— Товарищ генерал армии, разрешите обратиться. Лейтенант госбезопасности Северова прибыла в ваше распоряжение.

— Долго что-то вы прибывали, — буркнул Жуков, находившийся явно в дурном настроении. Понятное дело, был начальником всего Генштаба, а стал «всего лишь» командующим одним из округов. — Идите наверх в комнату 341 и ждите меня там. Я подойду через пять минут.

— Есть.

Я бодро двинула на третий этаж. Там после некоторых расспросов нашла нужную комнату. В ней находились два майора, которые, видимо, перед моим приходом травили анекдоты. Я не знала, к кому именно нужно обратиться, поэтому решила приветствовать сразу обоих.

— Здравия желаю. Лейтенант госбезопасности Северова. Прибыла по приказу товарища Жукова.

— Вы что, сразу за нами двоими? А где конвойные? Вдруг мы сбежим.

Ну понятно, решили похохмить. Ну что ж. Для наведения мостов можно принять их тон.

— Да куда вы денетесь, граждане майоры, — улыбнулась я. — Здание окружено двумя ротами НКВД. Просто сначала выведут всех генералов, а потом уже дойдут руки и до майоров. А я пока буду за вами присматривать, чтобы глупостей не наделали.

Что-то моя шуточка им не понравилась. Оба как-то тревожно завертели головой, поглядывая то на меня, то на большое окно, перегороженное довольно прочной решеткой. Тут я вспомнила, что Жуков не очень-то церемонился с подчиненными и не одного генерала подвел под трибунал. Обстановку разрядил вошедший Жуков:

— Ну что, познакомились? Товарищ Северова прикомандирована к нам по распоряжению товарища Берии.

Майоры вроде бы вздохнули свободнее. Один из них, побойчее, сказал:

— Товарищ Северова нам представилась, а мы еще не успели.

Он встал и представился:

— Майор Селиванов Иван Артемьевич.

За ним вскочил второй майор:

— Майор Коротыгин Степан Степанович.

— Так, достаточно, — прервал их Жуков. — Товарищи командиры. Завтра в 11:30 жду вас здесь. Мы вылетим в Минск. Сейчас свободны. Товарищ Северова, останьтесь.

Майоров как ветром сдуло, а Жуков уселся и уставился на меня. Мог бы предложить даме сесть, между прочим.

— Что это вы наговорили моим адъютантам, что они так отсюда рванули?

— Они, товарищ генерал армии, в шутку спросили, почему я одна за ними пришла без конвоя. А я, также в шутку, ответила, что сейчас внизу НКВД выводит генералов, а меня направили просто за ними присмотреть, пока очередь до них не дошла. Я же не виновата, товарищ Жуков, что они шуток не понимают.

При этих моих словах я увидела, как губы Жукова начали кривиться, и поняла, что он с трудом удерживается от смеха.

— Да, шутки у вас, товарищ Северова, вполне соответствуют профессии. Но к делу. Вы догадываетесь, почему я попросил прикомандировать вас к себе?

— Никак нет, товарищ генерал армии.

— Мне стало известно, что в НКГБ есть девушка, которая располагает важными сведениями, не имеющимися в Генштабе.

Вот гад Серков. Заложил меня. Впрочем, почему заложил? Я написала отчет своему начальству — Берии, а он своему — Жукову. И Жуков моментально среагировал. Я решила, что, если Жуков спросит, сразу считать ситуацию критической и сказать всю правду. Мне ведь с ним работать. Но сначала чуть потяну.

— Товарищ генерал армии, всю имеющуюся у меня информацию я докладываю своему руководству, то есть товарищу Берии. Что и как должно поступать в Генштаб, определяю не я.

— Оставьте это, — отмахнулся Жуков, — вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Откуда у вас информация?

Ладно, была не была. Я подошла к двери, проверила, плотно ли она прикрыта, и вернулась к столу Жукова.

— Товарищ Жуков, вы мне не доверяете или действительно хотите знать мои источники?

— Если бы я вам не доверял, товарищ Северова, то вас бы здесь не было. Говорите.

— Я попала сюда из будущего.

В первый момент Жуков как-то дернулся. Наверное, решил, что пора меня в дурку, но через пару секунд пришел в себя и ненадолго задумался. Потом, как бы отвечая своим мыслям, кивнул, и дальше пошли конкретные вопросы.

— Из какого года?

— 2009-го.

— Когда появились в нашем времени?

— В конце марта этого года.

— Сведения из исторических архивов?

— В основном из учебников истории и из воспоминаний моего прадеда и его друзей.

— Когда начало?

Это он о войне.

— В моей истории — 22 июня. Думаю, что эта дата верна и сейчас.

— Вот почему вы определили срок обучения в десять дней? Чтобы первые группы были готовы к началу войны?

— Так точно.

— Кто знает вашу биографию?

— Муж, товарищ Берия, товарищ Сталин. Про других спрашивайте у них.

— Значит, Павлова сняли по вашей информации, — задумчиво сказал Жуков.

На это я пожала плечами:

— Я только доложила, что было в моей истории, где Западный фронт под командованием Павлова просто провалился. Зато теперь он жив останется, а не расстреляют, как бездарного командующего.

— А почему меня сняли с командования Генштабом, вам тоже известно?

— Точно сказать не могу, но хорошо помню, что во время войны вас все время бросали в самые критические точки: то на оборону Ленинграда, то для защиты Москвы. То еще куда-то. Зато после окончания войны Парад Победы на Красной площади принимал маршал Жуков.

Теперь Жуков задумался надолго.

— Значит, сейчас самая критическая точка — это Западный особый округ. Что же там натворил Дмитрий Григорьевич?

— Так вы же видели наш отчет, товарищ генерал армии, и были на совещании.

— В вашем отчете не было ничего необычного. Был зафиксирован ряд просчетов, существенных, согласен, но не таких, чтобы снимать командующего округом. Вполне можно было обойтись дисциплинарными мерами, с поручением все исправить в кратчайшие сроки. Тут что-то еще. — Тут Жуков сообразил, что я не та фигура, с которой стоит обсуждать подобные вещи. — Ладно, к этому мы еще вернемся. Вы уже поняли, когда надо прибыть сюда завтра?

— Так точно. Буду в 11:30.

— Вопросы есть?

— Есть, товарищ генерал армии. Я тут разговаривала с одним бывшим царским офицером. Он снова хочет воевать. За него ручается товарищ Шапошников.

— Кто такой?

— Романов Аристарх Ксенофонтович.

— Помню такого. Вредный был командир, но ходячий справочник. Хорошо. Его взял бы и без рекомендаций. Но пока могу оформить только переводчиком при моем штабе. Свяжитесь с ним. Если согласен, то пусть собирается. Три дня ему на сборы. Все, свободны.

Только выйдя из здания Генштаба, я сообразила, что совершенно не представляю, где я нахожусь и как отсюда добраться до моей гостиницы. На счастье, мимо проезжало такси. В темноте шофер все-таки заметил отчаянно махавшую руками меня и остановился.

— Большой Кисельный переулок, пожалуйста.

— Это где?

Вот тебе и раз. А я думала, что все таксисты Москву хорошо знают. Ладно, попробую выяснить, какие места Москвы он знает.

— Сретенку знаете?

— Знаю.

— Вот туда и поезжайте.

— Это вам рублей в пять обойдется.

— Договорились, поехали.

Шофер наконец тронулся, и минут через двадцать мы уже ехали по Сретенке.

— Здесь прямо до трамвайной линии.

— Так тут Сретенка уже кончается.

Ну и упертый таксист!

— Зато начинается улица Дзержинского. А переулок как раз там.

— Так бы сразу и сказали, а то Большой Кисельный, Сретенка. Надо было сказать: «Напротив рыбного на Дзержинке», и все.

А ведь, действительно, Большой Кисельный расположен почти напротив рыбного магазина. Только поди догадайся, что шофер знает рыбный магазин и не знает Большого Кисельного переулка. Наконец добралась до гостиницы. Стоп, мне ведь завтра снова в Генштаб. Может, договориться с этим же таксистом? Нет, времени у меня будет достаточно. Сначала зайду в наркомат, попрощаюсь с Трофимовым, и он мне подскажет, как быстрее добраться до Генштаба.

Утром я в первую очередь позвонила Романову. Он с радостью согласился на предложение Жукова и даже отказался взять деньги на билет до Минска. Договорились, что послезавтра я оттуда ему позвоню и он скажет, когда приедет. После этого собрала свой баульчик и пошла в наркомат.