— На прощание хочу сказать следующее. Недели через две либо я, либо кто-то от моего имени позвонит вам и спросит о вашем здоровье. Если к этому времени вы сумеете экспериментально подтвердить все, о чем здесь говорили, то поблагодарите за заботу и скажите, что все в порядке. Больше ничего не говорите.

— Большое спасибо. Надеюсь, что две недели мне хватит. А как вас найти, если что?

— Не уверена, что это получится, но искать только через начальника вашего первого отдела. Счастливо оставаться.

Выходя из института, я подумала, что теперь честь открытия транзистора будет принадлежать не «Белл Лабораториз», США, а МЭИ. Должна же я была сделать хоть что-то хорошее для своей альма матер.

Усаживаясь в машину, я заметила, что капитан Трофимов как-то по-другому стал смотреть на меня.

— Что, товарищ капитан, теперь не обижаетесь, что вас, по армейским понятиям подполковника, назначили нянькой к какой-то девчонке?

— Что вы, товарищ Северова. Я ни в коей мере так не считал.

Да, так я тебе и поверила. Что я, слепая и не видела, как ты на меня с утра кисло смотрел? А теперь вон ушки на макушке. Ухватил, что я не так уж проста и, значит, подход ко мне нужен соответствующий.

— Так как, Анна Петровна? Сейчас обеденное время, а в НИИ Наркомата боеприпасов нас ждут к 15 часам. Едем обедать?

Своевременное предложение, я и сама чувствовала, что проголодалась, поэтому мы поехали в ресторан. Наверное, сотрудникам НКГБ хорошо платят, или для моего сопровождения капитану выдали солидную сумму, потому что обедали мы в «Национале» и, как я заметила краем глаза, цены там были не маленькие. Впрочем, о ценах этого времени я имела смутное представление, потому что в нашем городке финансовое обеспечение и доставку продуктов я полностью доверила мужу. Должен же он что-то делать по дому.

После обеда поехали в институт Наркомата боеприпасов. Тут беседа была намного труднее, хотя и короче по времени. Рекомендованный нам специалист, по-моему, с самого начала решил, что ничего умного от меня не услышит. Поэтому он вежливо меня выслушал, ни о чем не спросил, сказал, что обязательно все проверит и сообщит в установленном порядке. Когда мы вышли из института, я решила обсудить результат этой встречи с Трофимовым. Оказалось, что наши мнения совпали — либо нам подсунули дурака, либо мужику просто было не до нас. В сухой остаток выпало то, что встреча не удалась. Но я девушка упертая. Как там у Высоцкого: «Если я чего решил, то выпью обязательно».

— Товарищ капитан, а может быть, вы порекомендуете еще какой-нибудь институт, который занимается взрывчатыми веществами?

Трофимов подумал и сказал:

— Едемте. Есть у меня знакомый в одном учебном институте. Он занимается подобными вещами и может вам помочь.

Мы поехали какими-то закоулками старой Москвы и остановились у здания явно дореволюционной постройки.

— Здесь у них лекционные аудитории и несколько лабораторий. Идемте, в это время он обычно у себя в каморке.

Зашли в институт, прошли по коридорам, то поднимаясь, то опускаясь, и, наконец, зашли действительно в каморку. Комнатка в полуподвальном помещении метров шесть, заставленная столами, шкафами и разным химическим оборудованием.

— Кто там? — раздался голос откуда-то из-за шкафа.

— Это я, Михалыч. Привез одну особу, которая очень хочет с тобой побеседовать.

— Да, ну я сейчас. Только бутыль на место поставлю.

Раздался небольшой стук, и из-за шкафа выкатился колобок. Ну не совсем колобок — были у него и руки, и ноги, но я была готова поспорить с кем угодно, что колобок — было его постоянное прозвище. А Михалыч — это так, псевдоним.

— Так я вас слушаю, милая девушка, — обратился он ко мне. — Только, пожалуйста, покороче, а то у меня сегодня много дел.

— Покороче не получится, — вмешался Трофимов. — Нам нужно, чтобы ты внимательно выслушал Елену Сергеевну и высказал свое авторитетное мнение.

— Да кому оно, мое мнение, нужно, — начал кокетничать колобок, или Михалыч.

— Моему начальству, — срезал его капитан.

— Ну, раз твоему начальству, то я, как юный пионер, «всегда готов». Прошу садиться. Нет, не туда, там грязновато, а вот на эти два стула.

Мы уселись, и я, предупредив его о необходимой секретности, начала:

— Речь пойдет о новом виде боеприпаса — так называемой бомбе объемного взрыва. В чем ее основная идея? Нужно распылить горючее вещество в воздухе и потом его поджечь. Тогда при определенных условиях может произойти взрыв. Вот сейчас я ищу специалиста, который будет готов провести подобные испытания.

— Но ведь при подобном взрыве совсем не будет осколков, то есть одного из важных поражающих элементов?

— Да, осколков не будет, зато останутся два других поражающих фактора: избыточное давление и воспламенение. Кроме того, учтите, что осколки от бомбы, сброшенной, например, на дот, внутрь дота не проникают. А взрывоопасная смесь проникнет в любую щель.

— Так, так, так. А в НИИ Наркомата боеприпасов были?

— Были, там нам дали от ворот поворот.

— И правильно сделали.

Я уставилась на Михалыча, а он невозмутимо продолжил:

— Они там, понимаете ли, ковыряются со своими ВВ[34], выдают в час по чайной ложке, получая за каждую ложку хорошие премии, а тут вдруг появляется человек со стороны и ставит под угрозу их многолетние разработки. Зачем им это надо?

— А как вы к этому относитесь?

— Что я. Смеси при определенных условиях взрываются — это факт: взрывается бытовой газ, взрываются пары бензина, на шахтах иногда взрывается даже угольная пыль. Значит, сама идея вполне. Да, вполне. Но как ее реализовать — вот вопрос. Представьте, вы сбрасываете бомбу с самолета. В какой-то момент она должна распылиться в воздухе, а потом должен сработать взрыватель и все распылившееся подорвать. Если взорвать это высоко, то никого не убьет. Если распылять на земле, то проку не будет. Ладно, что-нибудь придумаю. Андрюша, насколько это важно?

— Важно, Михалыч. Подумай, насколько легче нам было бы воевать с белофиннами, если бы мы могли линию Маннергейма обрабатывать такими бомбами.

— Да, тут ты прав. Хорошо. Займусь этим делом, только ты обеспечишь мне полигон и поддержку от твоего наркомата. Иначе те, из боеприпасов, меня схарчат и не поморщатся.

— Обеспечу, — твердо сказал Трофимов.

— Тогда лады, звони через недельку-другую. Счастливо вам, Елена Сергеевна. И спасибо за интересную идею.

Ну вот, после разговора с такими людьми, как Зимов или этот Михалыч-колобок, настроение поднимается. Теперь можно и домой.

За ужином я пересказала Васе все, что произошло в течение дня. Он выслушал, похвалил Трофимова за поддержку, а потом сказал:

— Знаешь, на завтра, кажется, все твои планы меняются. С тобой снова хочет встретиться товарищ Берия.

И он сказал, что, возможно, ты у него пробудешь большую часть дня.

— А ты?

— И я с тобой. Но прошу, веди себя нормально, без выкрутасов — это все-таки нарком.

— Васенька, ну конечно, я буду паинькой и сверхвыдержанной. Чуть что буду брать под козырек и лупать глазами.

— Знаю, как ты лупаешь глазами, — сказал Вася, ухватил меня руками и стал в упомянутые глаза целовать.

Утром, по уже знакомому маршруту, мы с Васей прошли в главное здание НКГБ. Мне выписали пропуск, а Вася прошел по удостоверению. В кабинете нас встретил товарищ Берия, который на этот раз был в военной форме:

— Заходите, супруги Северовы. Садитесь. Нам надо обсудить более подробно некоторые из вопросов, которые мы затронули на нашей первой встрече. Но сначала я хотел бы услышать ваше мнение, товарищ Северова, по поводу вчерашних встреч в институтах.

— В МЭИ встреча прошла, на мой взгляд, вполне успешно. Товарищ, с которым я разговаривала, идею ухватил, оценил, и надеюсь, что недели через две у него появятся первые результаты. Только я не могла сказать товарищу Зимову одну важную вещь.