Еще прошлым летом Юля решилась «отдохнуть на египетских курортах», для чего на специально выделенной для такого путешествия онерарии сплавала из Танаиса в Африку. Там поднялась по Нилу, совершила турпоездку по реке Траяна. Не просто так: по дороге она измерила все, что измерению поддавалось и результатами поделилась с коллективом:

– Канал проходимый для любого из наших кораблей. Я больше всего боялась что в конце окажется обещанный Птолемеем шлюз, но там все свободно. Что же до самого канала, то шириной он около тридцати метров, глубина местами в районе трех всего, даже меньше… таких мест немного, но нам и одного хватило бы. С местными флотоводцами поговорила, то есть с греками – по их словам с апреля по середину октября в Средиземном и Черном морях штормов сейчас вообще не бывает практически, так что летом можно и на речной барже в Африку доплыть.

– А зачем нам в Африку-то плыть? – поинтересовалась Лиза. То есть она знала, что в Африке много интересного водится, оттуда купцы по ее просьбе даже черного дерева пару бревен привезли – Вике, скрипки там делать или еще что. Но ведь все это и у купцов заказать можно…

– Ну, во-первых, из Красного моря до Цейлона можно за пару недель с мотором доплыть. А это – не только корица, но и чай между прочим нормальный.

– Нету на Цейлоне сейчас чая. Чай в Китае водится и в Индии, – заметила Лера. – Только до ассамского чая нужно лезть в Гималаи, к истокам Брахмапутры, что мы сделать не в состоянии. А если говорить о чай китайском, то его в Китае тоже никто не пьет еще и где его искать неизвестно.

– Очень даже известно, – заметила Люда, – на острове Хайнань, который и является родиной камелии китайской.

– А камелия-то тут при чем? – удивилась Лиза.

– А это так официально чайный куст называется.

– Хайнань говоришь? – решила уточнить Лера. – Если я не путаю, то сейчас как раз середина эпохи Троецарствия в Китае, Хайнань практически ничей… население там в пределах сотни тысяч, а скорее ближе к пятидесяти… Я уточню, конечно, но ханьцы, точнее Восточное У – это так южное их царство называется – на острове сейчас вроде держат около тысячи человек войска своего… задрипанного. Если мы, скажем, туда придем и континентальных китайцев прогоним, то местные нам только спасибо скажут. Ну, я так думаю. А если не выгоним, или не скажут, то куст-то мы там найти как-нибудь сможем.

– Ага, щяз мы прям все бросим и побежим китайцев воевать и кусты искать!

– Если аккуратно все проделать… там сейчас на материке идет война всех со всеми. Под шумок можно попробовать и тутового шелкопряда заполучить, а это даст возможность продавать в Рим очень недешевенький товар…

– Лера, ты хоть иногда головой-то думай! Мы сейчас римлянам мыло тоннами продаем по четыре денария за сто грамм, сахар сотни тонн по пятнадцать за кило, а почем краски для шерсти и льна, я даже примерно представить не могу. Хватит нам и того шелка, что купцы привозят, одного рулона нашей медицине лет на десять хватит!

– Ладно, не ссорьтесь, – вмешалась в перебранку Юля, – я просто для примера сказала. Гораздо интереснее было бы подняться по Нилу до Эфиопии и там кофе поискать.

– Но на Ниле дофига порогов, там, по слухам, разве что на лодке проплыть можно, – не удержалась Лида.

– Наша онерария очень заинтересовала отдельных греков в Александрии. Один не удержался, сам прибежал…

– Не тормози, Юля, мы все внимательно слушаем.

– Во время половодья почти все пороги проходимы, причем «почти» означает что проходимы они при попутном ветре, который не всегда совпадает с намерениями купцов. Он в те края уже лет пятнадцать ходит – ну, если ему с ветром везет, оттуда возит как раз черное дерево, благовония какие-то – то есть товар жутко прибыльный. И, сказал, что если наша онерария может и против ветра идти… короче, обещал, что проведет нас куда надо. Время путешествия – с мая по середину сентября, раньше и позже да, там проплыть практически невозможно. Меня чем купец заинтересовал: он сказал, что как-то застрял в верховьях до окончания половодья, так что год почти прожил в тех краях и язык прилично изучил. Понятно, что проведет он нас не просто так…

– И сколько он хочет? – заинтересовалась Лиза.

– Не все такие корыстные как ты, – рассмеялась Юля. – Он хочет чтобы мы на своем судне привезли оттуда пять тысяч талантов груза…

– А харя у него не треснет?

– И готов заплатить по пятьсот денариев за каждый талант. Два с половиной миллиона. Копейки, конечно, но копейка рубль бережет, я думаю.

– Юля, ты только учти: у кофе всхожесть сохраняется всего недели две, максимум месяц, так что ты как зернышки получишь, сразу их в горшочки посади, – бросилась поучать «туристку» Люда.

– Зачем посадить-то? Кофе пить надо…

– Это она вспомнила мои рассказы о том, как в офисе кофейное дерево в горшке росло, – улыбнулась Лиза. – За месяц зерен на чашечку кофе созревало. Правда, очень паршивого, но все же кофе.

– Я ей помогу посадить, – Лида не смогла устоять перед перспективой съездить в Африку. Ну, или перед перспективой кофейку хлебнуть пораньше…

– Я тоже в деле, – Брунн, до того сидевшая молча, решила тоже посодействовать предприятию. – Вы все крокодилов стрелять не умеете, а я умею, без меня вам точно не обойтись.

– Молодцы вы все. А что скажут римляне если мы туда попремся? – решила несколько охладить пыл Лера.

– А я римлянами я уже договорилась, – ответила Юля, демонстративно потупив глазки и даже – для убедительности – встав со стула и поковыряв пол ножкой. – Не со всеми, конечно, только с одним. На обратном пути мы зашли в Тир, там один купец готов был хлопка продать пару десятков тонн… – она замолчала, уперев глаза в потолок.

– Юля, я тебя сейчас стукну больно.

– Не надо меня стучать, я вспоминала… как его зовут вспоминала. В общем, Гай Мессий Квинт Деций там по делам оказался, зашел пообщаться… Он сейчас у Гордиана в соправителях, отвечает как раз за Сирию и Африку, так он разрешил. Больше того, он сказал, что за первым порогом на Ниле – то есть начиная с царства Куш – мы можем делать вообще что захотим. Говорит, что с нами торговать выгоднее…

– Он что, каждую лоханку проверяет на предмет наличия богинь на борту?

– Точно не скажу, однако местные почему-то в белый цвет онерарии не красят. Наверное, окись титана не любят…

– Интересно, что ты ему наговорила, – пробурчала Лера.

– Да вообще ничего. Он с тобой пообщаться очень хотел, интересовался, не хочешь ли ты в Рим скататься. Или в Грецию, или в Африку, или еще куда-нибудь.

– Не хочу.

– Я ему так и сказала, поэтому летом он сам к тебе приедет. Я предупредила, что до июля ты будешь очень занята…

От своих «сестер» самоходная баржа «Епифань-3» отличалась не только моторами, на ней стояла не двухэтажная, а трехэтажная надстройка – где на втором этаже были устроены четыре довольно комфортабельные (ну, по нынешним временам) каюты. Комфорт обеспечивался в том числе и наличием кондиционера. Правда, одного на все четыре каюты – его сняли с «Пассата» Михалыча – но это было куда как лучше чем без него вообще. В свое время в «Пассате» кондиционер не работал, как и все прочее – но Володя выяснил, что его неработоспособное состояние вызывалось лишь отсутствием в нем фреона. Наташа, которую попросили «привести кондиционер в чувство», весело сообщила, что «если есть плавиковый шпат и серная кислота, то изготовить пару литров дихлордифторметана вообще не проблема» – и это «не проблему» довольно быстро решила. Ну а чтобы этот автомобильный кондиционер вообще работал, к нему приделали пятикиловаттный электромотор (по мощности сильно избыточный, но этот мотор уже серийно выпускался для станкостроителей), а на баржу поставили и отдельный генератор на «тракторном» дизеле.

Поэтому путешествие происходило именно «с комфортом». Кеней из Александрии – тот самый купец, который стремился на Голубой Нил – с некоторой опаской взошел на борт «железного корабля богинь», но уже через пару дней, видя, как остальные члены экипажа общаются с «богинями», повел себя довольно развязно. Вероятно, решил, что «не такие они уж и богини» – и думал так примерно дня два – ровно до тех пор, пока Брунн не пригласила его в каюту «побеседовать». Просто Кеней что-то проорал матросу, а тот, не поняв сказанного, попросил Брунн перевести. Бруннхильда попросила Кенея повторить, а затем – так и не переведя сказанное – выразила греку некоторое неудовольствие его поведением. Тихо и спокойно выразила: через десять минут Кеней вышел на палубу бледный и до конца путешествия вел себя тише воды, ниже травы. Лида не утерпела, поинтересовалась причиной столь быстрого приведения купца в чувство.