Старшина вышел, а вместо него в землянке появился Черный.

Ваня на автомате вскочил и больно саданулся головой об потолок.

Майор прошел мимо него, словно не заметив, сел на лавку, помедлил немного и спокойно спросил.

— Вы, наверное, думаете, красноармеец Куприн, что работники госбезопасности только и занимаются, что подтирают задницы сопливым засранцам? Смею вас уверить, это далеко не так… — он презрительно хмыкнул и резко задал вопрос. — Как ты думаешь, щенок, зачем я тебе поручил вывести медиков?..

Ваня смолчал, хотя на языке вертелось с десяток ответов.

Черный досадливо поморщился и продолжил с каменным лицом:

— Да, вокруг творится сплошной ужас, но это не повод не делать свою работу. Моя работа, в том числе, видеть потенциал в людях. Поверь, я умею это делать очень хорошо. Мне показалось, что у тебя просто гигантский потенциал. И ты можешь принести Родине большую пользу. Не мне — Родине. Твоей Родине — красноармеец Куприн. Порой один человек бывает полезней целой дивизии. Я поверил в тебя. Но, ты, все, изговнял. Все, абсолютно все. Без мозгов, сила, ловкость и отвага — ничего не стоят. Огранка бриллианта очень кропотливое занятие, и до того времени, как отколется последний кусочек, ювелир не знает, что получится. В твоем случае, моя работа закончилась, почти не начавшись…

На что отец Ивана был мастер на выволочки, но Черный оказался просто виртуозом. Ваня, в буквальном смысле слова, почувствовал, как его мозги выворачивают на изнанку. Такого стыда, он не испытывал никогда в жизни. Чувство презрения к самому себе, казалось, начало уже сочится из ушей…

— Ты брак, бракованный товар, ты обманка и пустышка и не стоишь внимания, мне жаль, что я потратил на тебя свое время… — безразличное презрение в голосе майор достигло наивысшей точки, он встал, пошел к двери и уже на пороге небрежно бросил: — Забирай свои вещи и пошел вон, чтобы глаза мои тебя не видели…

— Простите… — вырвалось у Ивана. — Простите, товарищ майор госбезопасности…

«Что ты несешь? — взвыл прежний Ваня в его голове. — Идиот! Да пошли ты его нахрен. Вали куда подальше! Какое-то чмо в погонах будет тебе указывать? Да кто он такой?»

Иван стиснул зубы, диким усилием воли подавил бунт в мозгах и решительно повторил:

— Простите, товарищ майор госбезопасности. Я постараюсь оправдать ваше доверие.

Черный резко обернулся.

— Постараешься?

Ваня выдохнул и твердо отчеканил.

— Я сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие, товарищ майор госбезопасности!!!

Майор Черный устало качнул головой.

— Я многое могу простить, красноармеец Куприн, но только не глупость…

— Но в вашем случае… — продолжил Черный, — но в вашем случае, красноармеец Куприн, глупость, скорее всего синоним молодости, а не отдельная личностная характеристика. А значит, есть шанс…

И ушел, оставив Ваню одного.

Иван растерялся. Сильно растерялся.

Во время выволочки, он интуитивно почувствовал, сейчас совсем не тот случай, когда надо показывать свой гонор. Что-то внутри подсказывало, что это очередная хитрая проверка и правильней будет не демонстрировать свою упоротость, а показать понимание своей вины и способность смиряться. А тут на тебе… взял и ушел. Хоть бы словечком обмолвился, что дальше?

Очень захотелось двинуть кулаком в стену или, хотя бы, выругаться вслух. Но и сейчас, Иван сумел сдержаться себя. А вопящего и беснующегося «мажора» внутри себя заставил замолчать.

Постоял несколько секунд, подошел к лавке с обмундированием и спокойно начал одеваться.

Позади раздался шорох. Иван сделал вид, что ничего не слышит.

— Не спеши, Шустрый, — рядом присел лейтенант Селиверстов.

Ваня спокойно положил портянку на лавку и молча замер.

— Ты молодец, на самом деле, Ваня, — лейтенант уважительно кивнул. — Очень правильно ты себя повел. Я думал, что ты сорвешься. А вот Михалыч, наоборот, верил в тебя. Молодец, ничего не скажешь. Борисович умеет за душу взять, ох как умеет.

— А если бы сорвался?

Селиверстов с каменным лицом молча пожал плечами, и Иван сразу понял, что ждало его дальше в таком случае.

Он немного подумал и спокойно спросил у лейтенанта.

— И долго меня будут проверять?

— Всю жизнь, Ваня, всю жизнь, — очень серьезно ответил Селиверстов.

— А оно мне надо? — хмыкнул Иван.

— Это ты уже сам думай, — пожал плечами лейтенант. — К себе в группу, я тебя хоть сейчас заберу и Черный не будет возражать. Многие вопросы сами по себе снимутся. Но что-то мне мнится, Борисыч в тебе видит не мой уровень. Я бы постарался его не разочаровывать. Он умеет видеть в людях то, что они сами о себе не знают. Но даже я чувствую, что ты очень непростой паренек.

— Бывает выше? Я о уровне.

— Бывает гораздо выше, Ваня, гораздо, поверь, — улыбнулся Селиверстов. — Я — что, я и мне подобные — простые «волкодавы». Только дай команду «фас», будем грызть пока не загрызем.

Ваня подумал, что быть «волкодавом» не так уж плохо. Во всяком случае — гораздо проще, чем проходить гребаные непонятные проверки.

— Но это пока лишний разговор… — отрезал лейтенант. — Черного ты уже не увидишь, все что тебе потребуется, расскажу я. Но чуть позже, а сейчас пошли… полью тебе… там Михалыч для тебе пару ведер теплой воды припас. Знаешь, что главное для бойца? Чистые яйца, вот что! С чистыми яйцами и подыхать веселей.

«Теплой» вода была только номинально, зато присутствовал кусок едва мылящегося мыла. Основательной помойки устроить себе не получилось, но, все равно, ощущение себя чистым было сродни сексуальному наслаждению.

В виду скудности растительности на физиономии, для того, чтобы принять благообразный уставной вид, хватило всего пары взмахов острого как бритва тесака. А шевелюру на голове Вани, сбрил лично Селиверстов.

А после того, как Иван оделся и экипировался, он принялся за инструктаж.

— Котел окончательно захлопнулся, завтра утром здесь будут немцы, — сухо сообщил лейтенант. — Руководством армии принято решение выходить к своим. Но ты пойдешь сам, вне отряда.

— Сам? — Ваня с трудом сдержал глупую улыбку. Он подсознательно ждал очередной пакости от долбаного гебешника, но такая задача оказалась для него полной неожиданность.

Селиверстов вместо ответа расстелил на ящике карту.

— Сейчас собирается кулак из остатков подразделений, завтра будет совершена еще одна попытка, в очередной раз прорвать окружение. Следом пойдет руководство армией. Но у тебя, как я говорил, своя задача. Твой маршрут… — лейтенант очертил кривую линию тупой стороной карандаша. — Смотри внимательно, вот так обогнешь озеро Ильмень и пойдешь к Старой Руссе. Выходить будешь примерно здесь. Срок выхода — середина-конец августа. Крайний случай — начало сентября. Это важно, выйти в установленный срок.

Ваня про себя обреченно ругнулся, так как уже прекрасно понимал, что пройти по тылам такое расстояние в одиночку и выжить, практически невозможно.

И невольно буркнул:

— А если не выйду в срок?

Лейтенант опять проигнорировал вопрос.

— Во время движения… — он посмотрел на Ваню, сделал паузу и резко бросил, — задачи будешь выбирать сам себе. На период следования к точке выхода, ты сам себе командир. Но запомни, просто дойти и выйти к своим — мало. Постарайся принести пользу Родине, но что делать и как делать, решай сам, по своему усмотрению. Вот в этом районе расположены партизанские отряды. Можешь пойти на контакт с ними, но только в случае крайней необходимости. И теперь главное — после перехода фронта, найдешь любого работника госбезопасности и передашь ему эти слова…

Иван внимательно слушал Селиверстова и одновременно ломал голову, пытаясь найти хотя бы один положительный момент для себя.

И он его все-таки нашел.

«Да я же становлюсь свободным! — обрадовался Иван. — Никаких командиров, никаких сбрендивших гебешников. Иди куда хочу и делай что хочу. Что мне мешает добраться до Финляндии, к примеру? А оттуда — да куда угодно, весь мир передо мной!!! В жопу войну, в жопу фашистов и коммунистов!!!»