Я не ожидал, что это будет быстрый процесс, да и смысла особого не видел, но всё-таки что-то внутри меня говорило: «Надо бы их наказать за халатность, прапорщик, надо наказать», — а надо сказать, что своему внутреннему голосу я привык доверять.

Вся штука состояла в том, что алгоритмы взлома наших маленьких диверсантов постоянно модернизировались, самое деятельное участие в этом деле принимал искин разведчика Рагнар. На основе своих алгоритмов взлома он с Дэном собрал очень качественную прошивку для дроидов-взломщиков, а после того, как поработал с технологиями из другой галактики, пласт его знаний в этой области значительно увеличился, и технологии взлома скакнули вперёд. Через три часа за мной пришли двое бойцов в глухой штурмовой броне, по коридорам корвета меня доставили в какое-то помещение явно медицинского назначения. Я осмотрелся, похоже, вот тут и будут производить ментоскопирование.

— Ну, и куда вы меня привели, ребятки? — спросил я у сопровождающих.

Один из них, ни слова не говоря, кивнул в сторону выходящего из кабинета аграфа, одетого в белый медицинский комбинезон. Я внимательно осмотрел его с ног до головы, впрочем, как и он меня.

— Здравствуйте, Сайрус. Меня зовут Захар Ювеналь.

— Прям Захар? — удивился я.

— Это так, именно так, — подтвердил аграф, он внимательно всмотрелся в моё лицо, — в моих документах сказано, что вы из расы хомо.

— Да, так и есть, — подтвердил я, — самый настоящий человек.

— И давно у вас эти образования на коже? — спросил он, рассматривая чёрные роговые чешуйки.

— Да нет, недавно, не обращайте внимания, приболел немного, где-то гонконгский сифилис подхватил, вот, никак вылечить не могу. Недавно на планете побывал, на дикой, так вот, после неё весь этой хернёй и покрылся. У нас там, — я кивнул в сторону, — половина экипажа с пятнами ходит.

Глаза аграфа округлились, он тут же нажал кнопку на своём медицинском комбинезоне и активировал режим биологической защиты.

— Идиоты, — вскрикнул он, — кто додумался сюда заразного хомо притащить, нам тут только эпидемий не хватало, — по кораблю раздались баззеры тревоги, медицинский отсек моментально изолировался, и в воздух начали выступать какие-то реагенты.

Я моментально закрыл скафандр, чтобы не надышаться этой гадостью, длинноухий врач кричал, носился по отсеку, активировал какие-то приборы, запускал анализаторы. Без смеха смотреть на это было невозможно, я не сдержался и заржал во весь голос.

По громкой связи с аграфом связался агент Рич, по совместительству он являлся, видимо, капитаном этого корвета:

— Захар, Захар, что происходит? Что случилось? Неужели этот негодяй попытался сбежать?

— Что случилось? — закричал аграф. — Да вы мне заразного хомо на борт притащили и даже не спросили у него, что с ним такое, у него же на лице написано, что он больной. Он даже не скрывает этого, какая-то экзотическая болезнь, гонконгский сифилис. Я пока не нашёл в своих базах ничего подобного и не знаю, что с этим делать, а он ещё издевается и смеётся над нами. Рич, как ты допустил подобную оплошность? Я всё доложу рапортом.

— Хуже всего другое, искин корабля уже сообщил на станцию о выявлении биологической угрозы, — сказал капитан, — всем кораблям запрещено двигаться. Да и сам наш искин теперь уже не сделает этого, пока мы не устраним источник заражения, и нас не проверят медицинские службы.

Аграф выругался на своём языке:

— Ты же капитан, сделай что-нибудь.

— А что я могу сделать? Протоколы биологической безопасности вшиты в ядро искина, а ты же знаешь, как строго у нас следят за техникой.

Всё происходящее напоминало мне какой-то сюр, вот так, одна неудачная шутка может поставить вверх дном весь корабль, что сейчас и произошло. На станции наверняка творится нечто подобное, мы ведь только что прилетели с неё. А я всё смеялся и смеялся, и никак не мог остановиться. Господи, ну какие же они идиоты. Ну, вообще шуток не понимают. Между тем воздух в медицинском отсеке очистился, и я снова деактивировал шлем.

— Эй, послушайте, доктор, — обратился я к аграфу, — вы что это забегали? Поздно пить боржоми, когда почки отвалились.

— Ещё и почки отваливаются! — вскричал аграф. — Бездна, у меня же тут ограничение по воздуху. Комбеза хватит на полчаса и пятнадцать минут уже прошло!

— Господин Сайрус, как вы лечили эту болезнь, давно у она вас?

— Ну, во-первых, меня зовут Бор Винд, вы тут меня с кем-то спутали, а во-вторых, уже полтора месяца. Ну, правда, часть из них я провёл в медицинской капсуле, а так да, полтора.

— Медицинская капсула не может с ней справиться? — спросил аграф.

— Да, абсолютно ничего не может сделать, да, вот видите, как получилось.

Лицо доктора выражало вселенскую панику, его губы прошептали:

— Я не хочу быть таким, я не хочу быть таким, я хочу быть красиииивым.

— Да ладно вы, доктор, перестаньте, всё нормально, найдёте у кого-нибудь внутренние органы, пересадите, и месяц всё будет хорошо, потом опять найдете, — продолжал издеваться я.

— Вам легко говорить, — закричал доктор, — вы хомо, ваших органов пруд пруди, а я аграф, тут на ближайшие несколько парсеков ни одного аграфа не найдёшь.

— Да ладно, вы, доктор, преувеличиваете. Есть один, вернее, одна у нас в экипаже.

— У вас в экипаже есть аграф? — удивился Захар.

— Ну да, очень милая девушка, — подтвердил я.

— Да кто вы вообще такие?

— Мы наёмный отряд «Спартак», а я его командир Бор Винд, только вот ваш гигант мысли, капитан Рич, моим доводам не внял, и поэтому меня попросили прибыть сюда на ментоскопирование. Давайте уже быстренько закончим с этим, да я и пойду.

— Теперь уже быстренько не получится, искин уже сообщил на станцию — у нас на корабле биологическая опасность, на всех контактных кораблях за последние пять часов объявлен карантин. Никто из системы не уйдёт, пока медицинские службы не убедятся в биологической безопасности. Зачем ты появился тут со своим сифилисом? Где вообще этот Гонконг находится, что это за мерзкая планета? — грустным голосом продолжил аграф.

— Ну почему мерзкая? Очень даже ничего, там очень забавные местные жители, правда, едят всякую гадость.

— И болеют всякой хернёй! — выпалил аграф.

— Доктор, соберитесь, давайте сделаем ментоскопирование и разбежимся по углам.

— Пожалуй, вы правы, проходите, присаживайтесь вот в это кресло. Вы уже проходили процедуру ментоскопирования?

— Да нет, я о ней совсем недавно узнал. Я вообще недавно в Содружестве, — меня посадили в кресло, зафиксировали руки, а на голову водрузили какую-то конструкцию, похожую на колпак, от которого все стороны шли провода, ну, прям фен из парикмахерской в СССР, видел такие на картинках.

— А сейчас посидите и ни о чём не думайте, постарайтесь полностью успокоиться и не зацикливаться ни на чём, — попросил доктор и активировал прибор на своём наладоннике.

На мой мозг опустилась пелена, очень неприятное, я вам скажу, ощущение. Надеюсь, Фил меня не подведёт. Мне пришлось просидеть в такой позе почти тридцать пять минут, после этого аграф встал и, подойдя ко мне сзади, снял колпак ментоскопа. Фиксаторы открылись, и я смог встать.

— Ну что, Захар, там в мозгах у меня? Я — это я? — спросил я у специалиста.

На аграфа больно было смотреть, кислородный картридж у него закончился, а запасного, видимо, не оказалось. Поэтому ему пришлось убрать колпак защитного шлема и сейчас мы дышали с ним одним воздухом.

— Результаты будут готовы через сутки, — произнёс он.

— Что, ещё целые сутки ждать? — удивился я, — у вас тут хотя бы кормят? Я, между прочим, проголодался.

— Кормят, — сообщил мне аграф, — вы свободны, Сайрус.

— Меня зовут Винд, капитан Бор Винд, — напомнил я ему.

— У меня теперь, благодаря вам, очень много работы. Вряд ли я смогу вообще выйти отсюда.

— Не переживайте вы так, доктор. Хорошо? Если к ним привыкнуть, — я щёлкнул пальцами по роговой пластинке на своём лице, — даже очень красиво, скажу я вам, — я приблизился к его уху и прошептал, — ты бы знал, Захар, какие пластины на члене вылезают, у-у-у, женщины визжат от удовольствия.