С этим я бы поспорил. Лично у меня никаких сильных чувств противник не вызывал. По понятным причинам. Так что слова графиня меня заинтересовали. Надо будет разведать обстановку в этом направлении. Ненависть ненавистью, но перед силой любви и страсти, особенно если её испытывает твоё ребёнок, устоять очень трудно. На самом деле, практически невозможно. И не такие бастионы падали, когда женщина желал какого-то мужчину всей душой, сердцем и остальными частями тела.

— Сколько у маркиза дочерей? — спросил я.

— Три. И столько же сыновей. Правда, говорят, его вторая жена снова беременна. Думаю, это правда. Наша разведка обычно не ошибается.

— И сколько из этих милашек на выданье?

— Старшая помолвлена с маркизом Одоевским. Свадьба назначена на ноябрь, кажется. Младшая ещё не достигла нужного возраста. Остаётся средняя. Думаю, Шувалов приберегает её. Не торопится выдать замуж, ожидая партии повыгодней. Да ты её знаешь. Разве что не помнишь. Вы в одной школе учитесь.

О-па! Вот это новость! Значит, дичь водится в нашем лесу, так сказать.

— Школе, куда я завтра должен идти грызть гранит науки? — уточнил я на всякий случай.

— Да, — кивнула графиня. — Только она в параллельном классе. Макс, ты что, решил за ней приударить? Вы ни разу не общались за всё время, что там учитесь. Вряд ли она воспылает к тебе симпатией. Скорее, решит, что ты собираешься отомстить за смерть отца через неё. Если подойдёшь, просто напугаешь девчонку. И потом, я уже сказала: Шуйский её за тебя не отдаст. Ни за что.

— Наверное, ты права. Я спрашиваю из-за проклятой амнезии. Забудь. Что мне предстоит проходить в этой академии? Кажется, тут память меня тоже подводит.

— Лётное дело. Тебе предстоит стать главнокомандующим нашего воздушного флота. Ну, и демонология. Тауматургия, призыв сущностей, создание фамильяров. Чёрная магия, в общем. Куда без неё? Одними боевыми техниками сыт не будешь. Огнём не ударишь по проклятью и болезнь, напущенную ведьмой, им не исцелить. Так что надо быть во всеоружии. Максим, ты что, позабыл всё, чему учился⁈ — всполошилась вдруг графиня. — Но… это же катастрофа! Ты окажешься слишком уязвим!

— Спокойно, мам. Не всё так плохо. С демонологией у меня как раз более-менее, — если не считать, что я не могу ею занимать, конечно. Но об этом я точно не собираюсь никому рассказывать. По крайней мере, добровольно. — Навёрстывать придётся, в основном, лётное дело. Но ничего. Амнезия ведь не навсегда.

— Надеюсь! — чуть успокоилась женщина. — Постарайся лишний раз о ней не рассказывать. Особенно посторонним. Не хватало, чтобы дошли слухи до Титулярной комиссии. Незачем, чтобы люди говорили, будто новый маркграф Пожарский ни черта не помнит! Этак недалеко и до слухов о слабоумии, знаешь ли.

— И тогда прощай титул?

— Титул тебе вручат через три дня. Дело не в этом. А в том, что как дали, так могут и лишить. Его Величество очень трепетно относится к тому, кто охраняет границы империи. Особенно с Бундесратом. Так что лучше, чтобы в его голову не закрадывались сомнения в твоей способности выполнять свои обязанности.

— Я тебя понял. Языком трепать не стану. Значит, через три дня?

— Да. Я как раз принесла тебе уведомление, — графиня достала из кармана и протянула мне письмо с гербовой печатью. — Ты меня отвлёк своими вопросами.

Я пробежал глазами строки, выведенные каллиграфическим почерком придворного писца. Ишь ты, вручную не поленились составить приглашение. Впрочем, это, наверное, традиция.

— Отлично, — я бросил документ на столик рядом с заварочным чайником. — Значит, нужно продержаться три дня. Как план-минимум.

— Держаться придётся ещё очень долго, — серьёзно отозвалась графиня. — И, раз уж зашла об этом речь… Что ты собираешься предпринять, чтобы показать Шуйским, как опасно покушаться на нас? Это необходимо сделать, иначе они и на тебя попрут. Успех окрыляет. Ты же понимаешь?

— Очень хорошо понимаю. Но сейчас до них будет не добраться. Они понимают, что мы планируем возмездие, и постараются обеспечить себе полную безопасность. Подождём. В конце концов они расслабятся. И потом, им ведь не известно, что мы выяснили обстоятельства смерти отца. Пока что Шуйские считают, будто мы верим в несчастный случай на охоте. Пусть так и дальше думают.

На самом деле, если они замешаны в покушении на отца, скоро им станет известно от следопыта, что мы их подозреваем. Но, как я уже сказал, посвящать графиню в детали незачем. Возможно, ниточки ведут к кому-то из ближайшего окружения, и Шуйские ни при чём. Они, конечно, всё равно будут на суете, понимая, что подозрение неизбежно падёт на них. Вот это и будем пока использовать — для прикрытия настоящего расследования.

— Это правильно, — одобрила моя собеседница. — Пусть расслабятся. Но у тебя же есть план, как действовать, когда выпадет шанс?

— Пока нет. А тебе есть, что предложить?

Женщина отмахнулась.

— Нет, конечно! Я-то тут при чём? Это мужские дела. Просто не могу спокойно спать, пока мой муж и твой отец не отомщён. Но раз ты думаешь об этом… тогда ладно.

Хм… Не подгоняла ли женщина меня с местью Шуйским? Что, если она пришла утвердить сына в мысли, что в убийстве маркграфа виноваты старые врагу рода? Но это лишь возможно. И желание графини вполне понятно. Она беспокоится за репутацию рода Пожарских: если общественности станет известно, что смерть её мужа не была несчастным случаем, все должны узнать, что он был отмщён. И отмщён достойно.

— Я буду держать тебя в курсе, мам. И постараюсь не затягивать. Думаю, мне придётся взаимодействовать с нашим отделом разведки. Если у тебя нет сейчас дел, может, покажешь, где он? И кто там главный.

Графиня сдержалась, хотя каждое упоминание моей «амнезии» било ей серпом по сердцу. Даже выдавила неубедительную улыбку.

— Конечно, Максим. С радостью. Пойдём. Это недалеко. Отдел находится во дворце.

Разведка занимала целое крыло на первом этаже плюс ряд помещений в подвале. Повсюду горели мониторы, воздух полнился тихим жужжанием компов. Двери кабинетов были обиты толстым слоем поролона под чёрным дерматином. Латунные таблички мерцали в свете ламп дневного света. Пара кондиционеров освежала атмосферу и охлаждали серверы.

При моём появлении сотрудники резво вставали и кланялись, но никто не произносил при этом ни слова. Графиня провела меня через весь отдел в самый конец, где позвонила в кабинет с табличкой, извещавшей, что за дверью находится «Директор Шевцов А. И.». Нам открыли почти сразу. Молодой человек в сером костюме бросил на меня цепкий взгляд, поклонился, затем так же поприветствовал графиню.

— Андрей Иванович на месте, — сказал он тихо. — Прошу.

Дверь распахнулась, и мы вошли в маленькую аскетичную приёмную. Пахло освежителем с лавандовыми нотками, но едва ощутимо. В углу примостилась в керамической кадке полуметровая пальма, из-за которой торчал носик пластмассовой лейки. Секретарь быстро пересёк помещение и исчез за второй дверью — такой же безликой, как и все остальные в отделе. Появился он спустя полминуты.

— Прошу, — парень придержал для нас дверь.

Когда мы вошли, грузный мужчина в круглых очках стоял перед большим письменным столом. Одет он был в коричневый костюм-тройку, белую рубашку и полосатый галстук, заколотый серебряной полоской.

— Андрей Иванович, добрый вечер, — первой заговорила графиня. — Не отвлекаем?

— Ну, что вы! — дежурно улыбнулся директор. — Всегда рад вашему визиту, какой бы повод его не вызвал, — он перевёл взгляд на меня и учтиво поклонился. — Ваша Светлость, мои поздравления. Ваше выздоровление — как бальзам на душу.

— Спасибо, — я повернулся к графине. — Думаю, задержусь здесь на некоторое время. Дорогу обратно найду. Не хочу тебя задерживать, мам.

Надо отдать женщине должное, намёк она поняла. Улыбнувшись, кивнула директору, чмокнула меня в щёку и удалилась, исполненная достоинства. Как только дверь за ней закрылась, я сел в кресло и указал директору на его место.