Алёна обсуждать вопрос о качестве полыни именно с Оскаром стала не просто так: парень, после отставки с поста председателя Госплана, в этом Госплане стал руководить службой, занявшейся очень важным делом «освоения Южного Урала». То есть территории, во многих книжках называемой «Гардарикой», то есть «страной городов». В книжках сугубо фантастических, в которых и города исчислялись тысячами, и в которых Аркаим назначался «столицей древних руссов».
На самом деле экспедиции, посланные на юг от строящихся на Урале городов Усть-Катав и Миасс, выяснили, что на Южном Урале и в Оренбургских степях народу живет около двух сотен тысяч, городов там никаких нет (ну не считать же пару десятков небольших деревень «городами»), а большая часть приводимых в ту же Рязань «рабов» были как раз жителями таких деревень с западных окраин территории местных племен. Говоривших на том же языке, что и жители восточной части, а потому общение с местным населением было простым как «в плане языка», так и в области менталитета: весьма суровые условия жизни по каким-то причинам исключили у местного населения такой психологический феномен, как «умышленная ложь», а потому информация от бывших соплеменников о «сладкой жизни» — часто приукрашенная, хотя и не специально, а «от наплыва чувств» — воспринималась положительно.
Впрочем, «разумную предосторожность» гардариканцы отнюдь не отвергали, но возникающие поселки (с обильными полями вокруг) очень быстро склоняли их «к переходу на темную сторону». И всё это было вроде как и хорошо, но Оскар прекрасно понимал, что здесь обманывать ожидания народа категорически нельзя, а чтобы «не обманывать», одних учителей предстояло направлять на Урал минимум тысячи полторы в год. И до полутысячи медиков (от простых фельдшеров до врачей-специалистов в очень разных областях медицины), и всех направляемых нужно было обеспечить не только жильем и прочими благами цивилизации, но и необходимыми «рабочими материалами» от школьных учебников до мединструмента — так что скучать ему не приходилось.
Собственно, из-за огромной загруженности идеи Алёны его и не вдохновляли. Однако ведь и малярия — это очень серьезно… Оскар проработал в Госплане уже больше двенадцати лет и за время работы сталкивался с очень нетривиальными задачами. И прекрасно понимал, что многие из таких задач могут решить лишь подготовленные специалисты. А если специалистов нет, то их просто нужно подготовить. Полынь неправильно растет? А кто у нас может узнать, как этой полыни следует расти правильно? И сколько и чего для этого понадобится? Ответа на последний вопрос у Оскара пока не было, а на первый… Обычная работа обычного плановика: при возникновении проблемы определить кто, когда, какими средствами и в какой срок может эту проблему решить.
Летом двести семьдесят пятого на Свирской ГЭС заработал первый генератор мощностью в сорок четыре мегаватта. Благодаря Потеху заработал — потому что он очень вовремя заехал посмотреть, что там творит «младший товарищ». Конечно, у Торопа вообще никакого опыта в постройке больших гидростанций не было, но вот плотину выстроить качественную он смог — и тихонько радовался, что смог не «запороть» саму ГЭС. И смог правильно выбрать подходящее место для этой гидростанции. То есть он и место не совсем уж сам выбрал, ему Екатерина Алексеевна подсказала (посмотрев потихоньку где эта ГЭС была в светлом будущем). А выбрать из двух мест одно было для неё вообще проще простого: там, где располагалась ГЭС Нижне-Свирская, пока еще плескалось Ладожское озеро.
Турбина на электростанции была установлена все же «ржавеющая»: хотя Володя и успел изготовить требуемых Кати плазмотрон, оказалось что с его помощью наварить нержавейку на один агрегат можно месяца за четыре: сделанных в лаборатории Маркуса тиристоров на мощную «плазменную горелку» не хватило. Тоже неплохо, но электричество запускающейся «бумажно-лигниновой фабрике» требовалось «еще вчера» и переносить запуск электростанции на осень не стали. Финка по этому поводу философски заметила:
— Пусть пока так поработает, а когда заржавеет как следует, то мы ее достанем, почистим и покроем нержавейкой.
Её спокойствие объяснялось просто: с изготовлением генераторов тоже возникло проблем немало, так что когда следующая — уже «нержавеющая» — турбина приедет на станцию, к ней подсоединят уже работающий генератор просто потому что новый генератор будет еще не готов. А когда и генератор сделают, то и «ржавую» турбину до ума доведут.
Еще летом появился на реке Свислочи город Минск. Не то, чтобы он так внезапно взял и появился, его уже три года строили — но вот летом всё, что было запланировано «в первой очереди», было выстроено, руководство города подготовлено и назначено — и город зажил «самостоятельной жизнью».
Минск появился на картах благодаря тому, что в нем родилась Яна Коваль. Точнее, Яна попросила нынешнего руководителя «будущих славянских территорий» Кодра там этот город выстроить. Еще город появился благодаря Оле-маленькой, которая перерисовала для будущих строителей фотографии города, бережно сохраненные Яной. И благодаря Кате, которая из множества фотографий выбрала те здания, которые — по ее мнению — создавали «гармоничный облик города» и для этих зданий сделала рабочие проекты. А потом — «расставила» эти дома на плане будущего города. Катя выбирала дома «по красивости», и в основном выбранные ей здания были в стиле «сталинский ампир» — так что на «Минск из будущего» Катин проект походил мало, но Яна все же решила, что «дух города он передает». Правда, Вовка ехидно заметил, что «в любом Катином проекте только Катин дух и передается» — на что Катя привычно плюнула в сторону мужа и больше внимания на него по этому поводу не обращала.
Хотя в чем-то Володя был прав: «Катин дух», заключающийся в том, что минимальная ширина улиц, на которых стояло хотя бы одно здание в три этажа и выше, в городах допускалась в семьдесят пять метров а самых захудалых переулков — не менее пятидесяти, превращало любой город, выстроенный ею и её учениками, буквально в город-сад, ведь любая улица превращалась даже не в бульвар (бульварами-то становились переулки), а в небольшой парк. Впрочем, людям выстроенные Катей города нравились, а Вовка по этому поводу бурчал лишь потому, что Катины нормативы вдвое увеличивали длину коммуникаций. И если на тот же водопровод с канализацией ему было, в общем-то, плевать, то необходимость ставить трансформаторные будки почти в каждом дворе его изрядно раздражала. Не столько потому, что требовалось много трансформаторов, которые уже успешно делались на двух заводах, сколько возросшая потребность в квалифицированных электриках, обучать которых было зоной его ответственности. Впрочем, с задачей он как-то справлялся. А город строился по планам, подготовленным Катей.
Минск — все же под влиянием Яны — изначально строился как город «столичный». В понимании Кати столичный, поэтому домов ниже четырех этажей в городе почти не было. В «историческом центре», занимавшем около четырех квадратных километров — вообще ни одного, лишь поближе к «промзоне» поднялся квартал ставших для всех уже привычными «двести четвертых» домов. Да и то «в конструктиве МК-19», то есть на почти полутораметровом цоколе, с потолками три-двадцать пять и только с четырех- и пятикомнатными квартирами: для будущих инженеров строящихся заводов. Это квартал полностью спроектирован нынешний главный архитектор Минска Андрюша Кузьмин, средний сын Ники (отсюда и буква «К» в названии проекта), и он же занялся строительством заводов. Первый завод — авторемонтный — уже потихоньку заработал, второй — станкостроительный — тоже был практически выстроен, но пока для него не было ни рабочих, ни инженеров (которых Кодр пообещал к следующему лету подготовить в Брянске) — и эти два завода строились именно по запросам Кодра «для местных нужд». А для нужд «общегосударственных» в городе к концу следующего года уже Вова запланировал построить завод по выпуску подшипников, обувную и швейную фабрики и, если проект «пройдет все согласования», химкомбинат. Последний — километрах в десяти от города чтобы воздух особо не портить, а единственным сырьем комбината должен был стать торф. А причиной, почему все это Вова запланировал лишь на год уже двести семьдесят шестой, было то, что лишь тогда до Минска должна была дотянуться железная дорога.
