— Нет, не плохие. Вы, Кати Лемминкэйненовна, делали оборудование даже превышающее технологические возможности нашей, назовем ее так, тогдашней промышленности. Причем лично вы, как папа говорил, вообще чудеса творили. Ведь агрегаты на двух самых нагруженных каскадах, то есть на Верхнеокском и Мстинском, до сих пор работают без проблем. Те, которые лично вы делали. Причем окские все это время вообще работали на сто десять процентов мощности без единой поломки.

— Ну, спасибо на добром слове, — улыбнулась Кати, — а я и не знала, что Вова так меня оценивал. Но он и сам постоянно чудеса творил… А зачем ты Ходану сказала, что нужно Днепрогэс строить на гигаватт мощности?

— Ну… там же вообще было больше полутора. Я еще посмотрю на столько потребления мне наши министры проектов притащат, глядишь — и гигаватта не хватит.

— Конечно не хватит. Только я вот что тебе посоветую: когда соберешься строить весь каскад на Днепре, Новокаховскую станцию не повторяй. Там ниже ДнепроГЭСа километрах в двадцати очень неплохое место для станции-контррегулятора мегаватт на сто-сто пятьдесят. По электричеству практически то же самое выйдет, а земли затопится на порядок меньше.

— Я тоже об этом думала, наверное так и поступим. Вы всегда даете исключительно полезные советы.

— Ну, хоть такую память о себе оставлю.

— Не только такую, — Катя широко улыбнулась. — Мне Аделина говорила… ну, это жена Ларса Северова, так вот она говорила что в Скандинавском округе уже больше тысячи девочек носят имя Кати. Она говорила это когда Ларс сюда приезжал, то есть уже года три назад, так что сколько сейчас девочек в честь вас названо, я даже угадывать не берусь. Но насчет полусотни уверена: их полное имя Кати Лемминкэйненовна потому что уже больше полутысячи парней носят имя Лемминкэйнен.

— Забавно…

— А сам Ларс сейчас заканчивает строительство нового завода в новом городе Северск… это где у шведов был город Тимро. Так он речку, которая на наших картах называлась Индальсельвен, переобозвал и теперь она называется Лемминкэйненовна. А на вывеске завода золотыми буквами написано «Завод электрических машин имени Кати Лемминкэйненовны Клее». Так что наследить вы успели изрядно, и вам есть чем гордиться.

— Уговорила, я погоржусь. А что там Маркус говорил про тысячу двести оборотов?

Насчет того, что «может и гигаватта не хватить», Катя не ошиблась. Но даже она сама удивилась, насколько именно «не ошиблась», так что уже весной началось строительство сразу четырех ГЭС. Это сделать несложно когда известно где их лучше всего строить. И когда известно как именно их строить.

Насчет «как» информации «из будущего» все же не было, однако и собственный опыт наработался, и кое-какие «подсказки» общего плана все же нашлись. Относительно именно строительства — то есть «стекла и бетона», хотя плотина ДнепроГЭС строилась не бетонная, а большей частью каменная, из гранитных блоков. А про оборудование станции информации было «до обидного мало», как пожаловалась в каком-то разговоре Екатерина Владимировна Кати Клее. И наверное именно эта «жалоба» подвигла восьмидесятипятилетнюю старушку «вспомнить молодость». Конечно, в таком возрасте бегать по цехам и ругаться с рабочими несколько трудновато, но вот думать и выдавать интересные мысли возраст достаточно часто совсем не мешает.

«Окончательный проект» ДнепроГЭС подразумевал установку сразу четырнадцати агрегатов по семьдесят два мегаватта, но когда первый был уже почти готов, финская бабушка распорядилась его разобрать и собрать заново. Поменяв обмотки — используя в них вместо чистой электролизной меди сплав с редкоземельным металлом.

— Я тут случайно нашла в записках у Михалыча упоминание о том, что полпроцента церия в меди уменьшают сопротивление на пять процентов, — сообщила она Кате в обоснование своего решения.

— И что? Ведь генератор уже почти готов!

— Ну да, но ставить-то его пока еще некуда. А пять процентов уменьшения сопротивления дадут, между прочим, увеличение мощности генератора больше чем на десять процентов! Вот и сама подумай, стоит ли увеличение мощности ГЭС на сто мегаватт задержки на месяц, нужной для переделки одного генератора?

— С вами на электрические темы вообще спорить смысла нет, — немного подумав, ответила Катя. — А если мы потихоньку перемотаем все наши генераторы…

— То останемся с перемотанными генераторами, но без прибавки мощности электростанций. Потому что все они работают на полную мощность как раз турбин, а вот их переделывать уже просто невыгодно. Работают — и пусть работают.

— Кати Лемминкэйненовна, мне тут Оскар жаловался что вы просто забрали с завода в Выборге…

— Я же сказала Эриховичу, что весь титан отдам ему обратно через два года! Ну ладно, через три примерно, или даже через четыре — но ведь отдам! Видишь ли, девочка, — при этих словах пятидесятишестилетняя «девочка» невольно заулыбалась, — И Лиза, и отец твой всегда говорили, что мы должны всё делать на века, а титановая турбина, судя по опыту Олеха, проработает минимум сто лет без капитального ремонта, к тому же постройка нового титанового комбината в Ходанграде уже началась…

— Где?

— А, это инженеры тамошние так промеж себя город новый называют, который напротив нижнеднепровской ГЭС поднимается. Её-то как раз Ходан строит, вместе со всеми дамбами…

— Если бы я раньше узнала, сколько там этих дамб строить придется, то наверное эту станцию и строить бы не начинали.

— Вот ведь жадная девочка! Тебе что, жалко тех камней, которые со дна Днепра вытаскиваются или обломков из гранитных карьеров?

— Жалко! Вот если бы эти камни сами куда надо переползали, а то ведь их таскать столько народу потребовалось!

— Четыре месяца назад кто-то тут жаловался, что два миллиона мужиков и баб пристроить некуда…

— Но ведь пристраиваемых у днепровских плотин славян и германцев нужно туда хотя бы перевезти! А только на ДнепроГЭС с карьерами и Нижнеднепровскую станцию с этими дамбами нужно больше ста тысяч человек. При том, что у нас нашлось всего два свободных поезда по десять вагонов, в которые влезает по семьдесят человек. А поезд из того же Каменца до Днепра — то есть до моста через Днепр — идет четверо с половиной суток. Спрашивается вопрос: когда мы сможем народ только для этих строительств завезти?

— А непосредственно по Днепру? Если по железной дороге возить не через Тулу, а только до Могилёва?

— Возим, весь пассажирский флот с Днепра и Десны собрали, еще восемь теплоходов быстро построили в Брянске, но они возят народ на две верхние станции. Да и теплоходы-то маленькие, максимум по полтораста человек перевезти могут, так что в Могилёв народ Кодр вообще автобусами подвозит. А нижних станциях народу даже побольше требуется, хорошо еще что местные готы активно на стройку записываются…

— Вот и я о том же: переделку генератора никто и не заметит. Зато потом…

Лемминкэйненовне Катя про сложности с перевозкой рабочих особо рассказывать не стала — ну зачем грузить пожилую (очень пожилую) женщину глобальными проблемами? Ведь все равно Кати никаких решений предложить не сможет. А сможет хоть какие-то относительно приемлемые варианты рассчитать соответствующий отдел Госплана — если будет трудиться днями и ночами. Просто потому, что там люди хотя бы могли взглянуть на весь комплекс возникших проблем. А вот откуда все эти проблемы вообще возникли, и им понять было не дано — но ведь Госплан вообще создавался, чтобы проблемы решать, а не чтобы их создавать. Создавали же проблемы совсем другие люди — и, кроме самой Кати, к этому руку приложила Лера.

Не специально: просто Катя обратилась к старой подруге матери с просьбой разъяснить один не очень понятный ей вопрос:

— Тетя Лера, вот ты уже сколько раз упоминала о том, что Российскую империю развалили крестьяне…

— Селюки.

— Ну пусть селюки. А сейчас у нас разворачивается проект, в котором мы будем вынуждены этих селюков массово задействовать, и мне хочется понять… нам необходимо понять, как они развалили уже Советский Союз. Обязательно нужно это понять чтобы не развалить уже нашу страну.