— Да, сволочь, — зло бубнил он сам себе, уйдя подальше от женщин. — Мы тут сытые, а они с голоду сдыхают. С сдохнут скоро. Но тут поневоле сволочью станешь. Продуктов кот наплакал, если соединимся, уже через пару дней сами начнем кору жрать. Проскочить с ранеными тоже не получится — немцы не карандашом деланые. Даже без раненых не получится. И все, пиздец. Хоть стой — хоть падай. А бабы на меня надеются. Верят, что выведу. Так что… лучше я сволочью стану…

— Ваня… — К Ивану подошла Варвара Сергеевна. — Вот ты где. А я тебя ищу…

Ваня посмотрел на нее и опустил взгляд.

— Извини, если мешаю, — женщина нерешительно шагнула к нему. — Но мне… мне надо поговорить с тобой. Очень надо. Можно? Прости, очень надо. Я не могу держать в себе это сейчас…

— Не мешаете, — соврал Ваня. Он чувствовал себя так мерзко, что не хотел не то, чтобы с кем-то разговаривать, а даже видеть никого не хотел.

Варвара Сергеевна присела рядом, немного помолчала и, неожиданно поинтересовалась:

— Тебе, наверное, кажется, что я стерва? Злая, похотливая, стерва? Скажи правду, кажется ведь?

Иван промолчал.

Елистратова пожала плечами:

— Так и есть. Я такая. Возможно даже хуже, чем кажется. Но такой, я сама себя сделала. По-другому… по-другому… другой, я бы просто не выжила. Время такое, страшное время. Либо ты — либо тебя. Мне иногда очень хочется побыть слабой, беззащитной женщиной, очень хочется. Чтобы рядом был сильный мужчина, на которого можно положится. Но таких мало, очень мало. Я так и не нашла. А ты… ты другой, не такой как все. Есть в тебя что-то, чего нет в других. Я бы хотела всегда быть рядом с тобой. Но…

Иван молча посмотрел на нее.

Варвара Сергеевна грустно усмехнулась.

— Но я, наверное, старая для тебя? Только не ври, скажи правду. Я сама знаю, что старая.

— Вы… — Ваня запнулся. — Ты… очень… красивая. И совсем не старая…

— Врешь, — Елистратова улыбнулась. — Но очень мило врешь. Я же старше тебя в два раза.

Иван разозлился и выпалил.

— Да у тебя такие сиськи, что любая малолетка позавидует. Да у меня стоит только от твоего голоса. Хватит хрень пороть! Старая она. Живи и радуйся.

Варвара Сергеевна неожиданно покраснела и застенчиво прошептала:

— Хорошо, не буду. Спасибо, Ваня. Мне… мне стало легче. Но я пока пойду… — она чмокнула Ивана в щеку и ушла.

— Блядь! — ругнулся Ваня. — Кем-кем, а психологом я точно не нанимался работать. Твою же мать…

Утром болота затянул сплошной туман. Уже в паре шагов ничего не просматривалось, а едва подсохшие вещи снова стали мокрыми. Даже костерок не хотел разгораться.

Но неприятности на этом не закончились — заболела Динара.

Она куталась в трофейную шоферскую куртку, вся дрожала и тихо плакала.

— Температура… — Варвара Сергеевна зло поморщилась. — У нее сильная температура. Не исключаю пневмонию. А у нас никаких лекарств. И еще чертово болото. Оно ее доконает быстрей чем сама пневмония. Всех нас доконает. Здесь очень нездоровый воздух.

— Оставьте меня здесь… — тихо шептала Хусаинова, мелко стуча зубами. — Оставьте…

— Не смей! Никто тебя не бросит! — Маша обняла ее и прижала к себе, после чего обернулась к Ивану и потребовала. — Скажи! Мы ведь не бросим ее!!!

— Не бросим, — нарочито бодро подтвердил Ваня. — Конечно, не бросим.

И ужаснулся тому, насколько фальшиво звучал его голос.

— Моя ходить тлава искать… — якут развернулся и исчез в тумане. — Сколо плити назад…

Ваня вздохнул и принялся за костер, а когда он разгорелся, сел рядом с ним и просто молчал. Предел стойкости подошел к своей грани, что делать дальше Ваня просто не знал. И самое страшное, уже не хотел ничего делать.

Якут вернулся к вечеру, притащив целую охапку какой-то растительности и сразу принялся готовить отвар.

— Нет такой тлава как надо… — огорченно качал он головой. — Сдеся нету нигде. Но этот тосе мосет помось. Навелное. Буду плосить Байанай, шибко буду плосить. Не снаю, помось он или нет. А тама… — Петруха ткнул рукой в болото. — Тама есть немса, недалеко отсюда. Немного немса, стоять, масина лемонтиловать. Тли масина лемонтиловать…

— Доктор у них есть?

— Не снаю… — якут пожал плечами. — Мосет есть, мосет нет…

Иван выслушал его и отошел в сторону. Каким образом эта информация может им помочь он так и не понял.

Динара после отваров якута заснула, но кашель у нее стал сильнее.

Ближе к вечеру, со стороны болота донеслась недолгая перестрелка.

Иван всполошился, приготовился встречать немев, но вместо них, ближе к вечеру, на островок вышел маленький и щупленький младший лейтенант — связист. Грязный, весь облепленный тиной, худой, изможденный, с разбитым лицом, он едва стоял на ногах, но притащил с собой винтовку СВТ* и немецкий автомат…

— Кто вы, откуда?

Лейтенант не отвечал, молча стоял на коленях, опустив голову.

— Он в шоке, — Варвара Сергеевна взяла его за подбородок, заглянула в глаза, потом влепила несколько пощечин.

Лейтенант никак не прореагировал, голова опять безвольно повисла.

— Сейчас, — Ваня сходил к своему вещмешку, взял оттуда трофейную бутылку, а потом, силой разжав лейтенанту зубы, влил в него коньяк.

Лейтенант дернулся, зашипел, обвел невидящим взглядом Ваню с женщинами и прохрипел.

— Представьтесь.

— Военврач второго ранга Елистратова, — сухо ответила Варвара Сергеевна. — Со мной группа медицинских работников и бойцов. Вы кто?

— Младший лейтенант Семенов, — тихо ответил лейтенант. — Командир взвода связи…

И опять замолчал, не сводя взгляда от котелка на костре.

— Я разберусь, — Ваня взял крышку от котелка, набрал в нее немного кашицы, прихватил бутылку, а потом, подхватив Семенова под руку, увел его в сторону. Посадил на пенек и скомандовал: — Теперь ешь, но не спеши. Стоп… сначала выпей…

Придержал бутылку, пока лейтенант пил и сел рядом с ним.

— С-спасибо… — лейтенант попробовал взять ложку, но сразу выронил ее.

— Не спеши, я помогу, — Иван сам зачерпнул каши и поднес ложку к губам Семенова. — Вот…

Ване было очень жалко его и еще очень стыдно за самого себя. Оттого, что он сытый, а этот маленький и щуплый лейтенант — голодный.

Накормив Семенова, Ваня вытер ему губы, словно маленькому ребенку и дал еще хлебнуть коньяка.

— Лучше?

Лейтенант молча кивнул.

— Тебя как зовут?

— Иннокентий… — едва слышно ответил лейтенант.

— А меня Ваня. Если хочешь — расскажи, что случилось.

Семенов немного помолчал, зажмурился и с трудом выдавил из себя:

— Я их всех убил…

Ваня хотел спросить, кого он убил и за что, но лейтенант сам начал сбивчиво рассказывать.

— Бродили по болоту, вышли на остров, сидели там неделю. Пробовали выйти, но не нашли дорогу. Осипенко и Пятницкий умерли от ран, Хохлов и Лялин хотели идти сдаваться, я запретил. Они попытались меня убить. Но я сам убил их, а потом пошел куда глаза глядят. Понимаешь… — голос Семенова задрожал. — Одно дело фашистов… а тут своих…

Он закрыл ладонями чумазое лицо и замолчал.

— Какие же они свои… — начал Ваня.

— Свои! — зло отрезал Семенов. — Они воевали. Хорошо, воевали! Хохлов мне жизнь спас… Это все голод… голод заставил… сделал их нелюдями…

Ваня не нашелся что сказать и вместо ответа подсунул лейтенанту бутылку.

Тот отхлебнул и поинтересовался у Ивана.

— А ты как сюда попал? Фамилия, звание?

Ваня немного помедлил, подбирая слова.

— Красноармеец Иванов. Спецгруппа при Особом отделе армии. Выполнял свое задание, наткнулся на женщин. Они все военные медики. Бросить не смог. Вот, пробую вывести… — Иван подумал и предложил Семенову. — Принимай группу под командование.

Семенов грустно покачал головой.

— Я студент. Никогда оружие в руки не брал, даже на охоту не ходил. Пошел добровольцем, хотя родители сделали бронь. Закончил ускоренные курсы командирского состава. Присвоили младшего… но какой из меня командир? Командовать — не получается, воевать не умею, вывести людей тоже не смог. А они на меня надеялись. Не-ет, это ты принимай меня в подчинение…