А вечером Никита сам пришел к Кате:

— Я слышал, что Настя тебе все рассказала. Завтра будет новое заседание Совета, на которое я решил пригласить Клавдия Корнелия и Валерия Диокла. То есть послезавтра, завтра только Диокла к вечеру привезем. По большому счету мы уже в кулуарах все более-менее обсудили, и пришли к единодушному мнению.

— И какому же?

— Что мы будем делать решишь ты.

— И с чего это мне такая честь?

— Ну как тебе сказать… глас народа. О тебе все знают, тебе все верят.

— Это почему?

— Потому что статуя именно твоей бабули стоит в каждом роддоме страны. А лик твоей матери озаряет не только Красную площадь, но и всю Москву. И процентов восемьдесят нашего народа живет в домах, которые ты спроектировала, а если считать с твоими учениками — то вообще почти каждый наш гражданин. Так что… я понимаю, что это будет трудно, но решать придется именно тебе.

— Ну народ! Не дадут помереть спокойно… Ладно. Только мне нужно сначала посоветоваться…

— С кем?

— Со старшими товарищами. Сейчас уже поздно, так что завтра подготовлюсь и послезавтра быстренько скатаюсь в Школу. И не перечь, молод еще!

Следующий день ясности в голове у Кати не прибавил. Ира Кузьмина — новый «личный врач» Кати — к сказанному Настей добавила, что «по мнению Минздрава» война ввергнет Рим в череду эпидемий, в которых помрет уже миллионов пять, а то и десять. Но в любом случае категорически не посоветовала ей ехать в Школу, ведь до Тулы электрички — единственный вид транспорта, который Катя переносила спокойно — пока еще ехали почти три часа. Все же девяносто семь почти — это возраст солидный. Настя же вообще привела с полдюжины Катиных внуков, которые хором уговаривали бабушку спокойно сидеть дома и смотреть на мир через телевизор. Впрочем, все их уговоры на Катю никак не повлияли — и теперь, сидя в уютном вагоне, она с удовлетворением подумала о том, что мысль «посоветоваться со старшими товарищами» оказалась верной. Просто увидеть всех тех, с кем вот уже восемьдесят с лишним лет строил новый мир, причем увидеть всех в расцвете сил и вспомнить, о чем они все тогда мечтали… Вспомнить, что молодая еще Лера рассказывала о последствиях развала Римской империи… Кстати, надо особо поблагодарить эту девочку-гримера из московского театра. Она вроде с такой нежностью смотрела на Машку — а ведь Солнышко через неделю окотится. Надо попросить уточнить — и если да, то невский от Екатерины Великой будет знаком ее признательности…

Валерий Диокл с ненавистью посмотрел на Клавдия Корнелия и увидел в ответном взгляде отражение собственных чувств. Но постарался ничем не выдать охватившего его негодования. Что было не совсем просто, ведь события вчерашнего дня его серьезно выбили из колеи. Еще бы: совершенно внезапное приглашение (больше похожее на приказ) немедленно прибыть в Москву, потом безумный полет внутри рычащей железной птицы. И теперь еще и встреча в этом зале, размером и убранством превосходящем Парфенон. Но все его чувства замерли, когда в огромном окне появился облик Великой. Валерию показалось, что за годы, прошедшие с того момента, когда он увидел ее в предыдущий раз, она лишь помолодела — а краем глаза заметил, что и враг его тоже вздрогнул при виде богини. А та, внимательно оглядев заполненный народом зал, огласила свой вердикт:

— Легаты северных провинций более не желают находиться под властью Рима и кормить своим трудом дармоедов. Их доводы понятны и справедливы, и они готовы воевать для осуществления своих целей. Рим не согласен с их доводами, отвергает их притязания и тоже готов начать войну для сохранения империи. То есть обе стороны уже приготовились воевать и каждая уверена в своей победе. И обе стороны неправы. Война — если она начнется — уничтожит империю. За десяток-другой лет более сорока миллионов жителей империи погибнут, а выжившим достанутся лишь развалины. Поэтому мы желаем войну предотвратить, и мы постараемся это сделать.

Присутствующий здесь Валерий Диокл много лет успешно управлял империей, хотя иногда делал и серьезные ошибки. Мы считаем — и почему-то при этих словах Великая широко улыбнулась — что в своих деяниях Валерий Диокл был на семьдесят процентов прав и в тридцати процентах ошибался. Но хорошие дела перевешивают, а не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Проблемой стало то, что с возрастом количество ошибок увеличивается, поэтому мы считаем, что ему стоит отойти от управления и уйти на заслуженный отдых. При том, что до конца жизни ему будут отдаваться императорские почести.

Мы не наказываем за ошибки, которые можно исправить. Однако исправить последние ошибки императора будет довольно сложно, и легаты этого сделать самостоятельно не смогут. Но мы им поможем в этом, направим в Рим своих советников, направим учителей. Чтобы предотвратить бунты, мы направим в Империю отряды нашей милиции. Окажем самую серьезную помощь — и всю империю будет ждать процветание. Достичь процветания будет непросто, и сделать это быстро тоже не получится — но скорее всего и вы, а уж ваши дети наверняка войдут в эпоху процветания.

А формула процветания империи проста: кто не работает — тот не ест. Думаю, многим эта формула не понравится, но мы прекрасно понимаем, что управлять людьми — это тоже работа, причем часто более трудная, чем перетаскивание камней на каменоломне. Так что каждый — я подчеркиваю, каждый — сможет найти себе занятие по душе и по способностям. Ну а те, кто работать не захочет… Мы никого не будем заставлять жить сыто и в комфорте, мы вообще никого не будем заставлять жить. Мы лишь будем следить, чтобы никто не мешал другим быть сытым и здоровым. Но за этим мы проследим внимательно.

Завтра утром император отправится обратно в Рим и там сообщит о нашем решении сенаторам, всадникам и прочим гражданам. Легат вернется в Британию, и мы поможем ему в течение одного-двух дней встретиться с легатами Германий и Бельгики чтобы и им сообщить о нашем решении. Тот, кто попытается начать войну, будет уничтожен, и имя его канет в Лету. А потомки его будут завидовать последним плебеям. Вопросы есть? Вопросов нет.

Когда были выключены камера и микрофон, Никита не удержался:

— Кать, а ты уверена, что твое решение правильное? Нет, мы всё сделаем так, как ты сказала… дети наши всё так сделают, потому что они тебе безоговорочно доверяют. Но вот ты сама как считаешь?

— Тридцать процентов, что сделала она, было ошибкой. Но семьдесят процентов сделано правильно — и я надеюсь, что и про меня скажут примерно так. А как оно получится, мы посмотрим. Именно мы, не я — я-то, скорее всего, результата не дождусь. И ты, к сожалению, тоже. Но что-то мне подсказывает, что наши дети всё сделают правильно.

— Что именно тебе это подсказывает?

— Школа. Наша школа. В школе мы передали детям не просто знания, мы дали им понимание жизни и четкие ориентиры на счастливое будущее. Ладно, давай еще по чашке чаю и я поеду домой смотреть на мир через телевизор. Надеюсь, хоть это я честно заслужила. Мы заслужили.

Пролог

' — Значит, все-таки это правда' — подумал Антий, верховный жрец Великого Храма, посвященного богу Никкасу, покровителю знаний. Что-то больно закололо в боку, и сердце затрепетало, как загнанное. Седой старик, одетый в пышную ритуальную сутану, с длинной и ухоженной бородой уже не производил ощущения власти, мощи. Не был он уже похож и на могущественного правителя страны. Страны, небольшой по размерам, но очень влиятельной в мире. Сейчас он был похож на обыкновенного усталого, старого и дряхлого старика. Из него как будто вынули внутренний стержень. И, в общем-то, его можно было понять — он ведь до последнего мгновения надеялся, что ошибался… Его охватило черное, высасывающее силы отчаяние. Сомнений уже не оставалось. Бог, служению которому он посвятил всю свою жизнь, перестал отзываться на молитвы. Такое впечатление, что сила молитвы уходила в пустоту, никакого отклика не было. Никогда еще такого не происходило. Это уже наверняка успели ощутить и остальные старшие посвященные, одним из которых был и Антий. Но, наверняка, они еще не поняли ничего.