Огонь на вершине жезла погас. Девочка повернулась к Павлу и, показывая рукой на гору впереди себя, повторила то, что римлянин и сам уже слышал:

– Великая сказала, что теперь эта гора готова, чтобы вы выполнили обещание. А если хотите – это не слова Великой, но я могу этим распоряжаться – там, – девочка показала за спину – вы можете брать светлый камень сколько хотите. Великой он не нужен… мне тоже. А вам может пригодиться для чего-нибудь. Всё, мне пора домой.

Марк Ливий Павел был далеко не молод, но после того как корабль увез девочку, обратный путь до Тридентума он проделал за два дня. Его ждали: когда он спешился на площади, старый центурион подошел и молча протянул ему два камня. Светло-серый и красный…

У Потеха, как оказалось, было свое мнение по поводу оплотинивания Мсты. Впрочем, Кати, с которой он все же посоветовался до того, как приступил к строительству, особых возражений против его идей тоже не имела – и в результате целых десять плотин перегородили реку к марту двести пятьдесят третьего года. А вот электростанция заработала лишь одна, в трех километрах ниже устья Увери. На ней Потех поставил четыре уже хорошо показавшие себя на окских ГЭС гидрогенераторы по два с лишним мегаватта (забрав изготовленные для третьей Окской станции, а еще один Кати просто сделать для него не успела) и два по восемьсот киловатт (последние, по его мысли, должны были работать и тогда, когда многочисленные мегаватты народу не требуются). А на остальных плотинах кроме них самих ничего и не было – то есть на трех строительство собственно электростанций уже велось, а на шести функционировали только шлюзы.

Столь нетривиальный подход к постройке позволил уже весной пройти вверх по реке первой груженой рудой онерарии из Финляндии, что всеми воспринималось как большая победа. Всеми, кроме Лизы – «Божественная Елизавета» уже подсчитала, во что обойдется постройка хоть и небольших, но довольно сложных по конструкции плотин собственно электростанций. Потому что Потех решил, что «для быстроты» он сначала перегородит реку простой плотиной (не совсем все же простой, а бетонной – земляная там долго не простоит), а затем выстроит чуть ниже здание ГЭС вдоль реки – и воду к нему подведет по специально выстроенному каналу. Одной из стенок которого будет еще одна бетонная плотина, стоящая уже вдоль реки…

– Лиза, успокойся, – обратилась к «председателю Госплана» Кати после того, как на очередном совещании Лиза озвучила «цифру потерь». – Там же не плотина строится, а водовод. И строиться он будет вообще на берегу, так что сделать это будет несложно. Надо Потеха не ругать и уж тем более не бить, как ты тут придумала, а премию ему выдать огромную. Или орден дать, ведь он сам, своим умом додумался до идеи деривационной электростанции. А заодно и Вале Ветчинкиной, ведь это она ему физику давала и про сообщающиеся сосуды рассказать не забыла.

– Но девять каналов!

– Ага, и самый длинный будет метров в полтораста.

– Бетонных!

– Цементный завод в Торжке обеспечит каждый канал цементом за пару месяцев работы.

– Вовсе не за пару, – ответила Лиза, все же успокаиваясь. – По моим расчетам только для Верхнепорожской ГЭС заводу три месяца работать, там же один фундамент этого… водовода четыре метра толщиной.

– Это не на водовод расчёт, а на все. Там же Потех хочет и скос дамбы забетонировать, а это давно уже в планы записано. Но в любом случае Торжокский завод и строился именно для обеспечения цементом Мстинского каскада, а я все равно не успеваю генераторы на все станции построить. До осени как раз Верхнепорожскую и Великопорожскую станции он достроит, я генераторы туда поставлю – а к следующему году в Торжке на пять следующих станций цемент сделать успеют. Ты лучше посчитай, сколько теперь добра из Финляндии мы привезти сможем!

– И сколько?

– Север все же уговорил феннов переехать в новые города. Он ведь и Раахе выстроил – а это до месторождений Виханти километров пятнадцать-двадцать. Он мне карты прислал, чтобы руду быстрее возить ему нужно одну ветку дороги в четырнадцать километров кинуть и одну – в двадцать.

– Это же одних рельсов тысячу тонн!

– А ты не жадничай. Я с Жанной посовещалась, она сказала что еще крепежа и прочего всего тонн шестьсот будет, к тому же там парочку мостов небольших поставить придется. Впрочем, мосты можно пока и деревянные…

– Поуговаривай меня, поуговаривай!

– Как первую дорогу он проложит, то за лето сможет отправить пару тысяч тонн руды с Виханти. Уточню: цинковой руды, в которой цинка больше семи процентов. Еще примерно пять – свинца, чуть меньше меди…

– Ты откуда такие цифры безумные берешь?

– Вовсе не безумные, они ведь руду сначала обогащают. Немного, но там руда изначально очень богатая: Финляндия с этого месторождения чуть ли не половину европейского цинка добывала. Правда они лес там рубят слишком, я бы сказала, избыточно, но пока с энергетикой у них неважно. Каменного угля нет, так что дизель они гонят из дров – а после того, как канал из Тверцы в Цну мы прокопали, к Северу сколько уже онерарий перегнали? Восемь?

– Девять. Но если они обратно не возвращаются, зачем им солярка?

– Известь возят, на месте ее практически нет. И в Британию плавать. Ты же больше о вольфраме не беспокоишься?

– Беспокоюсь. В следующем году собираюсь в Лузитанию экспедицию готовить. Императоры-то, причем оба сразу, наше право там рудник для себя выстроить подтвердили.

– Ну, беспокойся дальше, а пока шеелит парни из Британии таскают.

– Еще бы кобальт найти, тогда бы победитовый инструмент…

– Рельсы давай, будет тебе кобальт. Только не сразу: как Север с этих рудников поставки наладит, поедет и кобальт добывать. Правда кобальт будет отходом от меди и никеля, но нам хватит…

Север приехал в Школу с третьей онерарией, привезшей очередные двести пятьдесят тонн хромовой руды. И, когда он приехал, внезапно выяснилось, что и у него есть «свое мнение» по поводу порученных ему дел. То есть рудники он построил, три рудника (по добыче хромовой руды, цинковой и титано-ванадиевого железняка). Вот только поставленные им рядом с рудниками города…

Поскольку, по его мнению, город на месте будущего Кеми основала Кати (ну была она там, когда первую хижину на берегу выстроили), то «хромовый город» он просто «расширил». И «углубил»: в городе, кроме примерно полутора сотен приезжих с берегов Оки теперь проживало чуть больше трех тысяч феннов, данов, свионов и прочего люда, перевезенного в том числе и с южного берега Балтики. В небольшом городке возле титано-ванадиевого рудника жило чуть больше полутора тысяч человек – но городок носил имя «Лемминкэйнен»… Реку Оулуйоки Север переобзывать не стал, но город в устье теперь назывался «Порт-Кати». А в том месте, где в будущем располагался финский город Раахе, теперь поднимался «Северов посад», причем сам Север клялся, что он тут не причем. И ему все верили: все же теперь знали, как города называли по имени текущего правителя, а Север-то был вообще «Главным Инженером Финляндии». Ну и в городе, где в онерарии грузили цинковую руду, он тоже был главным… а в Порт-Кати городом руководила Янута.

И, судя по всему, неплохо так руководила: в городе уже проживало чуть больше пяти тысяч человек и население продолжало расти. Ну а чтобы этому населению было где жить, она очень активно занималась там «жилищным строительством», что было делом не очень-то и простым. За известью она посылала экспедиции чуть ли не через всю Финляндию – хорошо еще что реки и озера там в большинстве своем соединялись. Но все равно цемента катастрофически не хватало и большинство домов в городе ставились деревянные. Дерева-то хватало, и не только на строительство, так что по крайней мере крыши этих домов крылись черепицей.

Север приехал вовсе не для того, чтобы похвастаться «достижениями». Он привез кучу очень интересных предложений, как своих, так и жены. И многих своих помощников: не зря же Лиза посылала в Финляндию сотни не самых глупых выпускников школ и даже институтов. То есть из институтов туда пока уехало человек десять (и шестеро из них были врачами), но головой думать умели многие – так что предложения, привезенные Севером были очень интересными. Но суть их сводилась к простой арифметике: «нужно примерно полторы тысячи разных специалистов»…