Оберштурмбанфюрер хмыкнул, немного помедлил и одним движением расстегнул пряжку на первом ремне.

— Добро пожаловать в нашу семью, парень.

После того, как его освободили полностью, Иван сел на кровати, потер запястья и неохотно бросил Скорцени.

— Если вы думаете, что я пылаю радостью, то сильно ошибаетесь. Сначала сделайте так, чтобы мне захотелось служить у вас. Звание, должность, жалованье и так далее по порядку...

А сам мысленно поздравил себя:

«Поздравляю с успешным внедрением, лейтенант Куприн! Твою же мать, опять влез в дерьмо. Ну да ладно. Bär bleibt Bär, fährt man ihn auch über das Meer!»[224]

 — Хваткий парень!!! — Отто Скорцени хлопнул Ивана по плечу. — Мне нравятся такие! Все решим, унтер-офицер.

Ночевал Ваня уже в светлой и теплой комнате, в фольварке[225], где находился один из учебных центров, которым командовал Скорцени. Какое там подразделение базировалось Иван не успел узнать, потому что утром его сразу увезли. А если точнее, увез оберштурмфюрер Нойер, обратно в Росток.

Вилли все начало дороги промолчал, уныло трогая расквашенную скулу и разговорился уже под самым городом:

— Ты извини меня, Алекс. Извинишь? Я и сам не знал, что так обернется. Ребята немного перестарались. Да и ты... перестарался...

— Наказали? — хмыкнул Ваня, в знак солидарности прикоснувшись к распухшему носу. Его тоже немного помяли, когда пытались скрутить.

— Угу... — кинул оберштурмфюрер. — И не говори. Господин оберштурмбанфюрер умеет быть свирепым. Особенно досталось Фридриху, я потом тебя с ним познакомлю. Если еще встретимся, конечно. Это была его идея русских привлечь. Эти парни, хоть и русские, были лучшими учениками, настоящие убийцы. А ты их на тот свет отправил...

— В их коммунистический рай! — хохотнул Ваня. — Не думаю, что ты им сочувствуешь.

Сам он не испытывал ни малейших мук совести из-за того, что убил русских. Предателю собачья смерть — эту истину он усвоил еще в свои первые попытки выжить.

— Я сочувствую? Ну ты сказал, там им и место! — Вилли тоже расхохотался, напряженность спала. Они даже хлебнули в знак примирения коньяка.

А потом Вилли всю дорогу радовался, что ему для того, чтобы возить Ваню выделили целую кучу бензина и он сможет сэкономить и отложить на черный день. А еще изощренно материл группу захвата, которая помяла его любимый «Опель»

Иван даже не пытался встревать. Радуется человек, пусть радуется.

Профессор, сухенький и лохматый старичок, долго осматривал Ивана, светил в глаза, стучал молоточком по коленке, а потом предложил оставить его на месяцок для детального наблюдения, а когда ему отказали, высказался в стиле: голова предмет темный и исследованию не подлежит.

— Увы, подобные случаи мало исследованы... — профессор скорбно покачал головой. — Но в данном случае, рискну предположить положительную динамику, так как первый приступ произошел немедленно, в течении суток после черепно-мозговой травмы, то есть, контузии. Согласно собранной мной статистике, в подобном случае, риск и сложность повторных приступов снижается в геометрической прогрессии вплоть до полного излечения...

Дальше он разразился сплошным потоком медицинских терминов, и Иван слушал уже в половину уха.

Когда дошло до рекомендаций, профессор запретил все, от женщин до алкоголя с куревом, не говоря уже о активных физических нагрузках, но Ваня договорился с оберштурмфюрером, что ничего подобного они не слышали, а бумажку с рекомендациями просто выбросили.

На этом формальности с гражданскими медицинскими консультациями закончились, после чего Вилли вернул Ивана в охотничий домик, а утром они двинули на аэродром, откуда вылетели на военном борту в Нюрнберг.

С аэродрома их забрала машина и через час привезла в военный лагерь, окруженный двумя кольцами охраны. Причем, как успел заметить Ваня, сам лагерь тоже был разделен на несколько тщательно охраняемых секторов.

Первым делом Ивана препроводили к самому Скорцени.

— Господин оберштурмбанфюрер!

Главный диверсант третьего рейха был собран, серьезен и деловит. И сразу перешел к делу, но сначала одернул Ивана:

— В СС нет господ! Обращайтесь ко мне только по званию.

— Так точно, оберштурмбанфюрер.

— Отлично. Итак, унтер-офицер Краузе, вы готовы снова служить Рейху?

— Так точно, оберштурмбанфюрер! — ответил Иван в тон главному диверсанту Третьего Рейха.

— Вы уверены? Дороги назад не будет.

— Так точно, уверен, оберштурмбанфюрер.

Иван действительно был уверен, он уже твердо решил с головой окунуться в новую авантюру. Вдобавок, что-то ему подсказывало, что все должно получится.

Скорцени одобрительно кивнул, сложил несколько документов в папку, неспешно и аккуратно завязал ее, после чего сухо заявил:

— Я могу вам предложить звание штурмшарфюрера[226], а после того, как вы проявите себя, офицерские курсы не заставят себя ждать — я буду лично вас рекомендовать. Что касается должности — вы получите формальную должность инструктора по физической и специальной подготовке с соответствующим жалованием и доплатой за владение дополнительными иностранными языками, а также воинскими специальностями. С формальным причислением к соединению особого назначения. Более детальную информацию получите после подписания соответствующих допусков секретности. Вы согласны?

— Так точно, оберштурмбанфюрер!

— В таком случае подпишите следующие документы. Это ваше прошение на имя рейхсфюрера СС, зачислить вас на действительную военную службу, как добровольца. Таким образом мы обойдем ваш недуг...

Затем Ивану пришлось подписать несколько документов о предоставлении допуска секретности, за нарушение который предполагалась единственное наказание — смерть.

В итоге Скорцени заявил:

— Оформление документов займет примерно неделю, однако, вы уже можете приступать к службе. Оружие экипировку и обмундирование выдадут прямо сейчас, я уже отдал необходимые распоряжения. И запомните, я ценю способных и верных людей. И возлагаю на вас особые надежды.

Оберштурмбанфюрер пожал Ивану руку, после чего вызвал дежурного, который отвел Ивана на склад, где тот получил полную экипировку немецкого десантника: от странноватой каски и шерстяного тренировочного костюма, до прыжкового комбинезона и ботинок. Шмотья действительно было много — Ваня едва запихнул его в две большие сумки.

Но не это удивило Ивана, удивило то, что следом выдали полную полевую форму и экипировку американского сержанта первого класса. Новенькую, еще необмятую и точно по размеру. Вплоть до трусов и носков. Впрочем, как очень скоро выяснилось, Ивану либо повезло, либо кладовщику специально приказали выбрать лучшее, потому что остальным курсантам выдавали что попало.

— Это что? Это что, я спрашиваю? — тыкал американскую военную куртку в окошко могучий здоровяк. — Мало того, она на меня не лезет, мать твою, теперь вот на это посмотри! Ты хочешь, чтобы меня первым застрелили, вонючая тыловая свинья?

На куртке оказался вытравлен хлоркой на всю спину знак военнопленного. То есть, ее просто сняли с какого-то американского бедолаги в лагере.

— А что я? Я тут причем? Что привезли, то и выдаю. Вон, вместо куртки шинель возьми. Что? Английская? А какая разница? Сам иди в жопу...

Кладовщик угрюмо бурчал, что он тут не причем и в свою очередь клял поставщиков.

Ваня тихонько за себя порадовался и вместе с дежурным оттащил добро в одну из комнат в бараке, где снова встретился с Вилли Нойером, который, как выяснилось, был его соседом по комнате.

Оберштурмфюреру тоже выдали все по списку и по размеру, таким образом, получалось, что образцово-показательно экипируют только подразделение, в которое распределили Ваню.