Перевернув пискнувшую Таню на живот, я схватил её за бёдра и рывком поставил раком. Войдя в неё, принялся яростно долбить, держа за мягкую круглую попку. Девушка упёрлась в кровать, комкая простынь. Голова её моталась взад-вперёд, сиськи описывали круги, а звуки шлепков разносились по всей комнате. Таких аплодисментов удостаивался не каждый спектакль, я думаю.

— Да! — время от времени вскрикивала Таня, глотая ртом воздух. — Ещё, пожалуйста! Как же глубоко, Боже! Меня так ещё ни разу не трахали! Только не останавливайтесь, Ваша Светлость!

Она изловчилась освободиться от остальной одежды, и теперь я мог любоваться не только упругой попкой, но также осиной талией и гладкой, как отполированный мрамор, спиной.

Вскоре к шлепкам присоединилось хлюпанье, член стал скользить совсем уже легко, и я решил, что это грозит потерей чувствительности, а значит, пора заканчивать. Навалившись на девушку, я прижал её к мокрым простыням, раздвинул коленями стройные ножки и стал драть, сильно нажимая головкой члена на переднюю стенку влагалища. Таня приподняла попку, чтобы держать правильный угол. Да, она однозначно заслужила поощрение!

Из её маленького тельца начал вырываться протяжный нарастающий стон, который вдруг перешёл в пронзительный крик. Несколько секунд — и он сменился отрывистыми, резкими возгласами. Таня задрожала, затряслась, я почувствовал, как она попеременно напрягается и расслабляется. А затем девушка обмякла, распластавшись на кровати.

Я вышел из неё и встал на ноги. Хм… кажется, моё земное тело не так выносливо, как настоящее, не знающее усталости: грудь и живот покрывал блестящий пот, так что, когда я провёл по ним ладонью, она стала совершенно мокрой.

Девушка внизу заставила себя перевернуться. Глаза у неё были затянуты блаженной поволокой, в их глубине перебегали золотистые искры. Она потянулась к моему члену и, приподнявшись, обхватила его ладошкой.

— Ваша Светлость, вы не кончили! Позвольте мне это исправить!

Не дожидаясь разрешения, она вскочила на колени и жадно накинулась ртом на мой звенящий от мощной эрекции орган. Она быстро сосала его, давясь и капая слюной, которая обильно падала ей на тяжёлые сиськи. Расслабившись, я позволил возбуждению достичь апогея и, схватив Таню за волосы, резко насадил её золотистую головку на член целиком, до самого основания, так что носик упёрся мне в лобок, а мокрый от слюны подбородок — в яйца. Раз, два, три! Струя спермы ударила в горло хрипящей девушки, заполняя её пищевод.

Когда я выпустил Таню, она рухнула на подушку, кашляя, хлюпая носом и пуская слюни.

— О, Боже! — просипела она, неосознанно хватая и комкая простыню. — Боже ж ты мой! Ваша Светлость, вы просто… Это что-то с чем-то. Если вы вдруг окажетесь в Аду, я хочу туда же, и чтобы вы драли меня целую вечность! Честное слово!

— Бойся своих желаний, девочка! — усмехнулся я, опускаясь на колени и вытирая ещё стоящий член краем одеяла. Заодно прошёлся по груди и животу, чтобы избавиться от пота. — Впрочем, попадёшь, не сомневайся. Почти все попадают.

Сиделка подползла ко мне, взяла в рот член и тщательно облизала, глядя мне в глаза.

— Вы просто великолепны, Ваша Светлость! — прошептала она. — Клянусь!

— Само собой, — кивнул я. — А теперь мне надо сгонять в душ. Эти ваши дурацкие тела не просто потеют, но ещё и воняют. О чём только думал Архитектор, создавая их⁈ Впрочем, кто я такой, чтобы критиковать его замысел? Наверное, в этом есть какой-то смысл. Разберусь позже.

На блестящем от влаги личике девушки отразилось недоумение, но я не стал ничего пояснять. Много чести. Пусть радуется, что вообще получила удовольствие. Грешные души, которых я истязал, о таком могли только мечтать и умолять.

— Ты, вроде, собиралась кому-то рассказать, что я очнулся, — напомнил я, слезая с кровати и направляясь к двери, за которой, наверное, была ванная. — По-моему, самое время.

— Да-да, Ваша Светлость… Конечно. Ваша матушка… Она будет вне себя от счастья. О, Боже! — возглас сопровождал попытку подняться, в результате которой девушка покачнулась и, взмахнув руками, упала обратно на кровать. — Ноги ещё дрожат! — извиняющимся тоном сообщила она. — Думаю, мне нужна минутка, чтобы прийти в себя.

— Хоть пять! — усмехнулся я прежде, чем войти в ванную.

После совокупления я чувствовал подъём, обычно мне не свойственный. Словно тело наполнилось теплом и даже жаром. Кожу покалывало, как от статического электричества. Глянув в огромное, больше человеческого роста зеркало, я понял, что слегка свечусь! Вдобавок, в глазах мелькали трепещущие огоньки. Хм… Похоже, секс действительно наполнил меня какой-то энергией. Надо будет спросить об этом женщину, которая скоро придёт, чтобы убедиться, что с её сынком всё в порядке.

Я ненадолго задержался перед зеркалом, оценивая свою новую внешность. Молод, утончённо красив. Бледная аристократическая кожа, почти такая же, как моя собственная. Не совсем, конечно, но сойдёт. По местным непритязательным меркам, наверное, вообще отпад. Мускулатура будто вышла из-под резца Микеланджело Буонарроти. Тоже, кстати, обитатель Ада. Но не в моём Огненном Уделе мается. Так, видел его пару раз, когда навещал соседа. Талантливый мужик, но жуткий грешник.

Последнее, что я рассмотрел, — волосы. Густые, тёмно-рыжие, будто надраенная медь. Красиво. Главное — отлично сочетаются с белой кожей.

Оставшись в целом удовлетворён проведённым исследованием, я переступил край выточенной из цельного куска чёрного мрамора ванны, отвернул оба крана на полную катушку и переключил смеситель в режим душа. Когда в меня ударили туги струи воды, я прикрыл глаза и блаженно улыбнулся. Кайф!

Стоило выйти из душа в обёрнутом вокруг бёдер махровом полотенце, как я увидел высокую женщину с вьющимися рыжими волосами, серыми глазами и весьма выдающимися достоинствами размера этак пятого. Выглядела она хорошо и молодо, однако я сразу сообразил, что ей давно за тридцать, а значит, это мать Максимилиана Пожарского — то есть, получается, моя. Когда она всплеснула руками, окинув меня придирчивым взглядом с головы до ног, и порывисто обняла с воплем «Сынок!», сомнений в наших родственных связях не осталось. Отстранив её и удерживая на расстоянии вытянутых рук, я повнимательней разглядел красивое лицо, обрамлённое медными, как у меня, волосами. Гладкая кожа, едва заметные мелкие морщинки в уголках глаз, полные губы. Глаза напоминали полированную яшму. Ноздри наполнились тонким, приятным ароматом дорогого парфюма.

— Как ты себя чувствуешь, Макс? — тревожно спросила женщина, беря меня за руки, которые оставались на её талии. — Выглядишь, вроде, хорошо… Голова болит?

Похоже, я был чем-то болен. Вернее, не я, конечно, а настоящий Максимилиан Пожарский, тело которого я занял. Что, кстати, и спровоцировало его «пробуждение». Хотя нет, стоп! Таня упомянула слишком сильный удар. Выходит, я либо долбануся башкой, либо меня стукнули.

— Что со мной было? — спросил я. — Почему лежал без сознания?

— Ты не помнишь… — расстроилась женщина. — Да, упал во время охоты с лошади. Шесть дней назад. Я уже стала бояться, что ты так и не придёшь в себя.

Понятно. Почти неделя в отключке. Ничего себе. Хорошо же я приложился котелком.

— Ну, теперь всё нормально. Я очнулся и чувствую себя прекрасно. Даже странно, учитывая, сколько времени я находился без движения. Только у меня кое-что вылетело из памяти. Так что время от времени буду спрашивать странные вещи. Не надо удивляться. Кстати, где отец? Почему он не пришёл меня проведать?

Заодно познакомился бы сразу и со вторым родителем.

Женщина нахмурилась, отвела глаза и вдруг всхлипнула.

— Твой отец… Максимилиан, он умер!

— Серьёзно? И когда?

— Ты так спокойно об этом говоришь…