, конечно. Вон твой Мишка обещает, что через год-два начнет запускать спутники связи и можно будет так же, как вот этот репортаж с Днепра, смотреть на пуски космических ракет…

— Да знаю я… просто мне невыносимо грустно от того, что все это ни бабуля не увидела, ни мама, ни Вовка… Извини.

— Ну, в плане увидеть нам, конечно, повезло. Но мы все, в том числе и все те, кто сейчас обосновался в парке Мнемозины… который, кстати, ты лично создала… так вот, мы все это создавали и все верили… нет, все просто знали, что так будет. Лично я не сомневаюсь, что довольно скоро и до сотовых телефонов дойдет…

— Может быть, — вмешалась Кати Клее, — в смысле «может быть довольно скоро», но я подозреваю, что даже гораздо скорее. Вот мы тут дружно посмотрели, как на какой-то электростанции торжественно запустили один-единственный агрегат на восемьдесят мегаватт…