Мы с Марго принялись за еду. Только теперь я понял, насколько проголодался.

На улице уже начался дождь, капли были пока редкими, но цвет неба недвусмысленно говорил о том, что грядёт ливень.

Мы пили кофе, когда у Марго зазвонил телефон.

- Это один из моих парней, - сказала она, взглянув на экран. – Поставить на громкую связь?

Я кивнул. Девушка положила сотовый на стол между нами.

- Алло, что случилось?

- Расспросили членов экспедиции Зинберга, - раздался мужской голос.

- И как результаты?

- По-моему, трое из них что-то знают, но молчат. Фамилии: Попков, Владимиров и Евгеньев.

- Кто такие?

- Вместе с Зинбергом совершали поиски на вездеходе. Соответственно, один механик (он же водитель), метеоролог и хирург. Мы расспрашивали про документы. Они сказали, что профессор нашёл какие-то бумаги, но они не знают, что в них было. Ещё несколько членов экипажа говорят, что Зинберг был рад и взволнован, когда вернулся из той поездки.

- А где он нашёл документы?

- В пещере. Там было устроено что-то вроде склада. Таких тайников группа Рубанова оставила несколько. Все вещи были описаны, только одну папку Зинберг изъял и хранил у себя в каюте, в сейфе.

- И никто не в курсе, что в ней было?

- Мне кажется, Попков, Владимиров и Евгеньев что-то знают.

- Почему ты так решил?

- По их поведению во время беседы. Дёргались они как-то. Кроме того, не может быть, чтобы профессор не похвастался, когда только обнаружил документы. Это же естественно: сообщить товарищам, что тебе в руки попалось нечто действительно ценное.

- Где сейчас эта троица? – спросила Марго, отламывая кусочек сдобной булочки.

- У нас в конторе. Я подумал, ты захочешь с ними поговорить.

Марго вопросительно взглянула на меня, и я кивнул.

- Уже еду, - сказала девушка. - А что со слежкой за подозреваемыми? Есть результаты?

- Да так, ерунда. Ничего необычного. Если в двух словах, то Раскатов встречался с друзьями в баре. Пили, болтали, потом разошлись по домам.

- Что за друзья?

- Самые обычные, семейные люди с историей. На шпионов не похожи, если ты об этом.

- Больше он ни с кем не виделся?

- Нет.

- Ладно, что ещё?

- Рогодин, картограф из института, ни с кем не виделся, никуда не ходил, только из дома на работу и обратно. Плюс читает лекции в одном лицее, но там тоже ни в какие подозрительные контакты не вступал. На всякий случай последили даже за Марковым, но он болеет, лежит дома с гриппом. К нему никто посторонний не приходит.

- Ладно, ждите нас минут через сорок.

- Нас?

- Со мной Его Сиятельство.

- Понял. Хорошо.

Мы быстренько допили кофе и выдвинулись в контору, где ждали Попков, Владимиров и Евгеньев. Я решил поговорить со всеми троими, не разделяя их: если они хотели договориться, то имели множество возможностей это сделать. Кроме того, я подозревал, что профессор Зинберг взял с них обещание молчать о найденных в пещере чертежах. Нарушать обещания легче вместе, а не по одиночке, так как ответственность в этом случае делится на троих.

Механик, метеоролог и хирург сидели на алюминиевых стульях по одну сторону стола, мы же с Марго расположились с другой. Наши визави заметно нервничали. Кажется, больше из-за моего присутствия, чем из-за того, что их допрашивали.

- Я веду дело профессора, - сказала Марго. – По поручению Его Сиятельства господина маркграфа. У меня есть все полномочия проводить любые розыскные мероприятия.

- Почему мы здесь? – сглотнув, спросил Попков, едва она сделала паузу.

- У меня есть все основания считать, что профессор был убит из-за бумаг, которые привёз из Антарктики. Вы находились с ним, когда он их обнаружил. Тогда, во время рейда на вездеходе, когда вы увидели пещеру, помните?

Все трое переглянулись. Было заметно, что они нервничают и не знают, как себя вести.

- Убийство – дело серьёзное, - проговорила доверительным тоном Марго. – Препятствие следствию наказуемо. Профессор мёртв, так чего вы опасаетесь? Нарушить слово? Но документы похищены, и преступник на свободе. Какая польза от вашего молчания?

Она замолчала, выдерживая красноречивую паузу.

Первым не выдержал Владимиров. Метеоролог открыл рот, захлопнул его, тяжело вздохнул и принялся тереть лоб ладонью. Оба его товарища уставились на него.

- Что!? – резко спросил Владимиров, заметив это. Голос у него было высокий и немного визгливый. Сам же метеоролог отличался плотной комплекцией, толстой шее и круглой, как шар для боулинга, головой. – Она права! - Владимиров стрельнул глазами в сторону Марго. – Зинберга грохнули! Может, мы на очереди!

- Нельзя ли без истерик? – брезгливо поморщился Евгеньев.

В отличие от коллеги, он был худощав и сидел очень прямо. О таких говорят: «Словно аршин проглотил». На подбородке у него была небольшая щетина, и это, кажется, раздражало хирурга, потому что он ежеминутно проводил по ней тыльной стороной кисти.

- Я считаю, мы должны помочь следствию! – высокопарно завил Владимиров, бросив на нас с Марго неуверенный взгляд. – Профессор не стал бы возражать.

- Откуда тебе это знать? – мрачно заметил Попков.

- Ниоткуда, - тут же ответил метеоролог. – Зато я не хочу стать трупом, ясно? Думаю, это желание должно быть тебе понятно?

- Мне с тобой давно уже всё понятно, - отозвался механик. Он изменил позу, положив руки на колени и подняв голову. Теперь его серые глаза смотрели прямо на меня. – Но вообще я согласен: нельзя больше играть в молчанку. Никто не думал, что профессора прикончат, когда он брал с нас обещания. Так что теперь обстоятельства изменились, и…

- Это не имеет значения, - перебил его Евгеньев. Он снял с рукава невидимую нитку. – Мы все дали слово, и что бы ни происходило…

Владимиров не дал хирургу договорить. Заёрзав на стуле, он заявил, повышая голос, отчего комната наполнилась визгом:

- Ты можешь молчать, сколько влезет, а мы с Лёней не станем! В конце концов, это наше дело, правильно я говорю? – он уставился на механика, ища у того поддержки, но Попков на метеоролога даже не взглянул.

- Короче, - сказал он, опустив глаза, - дело было так. Мы нашли ту пещеру, и профессор отыскал документы. Он вскрыл конверт и сначала вообще не понял, что это такое. Мы двинули обратно, и по дороге он разобрался в чертежах. Вернее, догадался, кто их сделал.

- Кто? – быстро вставил я.

- Он не сказал.

- Профессор не показал нам бумаги, Ваше Сиятельство, - услужливо вставил Владимиров. – Но он сказал, что это чертежи какого-то прибора, который перевернёт мир.

- Именно так и выразился? – уточнил я.

- Да, слово в слово.

- Хорошо, продолжайте.

- Зинберг был в полном восторге, - сказал механик. – Он радовался, как ребёнок. Но на наши расспросы отвечал расплывчато, а потом и вовсе перестал. Отговаривался и темнил.

- Было заметно, что он решил не рассказывать, что именно за чертежи обнаружил, - добавил метеоролог. – Мы не настаивали, это ведь его дело: открытия совершать и всё такое. Наша задача – выполнять работу, за которую платят. В той поездке мы его просто сопровождали, так что… - Владимиров развёл руками.

- Что было потом? – спросил я.

- Мы вернулись на ледокол, и Зинберг потребовал, чтобы мы молчали о чертежах. Взял с нас слово, - проговорил Евгеньев. – И мы молчали до сегодняшнего дня. Хотя не думаю, что вы узнали что-то новое в результате откровений моих… коллег, - он усмехнулся, произнеся последнее слово.

Это не ускользнуло от Владимирова.

- Поменьше высокомерия, пожалуйста! – взвился он. – Ты тоже, знаешь ли, молчишь только потому, что за тебя всё рассказываем мы с Лёней. Есть, кому отдуваться! А будь ты единственным свидетелем, так пел бы, как соловей!

Евгеньев отвернулся, давая понять, что не собирается унижаться до ответа на этот выпад.

- Вы говорили кому-нибудь о том, что нашли в пещере? – спросил я. – Ответьте, пожалуйста, по очереди.