– Это ты, дитя прогресса, не замечаешь нашей божественной сути. А когда африканский житель в середине июня в полдень заходит в прохладную комнату из сорокаградусной жары, он сразу понимает с кем связался. В общем, его раб, которого он зовет Бел, теперь служит нам.

– А зачем?

– Он хотя и эфиоп, но говорит по-гречески, и он знает по крайней мере два языка тамошних жителей. Нам лишний переводчик не помешает, а то этот Кеней ради своей выгоды нам такого напереводит! Промолчал же, гад, что для расплаты с тамошними торговцами везет не столько ткани, сколько соль – а соль в тех краях стоит недешево.

– Ну мы же тоже ее везем!

– Мы везем потому что Лера сказала, а грек этот промолчал. Хотя туда сколько соли не вези – все мало будет, так что его торговле мы бы не помешали.

– Скорее бы доплыть, а то сидеть в каюте – хоть и прохладной – просто скучно.

– Доплывем как сможем, Юля решила солярку не жалеть. В конце-то концов двести тонн нам на месяца на три полного хода хватит. А тут плыть много меньше: завтра уже будем в Сиене… то есть в Асуане, а как половодье начнется, то, Юля говорит, дней за десять до места и доберемся. А так как весеннее половодье вроде уже началось, то скорее всего и двух недель не пройдет потому что в Асуане ждать почти и не придется. Впрочем, если учесть, что следующее половодье начнется в конце августа, тебе еще надоест на берегу сидеть. Без кондиционера в смысле…

Но все равно глядеть на берег было скучно, так что Лида, поднявшись в рубку, спросила у Юли:

– Я не понимаю, ведь судя по Кенею торговать с нубийцами и эфиопами жутко выгодно. А мы за неделю ни одной онерарии, идущей вверх, не видели. Что, другие купцы считают эту выгоду не соответствующую риску?

– Я тоже сперва удивилась, но тот парень – Юля кивнула на лоцмана, который служил Кенею и теперь указывал путь – объяснил. Сейчас вверх идут в основном те кораблики, которые с Кушем торгуют, и мы их уже все обогнали потому что им-то сейчас спешить незачем. А если идти туда же, куда и мы… Экспедиция к верховьям занимает почти два года – если и обратную дорогу считать. Кораблики идут месяц до Асуана, затем в весеннее половодье доходят до четвертого порога и ждут осеннего разлива: там город небольшой стоит, удобно ждать у моря погоды… то есть у Нила. Потому что до него от Асуана плыть им против течения больше месяца, вода уже спадает. А по большой воде они его проходят – против сильного течения проходят, и доползают к шестому порогу еще через полтора месяца. И там ждут нового паводка – там тоже город, и еще побольше… то есть сейчас все, кто плывет вверх, как раз у шестого порога и сидят. То есть уже не сидят, паводок в верховьях уже на спад пошел – но мы все же успеем его пройти, он еще пару недель проходим… В общем, до нужного нам торга местные купцы ползут пятнадцать месяцев…

– А потом?

– Два месяца торгуют. То есть говорят, что хотят купить, а эфиопские племена все нужное откуда-то неспешно притаскивают. Поскольку все равно приходится ждать до середины июля, никто там никуда не спешит…

– А вниз они скатываются в осеннее половодье, поняла.

– Так что мы уже скоро придем и даже прочих купцов обгоним…

– Как?

– Только по Голубому Нилу им ползти километров шестьсот, при среднем дневном переходе хорошо если тридцать километров, да и то если ветер попутный. А мы уложимся дня в три-четыре, так что время поторговаться у тебя будет.

Время поторговаться было, а вот результата торговли почему-то не было, хотя вокруг торговля шла вовсю. Из Египта пришло с десяток довольно больших корабликов – не онерарий, но по размерам похожих, и торговцы довольно быстро меняли привезенные товары на черное дерево, какие-то ароматные мешки, даже что-то, что учительницы приняли за вязанки обыкновенного хвороста – но они-то приехали не за хворостом! Довольно многочисленные эфиопские торговцы с огромным интересом рассматривали картинки с изображение кофейных деревьев и ягод, но ни один, по их словам, даже не слышал об их существовании. Несмотря на то, что Лида, которая была назначена «главной по закупкам кофе», чуть ли не ежедневно поднимала цену на эти ягодки. И лишь когда вода в реке начала на глазах подниматься, Бел робко поинтересовался у Лиды:

– Те ягоды, который вы ищите, никто их местных никогда в жизни не видел и даже не слышал о таком. Но если больших ягод здесь нет, может быть и маленькие подойдут? – и с этими словами раскрыл ладонь, в которой лежало пяток кофейных ягод.

– Каких больших? – от волнения у Лиды даже горло перехватило. Дрожащими от волнения руками она расковыряла одну ягодку, чтобы убедиться в том, что это действительно кофе.

– У вас на картинках нарисованы вот такие, – Бел показал руками что-то размером с приличную картофелину, – а эти совсем маленькие. Я просто подумал, что может вы сможете из многих маленьких наколдовать себе большие?

– Так, где ты эти ягоды взял?

– В лесу, – эфиоп показал на растущие где-то в полукилометре от реки заросли. – Если подойдут, я сейчас схожу и наберу… – он огляделся, и, ничего подходящего не увидев, продолжил, – хотя бы одно ведро.

– И сколько тебе понадобится времени?

– Немного. Я быстро хожу, до обеда я смог бы сходить туда четыре раза или даже пять.

– Мне нужны только спелые, только красные ягоды.

– Тогда четыре раза. Или пять, ведь ягод в лесу очень много, их недолго собирать.

– А если мне нужно будет собрать… – на этот раз Лида огляделась, и продолжила, указывая на пустую двухсотлитровую бочку от солярки, стоящую в открытом трюме, – несколько таких бочек?

– Я один столько буду собирать долго. Но сейчас здесь торговец из деревни, в которой я родился… если ему дать ящик соли… у него здесь два десятка работников, он всех может пока в лес отправить, и бочку они соберут до обеда. А за ящик соли они три дня будут ягоды собирать. Или пять дней.

– Скажи ему, что мне нужно столько ягод, сколько они сумеют принести. За каждые пять бочек я отдам ящик соли, а если они соберут десять десятков бочек, то дам и пять столовых ножей…

– Мы идиоты, – сообщила Лида Бруннхильде, которая, не удержавшись, сбегала в лес вместе с Белом поглядеть на растущие там кофейные деревья.

– Правильно говорить «идиотки», но в целом ты права. Напечатали картинки, не подумав что местные слово «масштаб» не знают… Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается. Я уже прикинула: в бочке после того, как ягоды обдерут и зерна высушат, наберется килограмм сорок кофе. Тут все торговцы и их работники с женами приперлись, я уже наняла два десятка баб ягоды ручками чистить…

– Думаешь, они успеют начистить сто бочек ягод?

– Думаю, будет очень хорошо если они успеют пару бочек очистить. Я заказала у одного местного купца ту мешковину, из которой они одежду себе делают, там в книжке, откуда фотки кофейные печатали, было написано как сушить кофейные ягоды на растянутых полотнах, так что в основном ягоды высушим. Как дойдем до Белого Нила, все ягоды на день высохнут, а туда по течению за пару дней дойдем. Пару бочек – возьмем те, в которых пресную воду везли – вымочим, а те, что очистить успеют – высушим, поджарим, смелем и выпьем!

– А я уже высушила и обжарила, – в каюту спустилась Юля. – Осталось только смолоть и приступать к наслаждению!

Следующую неделю – пока эфиопы пытались собрать оговоренные Лидой «сто бочек», Брунн охарактеризовала как «сидение в пустыне у автомата по продаже ледяной газировки при полном отсутствии денег»: придумать, как кофе смолоть, ни у кого не получилось. Идея «растереть камнями» оказалась провальной: то ли камни оказались неправильными, то ли руки у «богинь» для столь низменной работы не годились… Хотя особо и времени на добычу кофе молотого не было, все «богини» с утра и до вечера занимались приемом «ценного товара» и «расплатой с поставщиками».

С «расплатой» получилось не очень просто: соль местные с удовольствием брали, а на стальные ножи позарился только один (и очень «мелкий», как сообщил Бел) купчишка. Хорошо еще, что Бруннхильда, после обстоятельного разговора с Лерой перед отплытием, захватила довольно большой кошель римского серебра (который было бы правильнее называть «небольшой хозяйственной сумкой») – его все торговцы брали без возражений и даже без особого торга. Впрочем, «дефицит платежных средств» не случился: и с покупаемым «товаром» все не очень гладко вышло.