От моего напора Серков даже немного растерялся.

– Видите ли, Аня, – начал он. – Все это я, конечно, знаю, но для качественной подачи материала нужны плакаты, которых у меня нет. Более того, таких плакатов нет и в Генштабе. Кое-что есть в высших военных учебных заведениях, но для ваших целей этого явно недостаточно. А я, к сожалению, сам рисую не очень.

– Если я найду художника, то вы смогли бы объяснить, что и как нужно нарисовать?

– Само собой. Это не вопрос.

– Хорошо. Тогда вы планируйте, что и как вам потребуется нарисовать, а я озадачу руководство на предмет поиска художника и материалов для плакатов.

Серков в задумчивости отошел, а я занялась поисками Судоплатова. Его не нашла, зато наткнулась на Зою и поделилась этой задачей с ней. Зоя на несколько секунд задумалась, а потом сказала:

– Завтра с утра будет художник. Есть у меня один на примете, между прочим, член МОСХ. Он все нарисует как надо. Завтра он будет здесь.

Что такое МОСХ, я не знала, но раз Зоя говорит, что это хорошо, значит, так оно и есть. Вот и ладушки. Этот вопрос решен. Можно продолжать заниматься своей ротой, тем более что по расписанию после обеда там мои уроки. Для начала я решила выяснить, кто из моих курсантов что может, и вытащила всех на стадион. Там в первую очередь провела сортировку по видам спорта. У меня в основном оказались легкоатлеты, немного борцов, боксеров и пловцов, а также всего три стрелка и ни одного лыжника. С лыжниками, в общем, понятно. Их будут готовить по отдельной «долгосрочной» программе, рассчитанной до середины ноября, то есть до первого снега. А вот стрелков – явная недосдача. Придется готовить из спортсменов других профессий. Зато среди легкоатлетов присутствовало много метателей. Это есть гут. Вот кто у меня будет хорошо гранаты кидать! Но почему нет ни одного гимнаста? Куда они все подевались? Или руководство решило, что у гимнастов должна быть другая направленность в обучении? Ладно – увидим. А пока я устроила всем сдачу нормативов, невзирая на некоторые ухмылки. Еще бы! Мастеров спорта проверяет девчонка-лейтенант, которая, может, сама тоже спортсменка, но наверняка не мастер, так как иначе бы меня знали. Думаю, если бы не мои награды, так на меня вообще смотрели бы как на «мелочь пузатую». Ну ничего. Через пару недель я смогу лично кое-что показать. В конце концов, даже Ипполитов с уважением относился к некоторым моим трюкам, а его, по крайней мере, борцы наверняка знают.

При сдаче нормативов я неожиданно получила от курсантов не вполне мастерские результаты. Ясно, что никому об этом не сказала, но, пока курсанты продолжали заниматься физподготовкой, крепко задумалась. Если мне сказали, что подавляющее большинство в ОМСБОН являются мастерами спорта, то почему их результаты тянут лишь немногим лучше чем на первый разряд? Обманывать меня нет никакого смысла. Все равно лучших я не найду. Но что случилось со спортсменами? Почему они так сдали? Вроде бы и питание пока в норме, и режим для них вполне привычный? Не понимаю. Вон в шахматах Бронштейн – мастер, и нет вопросов. Меня придрал вполне убедительно. А здесь творится что-то непонятное. Или я что-то упускаю из виду? Ох, кажется, сообразила. В шахматах основные методики были разработаны еще до войны, и решающую точку тут поставил Ботвинник, опубликовав свой научный подход к исследованию шахмат. Последующие чемпионы мира только дополняли и совершенствовали некоторые элементы шахматной борьбы. Поэтому довоенный шахматист-первокатегорник по уровню игры примерно соответствовал послевоенному мастеру или, в худшем случае, кандидату в мастера. А в других видах спорта научный подход еще только начинается. Плюс еще так называемая акселерация. Раньше я плохо понимала, что означает этот термин у спортивных тренеров и журналистов, а теперь дошло. Да и спортсмены до войны в основной массе были реальными любителями. Только небольшая их часть приходилась на армию и НКВД, где спортом можно было заниматься профессионально. Кроме того, в спорт они приходили значительно позже, чем в моей реальной юности. И еще, вот сейчас я наконец поняла, почему в роте НКВД с таким удивлением и уважением смотрели на мои гимнастические трюки. Они, оказывается, соответствовали уровню современного мастера спорта по гимнастике.

Подобные мысли меня несколько приободрили. Стало ясно, что, окончательно выздоровев, не сильно буду отставать от большинства курсантов. Со спокойной душой отработала свои часы, отметив еще один положительный факт: все, что я говорила и показывала, выслушивалось и воспринималось очень внимательно. Причем не только в моей роте. И вопросы были вполне на уровне. Видно было, что все курсанты к занятиям подходят исключительно ответственно. Значит, понимают всю важность предмета. Уверена, что у других лекторов тоже нет проблем. Спортсменам класса мастеров (пусть даже довоенного уровня) не нужно объяснять важность растяжки или необходимость некоторых специфических упражнений. Если тренер говорит, что нужно, значит, нужно. Я еще подумала, что этим бойцам можно будет показывать все удары без исключения. Конечно, за пару месяцев реальных результатов добиться будет трудно, но резкость движений точно повысится, да и качество выполнения уже известных приемов тоже должно возрасти. Единственно, с кем возможны проблемы, – это с боксерами, так как у них удары поставлены по-другому. Тут уже как получится. Люди взрослые – пусть сами выбирают.

Еще через час я из преподавателя снова превратилась в ученика. Немецкий никто не отменял. Только время занятий сдвинули. А после языка я сразу села в машину и покатила в Москву. На квартире все привела в порядок, собрала вещи, написала записку Дарье Федотовне, в которой сообщила, что буду появляться в Москве нерегулярно. Пусть, если будут звонки, сообщает, что я на занятиях. На каких – говорить не обязательно. Кому надо, тот узнает. После этого выспалась в мягкой постели. Теперь, наверное, уже нескоро повторится такая роскошь. А в семь утра машина повезла меня назад, на полигон. Все, теперь мое место тут, в общежитии преподавателей. Опять мы будем жить с Зоей в одной комнате. Единственное отличие от госпиталя – теперь я могу рассказывать анекдоты и веселые истории, так как шов у нее уже зажил.

Недели две я отзанималась более или менее нормально. К концу этого срока уже сама смогла демонстрировать некоторые удары. Впрочем, спортивная компонента составляла самую незначительную часть того, что я рассказывала и показывала курсантам, причем не только своей роты. Так как мне было нужно в течение кратчайшего времени передать опыт по созданию гадостей, то этому и отводилось основное время занятий. Я старательно восстанавливала в памяти все голливудские трюки и приемы, кое-что вспоминала из наших фильмов и книг. И само собой, вспоминала то, что рассказывали ветераны Афгана и двух чеченских войн. Мало того, что я рассказывала. Все мои курсанты обязательно практиковались в изготовлении тех или иных предметов. Так как, например, мин явно не хватало, то учились вместо мин использовать гранаты или творить нечто самодельное из подручных материалов. Тут, кстати, вполне нормально восприняли «мои» придумки с большими гвоздями, предназначенные для нанесения серьезных травм. В отличие от полковника Старинова курсанты прекрасно понимали, что никто им не поднесет в нужное время и в нужном месте на блюдечке с голубой каемочкой потребное количество мин и т. п., поэтому нужно уметь использовать любой шанс, позволяющий навредить противнику. А то, что враг не погибнет на месте, а будет «только» выведен из строя, тоже хорошо, так как чем больше народу в госпиталях, тем меньше их будет в воюющих частях. К моему удивлению, разных придумок набралось не так уж и мало. Я даже вспомнила «карманную пилу», которую Женюра брал в походы. Эта пила была сделана из троса с приваренными или как-то еще приделанными зубчиками. По концам были две петли, так что, просунув в эти петли деревяшки, можно было даже в одиночку очень быстро перепилить любое дерево. Без этих деревяшек трос легко сворачивался и помещался в кармашке рюкзака. Когда я это объяснила Судоплатову, то он внимательно на меня посмотрел, а потом вдруг заявил, что это настоящее изобретение и мне будет положена премия как изобретателю. Пустячок, а приятно. А еще Судоплатов по моей просьбе связался со штабом Жукова, разыскал там Романова, который оказался уже в кадрах в звании майора, и получил от него не только подробные чертежи арбалета, но и два чудом сохранившихся экземпляра.