— Успокойся, Отто, в таком тумане даже русские диверсанты ничего не видят, — хмыкнул его собеседник.

— А ну живо заткнулись! — слегка повысил голос третий егерь. — Разболтались, словно старушки. Хельмут, пройдись по берегу. Марш, марш! Если русский снова сбежит — с нас голову снимут. Фонарь не включать!

И опять Ваня опознал голос немецкого солдата; во время того, как его доставляли в деревню, этот ехал в кабине.

Послышались приближающиеся шаги.

— Черт бы побрал этого русского ублюдка… — бурчал немец, проходя совсем рядом с Иваном. — Черт бы побрал всю эту Россию. Стоп… — он присел у воды. — А это что? Следы?

У Вани гулко забухало сердце, ладонь сама по себе сжала рукоятку кинжала.

— К черту! — ругнулся немец и встал. — Все равно ничего не разберешь… — Он неспешно прошелся по берегу и вернулся к своим. — Ничего не видно. Говорю же, утонул он давно. Вода метра на полтора поднялась. Может хотя бы разожжём горелку вот тут в ямке? Горячего кофе попьем. Даже если русский живой, все равно с болота ни черта не увидит. К тому же, он не дурак, скорее всего, сразу понял, что его старый знакомый гауптман оставил здесь засаду.

— Ну ладно, разжигайте… — сдался старший. — Адди, а ты доставай шнапс, знаю, у тебя, прижимистого чертяки, он есть. Добавим по капельке в кофе…

Ваня выдохнул и принялся медленно, по сантиметру, отползать от немцев. Но уже через десяток метров остановился.

«А жрать по пути буду что? — подумал он. — Ранец с консервами в болоте остался. Сдохну же. А если не переоденусь в сухое — сдохну от воспаления легких. Опять же, тремя фрицами меньше на свете останется. Но чем их взять? Автомат чистить долго и громко, а если попробовать только кинжалом — мне эти волчары, самому, нахрен, этот кинжал в жопу вставят. Хотя…»

Ваня перевернулся на спину, достал из мокрой кобуры Вальтер и вылил из него воду. Осторожно вынул магазин, выбросил патрон из патронника, вставил магазин обратно, а потом, подгадав по уханье совы в лесу, снова загнал патрон в патронник.

Стянул с себя сапоги и, морщась от холода, скользнул в сторону немцев.

Идти пришлось на голоса и на запах кофе, немцы так умело разожгли горелку, что ее огонек Ваня разглядел только тогда, когда чуть не наткнулся на егерей.

Возле ямки у корней поваленного дерева сидели на корточках три едва различимых в темноте силуэта.

— Кофе — это жизнь… — бурчал себе под нос один из них.

— А бразильский кофе со шнапсом — это хорошая жизнь! — довольно хмыкнул второй. — Эй, Вилли, тебе недавно письмо из дома пришло. Какие новости?

— Ничего особенного, — ответил третий. — Герда на ферме работает, ее отец совсем слег. Помощи от него никакой. Да еще рабов с Украины достать не получилось. Соседи всех расхватали с последнего завоза. Так что, ничего хорошего. Черт бы побрал эту войну…

«Сейчас у тебя дела немного поправятся…» — Ваня нащупал мушкой его голову, но испугался промазать и перевел прицел в туловище.

Палец выбрал свободный ход спускового крючка. Но выстрелить Иван не решился и несколько раз перевел прицел, прикидывая в каком порядке будет расстреливать солдат.

— Что-то мне не спокойно… — Вилли поставил кружку на камень и покрутил по сторонам головой. — Адди, Руди, наверное, лучше…

Бабахнул выстрел, немца опрокинуло на спину, следом сунулся лицом вниз второй. Ваня даванул спусковой крючок третий раз, но… услышал только сухое щелканье курка.

Третий немец быстрым перекатом ушел в сторону и полоснул веером из автомата от пояса.

Иван успел спрятаться за дерево и остался целым.

Но вторая очередь захлебнулась уже на третьем патроне.

— Дьявол!!! — заорал немец, бросил автомат и схватился за кобуру.

Но вытащить ему пистолет Иван уже не дал.

Вылетел из-за дерева и в прыжке саданул его рукояткой «Вальтера» по башке, совсем забыв, что тот в каске.

Раздался глухой звук, егерь крутнулся, сшиб Ивана с ног ловкой подсечкой и выхватил кинжал из ножен.

Иван машинально вытянул вперед руку и еще раз нажал на спусковой крючок, при этом прекрасно понимая, что уже через мгновение умрет.

И чуть не сошел с ума от радости, когда бабахнул оглушительный выстрел.

Немец сипло выдохнул, схватился за грудь и повалился ничком на землю.

— Бля… — Ваня повел взглядом по трупам, потом цапнул рукой так и оставшуюся стоять на плоском камешке кружку и залпом допил оставшийся в ней кофе.

Посидел пару секунд и принялся тщательно обирать немцев.

А еще через час, переодевшись в чистое, сухое белье и форму, он закинул за спину забитый до отказа ранец, пнул сапогом один из трупов, и сказал сам себе.

— А теперь точно домой…

В небо с шипеньем влетела ракета, все вокруг приобрело мрачные черно-белые очертания.

Воздух разорвали длинные пулеметные очереди, в ночь выплеснулись красивые пунктиры трассеров.

Ваня судорожно вжался в землю. Дождался пока заткнется пулемет, а потом, быстро двигая локтями и ногами, дополз до воронки, кубарем скатился в нее и сразу же шарахнулся в сторону, смотря на источавший мерзкое зловоние, вздутый труп в немецкой форме.

— Блядь… — Иван закрыл предплечьем нос, сорвал с пояса флягу и сделал несколько глубоких глотков.

Обессиленно откинулся назад и задумался:

«Ну вот, до наших всего полторы сотни метров. Задание я не выполнил, просто дошел в срок и все. Что там надо было делать, так и не сообразил. Может возьмут в зачет двадцать три дохлых немецких солдата и шесть офицеров? Хотя, вряд ли… с собой у меня документы только пяти фрицев, а на слово не поверят. Я бы тоже не поверил. Ладно, дошел и дошел, что будет дальше? А вот с этим хрен его знает…»

Интуиция подсказывала, что дальше все будет очень сложно: как минимум фильтрационный лагерь для вышедших из окружения, а как максимум… как максимум трибунал и пуля в затылок.

Но все это уже не пугало Ивана — он твердо решил сражаться с фашистами до конца. Своего или их, неважно. Несмотря ни на что. Прежний Ваня Куприн исчез навсегда, его место занял красноармеец Куприн Иван Иванович, люто ненавидевший немцев.

— Интересно, дошел якут с бабами или нет? — вслух подумал он. — Должен дойти, Петруха железный мужик. Сейчас доберусь к своим и узнаю. Только бы не пристрелили сгоряча из-за немецкой обертки. Ломиться тайно или буром — не выход. Придется сдаваться как положено…»

Иван быстро сбросил китель, снял нательную рубашку и оторвал от ее подола большой кусок.

— Ну вот, — он довольно ухмыльнулся, помахав лоскутом. — Теперь как положено. Эге-гей, сдаемся!!! Русс зольдатен — нихт шиссен. Так, пукалку долой, вторую тоже, ранец — нахрен, документики оттуда за пазуху. Вроде все. Сука, как же воняет…

Но в воронке пришлось просидеть еще пару часов, пережидая вспышку активности у наших с немцами.

Как назло, облака рассеялись и на небе появилась огромная, яркая луна.

— Твою же мать… — матюгнулся Ваня, немного помедлил и выполз из воронки. Прополз еще полсотни метров, а потом встал и, держа в поднятой руке белый лоскут, побежал в полный рост к своим, громко крича. — Не стреляйте, я свой! Свой! Я с задания возвращаюсь!!!

Несколько минут ничего не происходило, молчали и немцы и наши, а потом вдруг отозвался хрипловатый голос, заговоривший с сильным украинским акцентом.

— Стой, дурень! Стой, мать твою грець, куды…

— Я свой! — обрадованно заорал Ваня и побежал вперед. — Свой…

— Да стой же! На месте! — завопило сразу несколько голосов. — Стой! Мины же!

Ваня резко остановился и в то же самое мгновение перед глазами полыхнула ослепительная вспышка.

Все вокруг завертелось, Иван провалился в темноту, расцвеченную красивыми огненными трассерами.

А очнулся от того, что его куда-то тащили.

Ничего не болело, но тело не слушалось, глаза тоже не открывались.

Откуда-то со стороны донесся гулкий бубнеж, отдавшийся в голове множественным эхом.